Греющая душу надежда
Сегодняшний выпуск редакционной почты в нынешнем году, которому жить осталось чуть больше недели, последний. В не столь далеком прошлом было принято держать "статистический отчет" перед руководящим парторганом: сколько писем пришло в газету за истекающие 12 месяцев и чего в толстенном нашем "конверте" больше - - жалоб и стенаний или рапортов и славословий. Куда потом девались эти испещренные цифирью справки, было неведомо. Скорее всего они шли под нож, что само по себе логично: числа, абстрагировавшиеся от голосов и чувств, - - не более чем никому не интересная формальность. К сочинению таких таблиц и к их почти ритуальной отсылке "наверх" "Восточка" относилась как к неизбежной плате за возможность живого общения с читателем. Связь со своей, десятилетиями пестуемой аудиторией была и осталась по сию пору ее самой высокой наградой. Именно наградой, потому что традиции, какими бы незыблемыми они ни казались, все равно размываются временем, как истаивают и связанные с ними иллюзии. Радость взаимно интересного общения всякий день приходится защищать заново. Отклики на публикации "Восточки" в каждом блоке писем свидетельствуют: этот дар по-прежнему с ней.
Конечно, эпоха скорректировала многие представления, смыв веру во всемогущество
печати. Почти никто уже не просит «Восточку» кого-то наказать, снять с должности
или, наоборот, поощрить высокой наградой. Зато темы, предлагаемые нашим
читателем к обсуждению, его мысли «о времени и о себе» обрели иное, более
весомое звучание. Вот и в этом, доживающем последние дни году, отзвук каких
только дискуссий ни ловила наша почта: о судьбе государства и планиде
«маленького» человека среди везунчиков, схвативших за хвост удачу; о
принципиальности (или беспринципности) депутатов и готовности (скорее — —
неготовности) местной власти нормально обустраивать наш повседневный быт; о
Байкале как дарованном нам свыше сокровище и непреходящей рукотворной опасности,
занесенной над ним… Двенадцать опубликованных в нынешнем году полос писем в
редакцию, как двенадцать фрагментов одного панорамного фото, сумевшего
беспристрастно и точно зафиксировать еще один, уходящий в историю миг бытия.
А на стенной полке за моим письменным столом аккуратной высокой стопкой сложены
конверты, содержимое которых — — вроде отработанного материала, принесенного в
жертву «Восточке». Сравнение резануло слух? И совершенно напрасно! Что же еще
такое почта газеты, как не источник ее существования? Да, он не был сладок ни в
этом, уходящем, ни в десятке-другом предыдущих лет. Что бы там ни утверждали
записные политмейкеры, в жизни по-прежнему тревоги и всяческие несообразности
превышают «предельно допустимые» нормы. Но как знать, может, завтра их станет
меньше? Новогодний праздник тем и хорош, что греет надеждой…
