Гроза над Байкалом

В моей жизни было много чего памятного. Но вот что произошло в Слюдянском
районе, еще в бытность мою студентом, прямо-таки запало в душу. Группа
поисковиков с утра отправилась в очередной маршрут, а я остался в лагере как бы
дневальным. Ближе к вечеру разразилась страшная гроза, оглушительные раскаты
грома, молнии, до которых, казалось, можно было рукой дотянуться, так близко
раскалывалось небо. Не припомню другого такого природного буйства, чтобы вот так
вмиг все перемешалось: небо, земля, шквал дождя — настоящий водопад! Ближе к
ночи появился мой напарник Женя Смолянский, нитки сухой на нем не было, и с ходу
выдохнул: «Петька, война!»

Утром почти весь отряд, а это человек тридцать, срочно выехал в Иркутск, оставив
все геологическое хозяйство на женские руки. И с поезда мы сразу же явились в
военкомат, где получили приказ ждать повестки. В августе 1941-го нас, иркутских
студентов, посадили в эшелон и отправили под Читу, в Антипиху. К слову, к тому
времени я уже окончил третий курс. После прохождения курсов младших командиров —
аккурат в декабре — вновь посадили в вагоны и повезли на запад. Все решили, что
на фронт. Но где-то ночью, после того, как проехали Иркутск, кто-то заорал:
«Ребята, едем-то по однопутке!» Куда, зачем? Оказалось, в Абакан. Там
формировались части из разбитых под Москвой дивизий. В середине февраля нас,
нескольких ребят, человек пятнадцать, приглашает комиссар дивизии и зачитывает
приказ Сталина: студентов выпускных курсов высших технических заведений от армии
освободить. На все наши возмущенные возражения полковник ответил коротко:
дескать, не рыпайтесь, это приказ главнокомандующего. Получите деньги,
обмундирование и — шагом марш!

Привет вам, нехоженые тропы!

Год 1944 стал годом моего боевого крещения. Боевого, в том смысле, что
геологические маршруты — это всегда поединок с трудностями изыскательских дорог,
с лишениями, с собственным «не могу». Но это и победы. Для разведчика земных
недр нет ничего более отрадного, чем радость открытий. Вот и я, окончив с
отличием горный факультет Иркутского горно-металлургического института (ныне
технического университета), вышел на эту тропу — нелегкую и одновременно
счастливую. Тропу длиною более чем в полвека. Именно столько годочков отдано
изучению геологии, тектоники, магнетизма и металлогении Восточной Сибири. А
начиналось все в системе комбината «ВостСибОлово». Был техноруком, начальником
партий и экспедиций, испытал радость первооткрывателя россыпных и коренных
месторождений и проявлений олова в Центральном Забайкалье. Чуть позже, когда
началась горячка в связи с созданием атомной бомбы, нас перебросили на поиски
месторождений урановой руды…

Когда в 1947 году в Иркутске проходила знаменитая конференция по развитию
производительных сил региона, меня назначили секретарем геологической секции. В
то время и довелось познакомиться со светилами — Бардиным, Обручевым, другими.
Тогда-то и возникла мысль уйти в науку — перспективы захватывали воображение. Не
буду рассказывать обо всех перипетиях, связанных с переходом, но через пару лет
мне все-таки удалось перебраться в только что открывшийся академический
Сибирский геологический институт (позднее — Институт земной коры).

Недра под микроскопом

К слову замечу, что мне выпала особая честь стать первым штатным сотрудником
новорожденного института. А попал я под начало выдающегося ученого и
организатора науки Николая Александровича Флоренсова. Вот уж у кого невозможно
было задремать, делать что-то вполсилы! Начинал, как говорится, с нуля. Хотя
какой же ты нуль, если наравне с другими тащишь этот груз, если ты член команды,
если капитан в тебя верит. Будучи младшим научным сотрудником я даже не думал о
том, что когда-нибудь и мне доведется стать у руля большого научного коллектива.
А тогда я был ученым секретарем института, заведующим лабораторией рудных
формаций. Кстати, тема моей кандидатской диссертации, которую защитил в 1957
году, звучит так: «Основные черты геологии и редкометалльного оруднения
центральной части Икатского хребта (Западное Забайкалье)». Докторскую же защитил
уже будучи директором Восточно-Сибирского научно-исследовательского института
геологии, геофизики и минерального сырья.

Помню свою первую зарубежную командировку. С легкой руки двух светил
геологической науки — Флоренсова и Одинцова (кстати, с Михаилом Михайловичем нас
долгие годы объединяла большая дружба) — я стал членом международной организации
по изучению глубинных зон земной коры. Так я оказался участником конгресса в
Швейцарии. Десять незабываемых дней! Потом были деловые поездки во Францию,
Югославию, Норвегию, Польшу. Завязались хорошие деловые контакты, появилось
много новых знакомых, друзей из крупнейших научных центров как в нашей стране,
так и за рубежом. Тогда, в 60-х, пришла идея собрать международное геологическое
сообщество на Байкале. Надо сказать, во времена «железного занавеса» проведение
подобного мероприятия представлялось делом весьма нелегким. Но все удалось
пробить, добавлю, что в Иркутске это была первая разрешенная международная акция
такого масштаба. Более того, по мнению участников, наша сессия стала самой
содержательной и плодотворной из всех проводимых ранее. На двух теплоходах гости
объехали весь Байкал, побывали в Слюдянке, Больших Котах, на севере озера,
словом, восторгам не было границ. На заключительном обеде председатель этой
международной организации господин Мишо так и заявил: «Лучше того, что мы здесь
узнали и увидели, как организована сессия, у нас еще не бывало».

На следующий год я планировал поехать в Англию, на очередную встречу. Прибыл в
Москву, все оформил, мне выдали валюту. А визы нет. Сам министр помчался в
Министерство иностранных дел: в чем дело? Оказалось, какая-то очередная разборка
по дипломатической линии. МИД кому-то отказал во въезде в нашу страну, а
англичане ответили тем же. В результате пострадал не столько я, сколько дело.
Как говорится, паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Что касается моего директорства в ВостСибНИИГГиМСе, то это отдельная эпопея —
яркая, незабываемая. С 1972 по 1989 годы — 17 лет — и каких! В самом начале
небольшой, мало кому известный коллектив занимал несколько тесных помещений в
разных точках Иркутска. Но все мы жили ожиданием перемен, шло строительство
нового корпуса, лабораторий, оснащенных современнейшим оборудованием. Конечно,
пришлось покрутиться. Зато и результат, как говорится, достойный. Из скромного,
незаметного научного учреждения ВостСибНИИГГиМС превратился в крупный
многопрофильный НИИ со штатом более 1200 сотрудников. Думаю, что и главная
задача института — обеспечение геологическими и прогнозно-металлогеническими
исследованиями регионов Сибири, прежде всего Иркутской области, успешно была
решена. Случались и звездные моменты, скажем, когда были открыты крупнейший в
мире Непский калиеносный бассейн, гирлянда нефтяных и газоконденсатных
месторождений, в том числе и в Якутии, доказана необходимость постановки
поисково-разведочных работ на Ковыктинском месторождении газа. Я уже не говорю о
различного рода картах — геологических, тектонических, прогнозно-
металлогенических, что и говорить, они наполнены и моим пульсом, — сколько в них
вложено сил и времени!

Пустыня Гоби

К числу самых памятных, ярких я отнес бы свои монгольские маршруты. В этой
древней азиатской стране довелось побывать много раз. По разным, разумеется,
поводам — по линии министерства, обмену опытом, словом, стала для меня Монголия
понятной и близкой. Признаться, я влюбился в ее бескрайние ландшафты, экзотику,
неповторимый колорит. Совершенно изумительные по красоте пейзажи. Как-то пути-
дороги привели на место, где когда-то располагалась столица Монгольского
ханства. Это неподалеку от границы с Китаем. С монгольским коллегой пересекли
пустыню Гоби, в качестве консультанта я помогал оценивать месторождения редких
металлов, известняка и т.д. И вот что меня поразило на бескрайней пустынной
равнине, где изредка встречаются островки сухой травы да ветер гоняет песчаные
бури. Увидел я на горизонте 3-4 дерева, подъехал, понять ничего не могу. Деревья
толстенные, в два-три обхвата, и все они, точно змеями, перевиты шероховатыми
жилами до 20-30 сантиметров в диаметре. И купол листвы над ними. А вокруг,
насколько хватает глаз, ничего нет. Не помню названия этих диковинных деревьев,
но вот эти, наподобие человеческих, жилы не идут у меня из головы. Вот что такое
Гоби. Надо сказать, что место, о котором идет речь, находилось чуть ли не на
самой границе. Помню, как подошедшие к нам пограничники удивились: кто-то едет
со стороны пустыни, что, страха у них нет? Как мог, объяснил им, кто я такой:
директор института, доктор наук, словом, встреча оставила еще один след — очень
добрый и памятный.

60 лет мы вместе

С моей супругой, Эльвирой Васильевной, мы вместе с 1946 года. На будущий год
бриллиантовую свадьбу сыграть собираемся. Тогда она была студенткой
мединститута, впоследствии — крупный специалист-гинеколог, очень опытный. На ее
счету великое множество операций, в том числе и сложных. Ведь заведовала она
вторым отделением (для пациенток с осложнениями) центрального роддома.

Первенцу нашему, Анатолию, 59 стукнуло. Сегодня он известный вулканолог, доктор
наук, работает в Московском институте геологии и тектоники. Он, можно сказать,
объехал полсвета. Побывал во всех вулканических районах мира — в Японии, на
Курилах, в Америке… Признаться, в том, что он пришел в геологию, отчасти
«виноват» я. Как-то мне довелось побывать на Камчатке — удивительный край! И
когда Анатолию пришла пора заканчивать вуз, посоветовал: хочешь реализовать себя
как личность, поезжай на Камчатку. Так он и стал сотрудником академического
института в краю вулканов и гейзеров.

Дочь Галя пошла по другой линии — она физик, специалист по наладке и
эксплуатации сложных импортных приборов, предназначенных для высокоточного
определения состава минералов. Когда и ей пришла пора определяться по жизни,
мать стала стеной: не пущу в геологию, хватит мне двоих первопроходцев. Конечно
же, не могу нарадоваться на внуков — их у меня двое и двое правнучек. В
отношении наследников мы с женой люди богатые.

Не геологией единой

Недавно пришлось продать свое охотничье ружье. Буквально со слезами на глазах.
Но тут уж ничего не поделаешь. И дело вовсе не в возрасте, хотя и это факт
немаловажный. Со зрением проблемы. Но охотник и рыбак, доложу вам, я был
знатный, фартовый. Хотя в жизни такого не случалось, чтобы без разрешения, без
лицензии зашел в угодья. Думаю, что читатели «Восточки» хорошо помнят мои
материалы, направленные против разного рода нарушений правил охоты,
браконьерства как в лесу, так и на воде.

Что и говорить, живет во мне эта страсть — к вылазкам в тайгу. Это своего рода
издержки профессии геолога — сам бог велит, если ты отправляешься в дальний
маршрут, прихватить с собой ружьишко. Приходилось добывать зверя на побережье
Байкала, в Качугском районе. А пристрастился я к охоте во время войны. Жили-то
впроголодь. Однажды только охотой и спаслась геологическая поисковая партия,
которой я руководил. Работали в Забайкалье. Прибыли на место, разбили лагерь.
Начальник рудника Карпов продуктов, считай, не дал, да их и не было, зато в
состав группы ввел двух профессиональных охотников — старого и молодого. Мы
заметно приуныли: два дня маковой росинки во рту не было, добудут ли чего наши
кормильцы. Вдруг появляются две собаки. Подошли и калачиком улеглись возле
костра. «Ребята, — говорю, — это хороший знак. Собаки сытые. Охотники с мясом
идут». И верно. Минут через десять приходят наши добытчики. Запыхались, по бокам
большие куски лосятины. Молча наши мужики встали, молча разрубили, бросили в
котлы, безмолвно сели у костра, пока в котлах не забулькала вода. И повеселели,
когда вынимали вареные куски — ничего вкуснее не бывает. Назавтра отправились
за оставленной в тайге добычей: трех зверей завалили охотники. Мясо сушили,
коптили. Что и говорить: спасла нас охота. Дай бог памяти, в каком году это
было… в 1948-м.

Что касается рыбалки — и здесь есть, что вспомнить. Много раз рыбачил на
Байкале, нравился мне подледный лов. Этим самым ловом я однажды высокого гостя
из Москвы порадовал. Дело прошлое, но гость мой, академик Лаверов, специально в
Иркутске совещание провести решил, чтобы рыбалкой на байкальском льду
побаловаться. Недавно Николаю Павловичу 70 исполнилось. Переписываемся. К слову,
в пору моего директорства очень мне помогал, будучи начальником отдела науки в
главке.

Увлекаюсь, грешным делом, коллекционированием марок. Этим меня Михаил Михайлович
Одинцов заразил, мы, кстати, с ним и в одной охотничьей команде состояли. У него
небольшой альбомчик был с марками, он мне и говорит: «Интересное, мол, дело,
советую и тебе на досуге заняться». Я и не думал, что захватит меня эта страсть.
Видно, в душе я уже был коллекционером. Сейчас у меня не менее 40 тысяч марок.
Причем по определенным только темам. Во-первых, искусство. Люблю живопись,
художественное творчество. Во-вторых — марки по геологии. И, наконец,
космическая тема, причем большинство марок иностранного происхождения — любо-
дорого посмотреть. Было время, вел активную переписку с филателистами многих
стран — присылали мне марки из Испании и США, Франции и Бразилии, боюсь, одно
перечисление займет много места — все континенты присутствуют. Коллекционирую и
художественные альбомы — их несколько десятков. Мою квартиру не случайно
сравнивают с картинной галереей — люблю хорошую живопись.

Жила чтоб природа…

Проблемы экологии меня всегда волновали. Еще до того, как термин этот стал
расхожим. Читатели «Восточки» старшего да и среднего поколений, без сомнения,
помнят мои публикации по наиболее острым вопросом — шла ли речь о нефтяных
стоках в Ангару возле собора Богоявления, проблемах охраны «зеленой зоны»
Иркутска, Шелехова, Ангарска, или, скажем, эпопея вокруг Ново-Ленинских болот. Я
криком кричал против бездумного их уничтожения, против строительства автотрассы
в тех местах. Помню, какой резонанс вызвала моя статья в той же «Восточке»
«Дубиной по экологии». Охотно публиковали меня «Российская газета», «Советская
Россия», «Экономическая газета» — всего мною опубликовано более 120 статей.

Словом, материал подобрался богатый. В Иркутском госуниверситете наряду с
лекциями по металлогении стал читать курс по геологической экологии, будучи
профессором Иркутского государственного технического университета вплоть до
нынешнего года читал три курса, в том числе по охране окружающей среды, по
экологической геологии и экологической экспертизе с оценкой воздействия на
окружающую среду. Выпустил учебник «Проблемы экологии природных ресурсов».
Казалось бы, все началось с увлечения, а результат вполне даже серьезный…

И вообще, говоря коротко, я вполне счастлив. Многое сделано, многое удалось. Мне
всегда везло на хороших людей, с которыми меня связывали и связывают не только
профессиональные интересы. Это нынешний директор ВостСибНИИГГиМСа Геннадий
Митрофанов, мой добрый многолетний соратник Алексей Барышев, это и академик
Дмитрий Коржинский, да и тот же Евгений Смолянский. Помните грозу в 1941-м? Он,
кстати, до сих пор в строю, хотя и отметил недавно свое 90-летие.

Не могу не сказать слов благодарности людям, не раз и не два помогавшим мне
выстоять, не сломаться. Это прежде всего врачи поликлиники N 2, глазной клиники,
МНТК «Хирургия глаза», клиники нервных болезней. Мое доброе самочувствие — во
многом их заслуга.

В свой юбилей хочется сказать всем им, моим друзьям, большое, сердечное спасибо!