— Мы помогаем личности человека сохранять самое
ценное — себя саму.

Звено, замкнувшее связь времен

«Личность, — считает профессор Владислав Иванович
Окладников, последние четверть века заведующий
кафедрой нервных болезней, — это высшая интегративная
функция человека».

Неискушенному слуху такое определение поддается с
трудом. И я рискнула расшифровать его для себя
примерно так: чтобы исполнить предназначенную
на земле миссию, сохранив при этом своего «лица
необщее выраженье», человек должен быть и физически
и душевно самодостаточен. Но кто бы, кроме
неврологов, знал, как глубоко противоречие между
взлетом разума и немощью естества, в которое он
заключен. И кто, кроме них, неврологов, может
решать этот вечный спор в пользу нашей с вами
личностной индивидуальности?

Насколько изощренно и жестоко издевается подчас над нами
природа, можно судить по пациентам факультетской клиники
нервных болезней. Все сосудистые и многие
психоневросоматические патологии, рассеянный
склероз (болезнь, гнобящая именно молодых,
а не пожилых людей), эпилепсия, пороки центральной и
вегетативной нервной системы, в последнее время
исследования сомнологического плана (нарушения сна как
«фотографии» скрытых до поры до времени нарушений), — все
это диапазон исследований сотрудников кафедры нервных
болезней и лечебной практики клинических врачей. Они едины
в повседневной работе; их сотрудничество (может, точнее сказать
со-творчество?) — этот принцип был заложен профессором,
доктором медицинских наук Хаим-Бером Гершоновичем
Ходосом, почти полвека руководившим кафедрой и покинувшим
стены клиники, когда ему исполнился 91 год. Этот принцип был
продолжен профессором Евгением Михайловичем Бурцевым, принявшим
кафедру из рук Ходоса; и он свято соблюдается по сей день.
По-современному оснащенная медицинской аппаратурой, имеющая
в своем арсенале медикаментозные средства последних
поколений, рассчитанная на 90 коек (самая большая
из всех десяти), клиника нервных болезней словно
вплетает традиции, главнейшая из которых «УМЕТЬ
СЛЫШАТЬ И ПОНИМАТЬ БОЛЬНОГО», в живую ткань своих
нынешних научных и лечебных методик. Именно
так аккумулируется опыт и кристаллизуется иркутская
школа неврологии.

От сотрудников кафедры, чьи имена остались в
благодарной памяти Иркутского медицинского
университета, до ее нынешних плодотворно работающих
ветеранов, таких как кандидат медицинских наук
В.В. Берденникова. И от них — к новому поколению:
доктору медицинских наук Ю.Н. Быкову, кандидату
медицинских наук Ю.Н. Васильеву. От лечащих врачей
клиники, ведущих свою биографию от самого профессора
Ходоса, который был не только талантливым ученым, но
и тонким практиком, до сегодняшнего коллектива
клинического отделения: Л.А. Баневич, Ю.Г. Нечаевой,
М.М. Цирлиной, Р.А. Кабакова, старшей медицинской сестры
Н.М.Нечаевой и всего среднего и младшего
медперсонала.

Недавно приступившая к заведованию отделением
врач высшей категории Наталья Григорьевна Бреева
рассказывает о своей предшественнице, отдавшей
клинике нервных болезней более сорока лет и
продолжающей в ней консультировать, — об Ирине
Израилевне Окуневой: «Она — наш учитель, меня и
моих коллег выпестовавший. Постигшая все тонкости
неврологии, она обладает удивительной способностью
чувствовать другого человека».

Я вообще заметила: сочувствие, признание достоинства
пациента, как бы тяжко он ни хворал, считаются в клинике
неотъемлемой чертой профессионализма. Как знать,
может быть, в таком отношении к страждущему отчетливее
всего и прослеживается связь поколений ученых и врачей
клиники нервных болезней, а минувшее крепче связывается
с ее сегодняшним днем?

Нить, на которой держится мир

Нет ничего загадочнее человеческой души. Но и ничего
более хрупкого, разлетающегося вдребезги от
столкновения с жесткими реалиями, окружающими нас,
тоже ничего нет. «Не видимые миру слезы» — это о ней, о нашей душе, подчас ввергающей нас в
такие бездны, из которых без поводыря уже невозможно
выбраться.

Я не уверена, что студентов-старшекурсников,
приходящих в факультетскую клинику неврозов и психотерапии
на занятия, наставляют именно такими словами. Но что
вообще значат слова перед ноющей душой?

На кафедре психиатрии и медицинской психологии,
которую возглавляет доктор медицинских наук
профессор Василий Самуилович Собенников, есть четко
продуманный и чуждый эмоциям план обучения без пяти
минут докторов. А на его рабочем столе стоит
маленькая, исполненная с таким тщанием, что видна
каждая извилинка и каждая впадинка, модель
человеческого мозга — такого же материального,
подверженного опасности, как и любой иной орган. И
учителя предупреждают своих будущих коллег: чтобы уловить,
понять и унять его боль, нужны не только системные знания,
и даже не только прилежание.

Любовь Ивановна Корнилова, заведующая
отделением в течение двадцати лет, с той
поры, как на месте одного из старых корпусов психиатрической
больницы было возведено современное удобное здание факультетской
клиники неврозов, призналась мне:

— Вообще я в психиатрии полвека. И за все пятьдесят
лет ни одного дня не пожалела о своем выборе…

Практикующий врач-психиатр, она, как и ее коллеги по
клиническому отделению Ирина Владимировна
Лыткина и Юлия Георгиевна Снопкова, знает нечто
большее, без чего в психиатрии самому эрудированному
медику делать нечего: «Пережить с больным его
страдание, пропустить его боль через себя и любить его,
каким бы упрямым ни был терзающий недуг — как без
терпения и всепрощения заходить в палату?»

Клиника неврозов, госпитализирующая пациентов с
недугами, знание о которых предусмотрено вузовской
программой, — роскошь, которую не всякий медицинский
институт или даже университет может себе позволить.
Но есть еще нечто более значимое, чем просто учебная
база и кафедра, расположенная на ней. Палаты клиники
всегда были средоточием внимания и участия к
пациентам. Блестящая плеяда иркутских психиатров: В.И.
Аккерман, И.С. Сумбаев, Р.Х. Газин, М.А Рыбалко, В.А.
Жмуров; пример безупречного служения своей нелегкой
специальности — кандидат медицинских
наук, старший преподаватель кафедры, врач-психиатр
высшей категории Елена Иннокентьевна Цилли, — все они вели свою научную линию, имели свою
«ноту» в науке о душевных страданиях человека. Но их
разносторонний научный и лечебный опыт всегда был освящен
готовностью настроиться на волну пациента. А еще они никогда
не были одиноки в своих научных изысканиях и размышлениях у
постели больных. Рядом с ними всегда были и есть прекрасные
клинические доктора: такие как Валентина Ивановна Белик
или как моя собеседница Любовь Ивановна Корнилова,
убежденные в благотворности «эффекта резонанса», когда
переживания больного и его врача звучат в унисон.

В безупречной чистоте и неброском уюте клиники
неврозов и психотерапии ощущается какой-то особый,
смахивающий на домашний стиль. В этом нет ничего
удивительного. Все, кто так или иначе обихаживают
пациентов: старшая медицинская сестра Е.В. Тотарова,
медицинские сестры М.А. Лескова, Г.В. Ищенко, В.В. Попова;
младший медперсонал Г.Г. Чудинова, М.Ф. Миницкая;
сестра-хозяйка В.М. Браславская, буфетчица
Г.А.Ишанина, — каждая из этих женщин отдала клинике
годы жизни. Им ли не знать, как тонка нить, на
которой «висит» наш внутренний мир — она в одночасье
может оборваться, если не держать ее в теплых
ладонях.