Эпопея их бед и скитаний началась тринадцать лет назад, когда в феврале 1992 года
сгорел второй этаж дома по переулку Черемховскому, 4, в самом центре Иркутска, в
непосредственной близости от администрации Правобережного округа. Сильно
пострадали квартиры наверху, первый же этаж худо-бедно выстоял в борьбе со стихией.
До августа 1993 года там еще проживали жильцы нижних квартир. Правда, ливни
нещадно их заливали, электропроводка была выведена из строя, почти полтора года
пришлось жить без электричества, при лучине фактически, но на эти ужасы аборигены
дома N4 реагировали стоически — верили, что администрация города, на чьем балансе
находилось их жилье, не оставит земляков в бедственном положении, изыщет средства на
ремонт строения. Тем более что именно так обещал поступить жилищный отдел
городской администрации.

Время шло. Выяснилось, что дом является историческим и
архитектурным памятником. Мэрия наметила грандиозный план его восстановления и
улучшения жилищных условий проживавших в нем иркутян. Одна из семей сразу
получила трехкомнатную благоустроенную квартиру в микрорайоне Первомайский.
Остальные четыре семьи по замыслу администрации должны были переселиться в
обменный фонд города для временного проживания в связи с форс-мажорными
обстоятельствами. Их долго убеждали представители мэрии в том, что это единственно
правильное решение проблемы: дом, дескать, будет качественно восстановлен, а для этого
необходимо, чтобы в нем на момент реконструкции никто не проживал. Вести работы при
наличии жильцов в квартирах нельзя по правилам безопасности. Поддавшись
уговорам, погорельцы перебрались в тесные каморки общежития по адресу:
м/р Университетский, 25. Четыре семейства оказались запертыми на неопределенное время в
крошечных жилых секциях.

Кочкиным досталась так называемая двухкомнатная клетушка жилой площадью
18 квадратов. Но, поскольку мэрия уверяла, что эта ситуация временная, люди надеялись,
что вскоре вновь вернутся в свою отремонтированную квартиру и ни на что не жаловались. В
стесненных обстоятельствах оказались Зинаида Николаевна Кочкина, ее супруг Виктор
Гаврилович, старший сын Евгений и младший Алексей. На тот момент никто из них и
предполагать не мог, что надежного крова над головой и прочной почвы под ногами они
лишаются ни много ни мало на двенадцать лет.

Двенадцать лет — не двенадцать дней и
не двенадцать месяцев. За это время много воды утекло. Скоро отслужит в армии
Женька, придет домой. Где, как будет он строить свою молодую жизнь? Да
и младший Кочкин, Алеша, нынче заканчивает одиннадцатый класс. Как ютиться ему
рядом с родителями? Тем более что прописка у всех членов семьи
числится по адресу пепелища: Черемховский переулок, 4. И дома-то такого на
сегодняшний день в городе нет. Он полностью разобран по бревнышку, на его месте
поставлен сруб, дальше дело так и не продвинулось, хотя городские власти
обещали вселить жильцов в отремонтированные квартиры уже в 1996 году. Ну, в
крайнем случае в 1997-м, когда нынешний мэр города Владимир Якубовский принимал
эстафету муниципального руководства от своего предшественника Бориса Говорина. Во
время предвыборных кампаний все политики бывают речисты и щедры. На словах, но не
на деле.

Факт остается фактом: семья Кочкиных и еще три семьи, прежде проживавшие в доме по
Черемховскому переулку, 4, сегодня ютятся в малогабаритных квартирах так называемого
обменного фонда, куда селят горожан, пострадавших от всевозможных обстоятельств
непреодолимой силы. Да и таким форс-мажорным фондом квартиры дома N25 в
Университетском микрорайоне уже не являются. Строение получило статус жилого дома,
все его жильцы получают ордера и оформляют приватизацию. Только для погорельцев с
Черемховского переулка это счастье заказано. Они ждут обещанного возвращения в свои
оставленные пенаты. И ждут не три года, а вот уже дюжину лет.

Устав от пустых посулов администрации, Зинаида Николаевна Кочкина подала в суд на
городскую администрацию, МУП «Дирекция эксплуатации зданий N1»,
территориальное управление Министерства имущественных отношений, Центр
сохранения исторического наследия. Она требует восстановить ее и членов ее семьи в
правах на крышу над головой, на ту площадь, которую они занимали до
стихийного бедствия, на соответствие, наконец, реального адреса семьи адресу прописки.
Так же, как Кочкины, поступили и две другие семьи, переселенные из обжитого гнезда в
жилье с неопределенными перспективами и размытыми правовыми гарантиями.

По поводу ответственности за восстановление дома N4 по Черемховскому
переулку вспыхнула тяжба в арбитражном суде. Его вердикт гласил: дом является памятником архитектуры
федерального значения, а стало быть, бремя по его содержанию, а в настоящем случае и
восстановлению, лежит на Федеральном агентстве по управлению
госимуществом по Иркутской области. Таким образом, мэрия может вздохнуть спокойно:
заселять отремонтированное пепелище придется не ей. Какое облегчение! А посулы и
дозволенные успокоительные речи можно забыть, как сон дурной. Денег-то в городском
бюджете на такие дорогие проекты днем с огнем не сыскать. Однако козел отпущения в
лице Росимущества тоже не торопится обременять себя проблемами эксплуатации жилого
фонда, которые прежде лежали исключительно на плечах муниципалитета. Тем более что
последний при передаче исторически ценного строения и не упомянул, что в нем
прописаны жители города, которые нуждаются в решении их жилищного вопроса.
Росимущество опротестовало решение арбитражного суда в вышестоящей инстанции.
Городская администрация выжидает, чем все это дело кончится. А семьи погорельцев
ждут и ждут у моря погоды, их надежда на совесть чиновников мэрии умирает.
Умирает мучительно и горько.

Кто, как не город, должен был защитить и выручить иркутян в этой ситуации?
Всего-то четырем семьям не нашлось за двенадцать лет достойного жилья в
нашем областном центре. Всего-то один деревянный дом на четыре квартиры муниципалитет не
смог привести в удовлетворительное для жизни состояние. Хотя обещал, угощал жильцов
«завтраками» и отписками об изыскании средств на реанимацию дома.
Но… брехать — не пахать. Обещать — не строить. Отписки писать — не бревна
тесать. Зинаида Николаевна Кочкина, ее семья, ее соседи по прежнему жилью и по
нынешнему с обидой констатируют одно: «Мы никому не нужны. Наша проблема городу
чужая. Так зачем же мы голосовали за эту городскую власть, если она ничем
не может, не хочет помочь нам в такой тяжелой жизненной ситуации, которая от нас
никак не зависела? Мы погорели. И остались практически ни с чем. «Тетя-тетя Кошка,
выгляни в окошко». А у тети кошки дела поважнее наших. Как бы предвыборная
кампания не сгорела. Как бы мягкое кресло из-под ног не уплыло. Мы сегодня — люди без
адреса, без крыши, без жилищных прав. Но ведь мы — такие же иркутяне, как и все
остальные. Обидно чувствовать себя выброшенными за борт».

Еще Некрасов писал об унизительном стоянии маленького русского человека у холодного
парадного подъезда. Сегодня мы строим демократическое общество, много говорим о
действенном народовластии, о справедливости и социальной направленности
государственной политики. А простой гражданин и по сию пору простаивает у парадного
подъезда. И не часы, не дни и недели — долгие годы. Простаивает напрасно, испытывая
собственное долготерпение и веру в человечность. И когда эта вера все-таки
угасает, это может быть пострашнее локального пожара, траурнее маленького пепелища в
центре города. Претенциозного города, в котором все мы мечтаем
жить счастливо и долго.