!I1!О том, чем сельский туризм отличается от «bead and breakfast», как играть в
«Последнего героя» по-ольхонски и сохранять спокойствие Будды, управляя
собственным бизнесом, вполне православный человек Никита Бенчаров рассказывает
нашему корреспонденту ЕЛЕНЕ ЛИСОВСКОЙ.

— Я родился в Усолье-Сибирском, окончил химический факультет Усольского филиала
Иркутского технического университета. После 10-го класса немного учился в
Москве, потом вернулся в родной город. Какое-то время работал тренером по
настольному теннису. Ольхон первый раз увидел 16 лет назад, в 29 лет. С тех пор
оттуда надолго не уезжаю. Считаю, что с островом меня связала судьба.

Когда я только приехал на Ольхон, ни о каком туризме и речи не было. За всю
историю острова там было всего несколько иностранцев. Массовое паломничество
началось после перестройки, в основном это были жители соцстран — чехи, поляки,
которые с рюкзачками бродили по острову. Потом появились москвичи, жители бывших
союзных стран и гости из дальнего зарубежья. Последних отправляли ко мне: я был
одним из немногих, кто знал английский язык. По крайней мере, мог с ними
объясниться. Иностранцы жили у меня бесплатно, потому что я был человеком
социалистического уклада. Тогда мне было просто интересно общение. Бизнесом
туризм стал после того, как один из друзей сказал мне: «Знаешь, я бы, конечно,
приехал к тебе с семьей, с детьми. Но, к сожалению, у тебя нет элементарного
сервиса, чтобы отдохнуть по-человечески». После этого заявления и была сделана
переориентировка.

!I2!— Сегодня даже странно слышать, что до 29 лет вы ни разу не были на культовом
для сегодняшних туристов Ольхоне…

— Тогда Ольхон не был местом массового паломничества туристов. К тому же я
усиленно занимался спортом, много ездил, но в основном по Союзу, за границу —
редко. В молодости я на Байкале-то был лишь у друзей на бурятской стороне и в
поселке Листвянка, а об Ольхоне только слышал. Признаюсь, что на Байкале не так
много мест, где я был, но надеюсь наверстать упущенное.

— Где вы жили, как только приехали на Ольхон?

— Тогда нам с товарищем выделили маленький домик, где раньше располагался
магазин «Вино и водка». Как мы поняли впоследствии, он пользовался большой
популярностью. Только мы затопили печь, к нам активно пошел народ, весьма
довольный тем, что наконец-то магазин открылся. В итоге первые несколько дней
нам приходилось постоянно отвечать на вопросы, кто мы такие, что тут делаем и
почему затопили печку. Потом больше года я жил в небольшом домике в деревеньке
на отшибе. И только на третий-четвертый год жизни на острове получил небольшой
участок в Хужире.

Приехав на остров, я занимался экологическими программами, на добровольных
началах вел занятия по настольному теннису в местной школе. Тогда меня вполне
устраивало, что была возможность уединения, можно было читать, общаться с
людьми.

— А на какие средства вы существовали?

— Я варил себе кашу, ел ее три дня и был счастлив, мне этого хватало. На
Ольхоне можно быстро заработать деньги, достаточно выйти утром, поймать 20-30
голов рыбки, это занимало пару часов. Потом продать, там всегда есть так
называемые «купцы», которые эту рыбу покупают.

— Как вас приняли местные жители, когда вы приехали?

!I3!Достаточно доброжелательно и приветливо. Возможно, я выглядел странно потому,
что не пытался зарабатывать большие деньги рыбой. Может, не всем было понятно,
зачем я там вообще живу. Появление туристического бизнеса стало для всех полной
неожиданностью. Он был для ольхонцев в новинку. Думаю, тогда я стал пионером
домашнего туризма, на Западе это называется «bead and breakfast». Только наше
отличие в том, что мы предлагаем туристам полное обслуживание — трехразовое
питание, экскурсии, проводим различные мероприятия, например, вечеринки с
песнями у костра, а не просто предоставляем «постель и завтрак».

Тогда на острове была только маленькая гостиница, где могли разместиться 10-15
человек. Там понятия не имели ни о каком-то сервисе, ни об экскурсиях. В
гостинице можно было только переночевать. Это сейчас народ уже привык к
иностранцам, а был период, когда местные жители думали: «Чтобы я пустил в свой
дом непонятно кого? Да никогда!» Сейчас они поняли, что это не только приносит
доход, но еще и безумно интересно. Ведь туристы несут с собой кусочек другого
мира, другой культуры.

В последние пять лет ситуация изменилась, говорится, что туризм нужно развивать.
Но боюсь, в ближайшие годы может встать вопрос: Байкал или туризм? Гости ценят
байкальскую природу, которая пока еще не тронута человеком, но она может быть
потеряна. Но, впав в другую крайность, можно потерять такую отрасль, как туризм,
который, на мой взгляд, делает довольно успешные шаги. К нам едут и иностранцы,
и москвичи. Поэтому важно сохранить «золотую середину». Думаю, для Ольхона
наиболее оптимален сельский туризм, который не подразумевает строительства
огромных баз с современной инфраструктурой.

— Откуда были ваши первые гости, заплатившие вам за отдых?

— Это были гости из Швейцарии и Кореи, но я лично не брал с них денег. Потом
мне заплатила туристическая компания, которая нашла этих туристов. Помню, тогда
эти деньги показались мне очень большими. Было даже немного неловко. А вообще я
тогда о заработках и не думал: жизнь была и так прекрасна.

— Как вы думаете, почему туристы возвращаются на Ольхон?

!I4!— У нас был такой случай: приехали два молодых человека и первым делом
спросили, где у нас тут бар, девочки и все прочее. Мы им начали объяснять, что у
нас такого нет. Тогда они поинтересовались, а как, собственно говоря, отдыхать?
Но потом «ради прикола» они решили съездить на экскурсии, осмотреть остров.
Когда уезжали, сказали: «Первый раз в жизни мы действительно отдохнули. Нам
хорошо». Ольхон располагает к тому, чтобы погрузиться в его среду по полной
программе. Здесь человек получает все, что ему нужно, у него нет потребности в
дополнительных допингах. Когда к нам приезжают люди, которые привыкли отдыхать с
обильной выпивкой, они либо отдыхают так, как все, либо просто уходят от нас.

Ольхон — точка, где с человека снимается груз его проблем. Здесь человек
расслаблен, ему хорошо. Остров дает возможность каждому взглянуть со стороны на
себя, на свою работу, жизнь, в итоге получается полноценный отдых. Поэтому люди
сюда возвращаются. Сюда приезжает много обеспеченных людей, которые могут
позволить себе любую страну. Они говорят: можно, конечно, поехать и на Кипр, но
там опять придется сидеть все вечера в обнимку с бутылкой вина, а лучше приехать
на Ольхон, сходить по грибы-ягоды, съездить в лес — в общем, отдохнуть активно.

— Многие говорят, что Ольхон — живой организм, случалось ли, что остров вас
спасал или, наоборот, подшучивал?

— Я не хотел бы говорить на эту тему. Это слишком личное.

— Возможно, вам известны какие-то интересные случаи, которые происходили с
другими людьми.

— Некоторое время назад в лесу потерялся семилетний мальчик из Харанцов. В
течение нескольких дней его искали где только можно: кричали в лесу, спрашивали
у людей. Через неделю мальчик сам вышел из леса. Он был ухоженный и совсем не
испуганный. Было видно, что он не голодал и ни в чем не нуждался. Его спросили:
«Где ты был? Мы тебя так долго искали, как ты нашел дорогу сюда?» Мальчик
ответил: «Я был с дедушкой, который живет в лесу, он кормил меня грибами и
ягодами. Я слышал, что вы меня искали и кричали мое имя, но я был с дедушкой, и
мне было не страшно». С тех пор жители гадают, что это был за дедушка, что он
делает в лесу и почему его никто, кроме мальчика, не видел.

!I5!На Ольхоне вообще случается много интересного, туристы мне часто рассказывают,
что видели то цветной шар, который катился за их машиной, то огоньки.

— Люди, которые работают вместе с вами, как и вы, сбежали из города? Кто они?

— «Сбежали из города» — не совсем верная формулировка. Человек ищет место, где
ему комфортно. Такой переезд значит не только перемену места жительства, но и
перемену образа мыслей. Сейчас рядом со мной жена, Наталья, с которой мы
познакомились в Москве, когда я уже жил на Ольхоне. Когда мы первый раз
встретились, возникла взаимная симпатия. Пять лет перезванивались,
переписывались. Потом она приехала на Ольхон к знакомой — и осталась. Сейчас мы
воспитываем двух сыновей — Тимофея и Тихона.

Но переезд жены из Москвы нельзя назвать актом самопожертвования. Жизнь на
Ольхоне была более привлекательной, чем офис в Москве, где она работала. Сейчас
вся наша семья живет на Ольхоне, старший сын Тимофей пошел учиться в местную
школу.

У нас в команде две девушки, которые окончили иняз, женщина, которая помимо
туризма преподает французский язык в местной школе. Еще фотограф Артур, который
приехал сюда из Москвы, режиссер из Читы — Влад. Со спектаклем, который он
поставил, мы с детьми с Ольхона ездили в Европу, во Францию, в Польшу. Сейчас
вернулись из Москвы с новым спектаклем и опять собираемся во Францию. Все
постановки рассказывают об обычаях и культуре ольхонцев. Нам бы хотелось, чтобы
в мире знали больше о Байкале. С нами работает супружеская пара, муж —
Геннадий, клоун, когда-то учился у Куклачева, жена — Ольга, его ассистент, они
вместе учились в цирковом училище. Летом мы хотим сделать интересные спектакли.
В постановке будут участвовать кошки и собаки, будет большая программа.

— Ольхон стал последней точкой электрификации на карте Иркутской области. Стало
ли это благом для острова?

— Для населения — благо. Романтика романтикой, но кому понравится собирать
детей в школу при свечке, жить без холодильника и телевизора? В плане туризма
результат электрификации зависит от решений, которые примут власти. Свет может
стать благом, а может и все разрушить. Если говорить обо мне лично, то свет
пришел, я этому радуюсь.

Это не от меня зависит, не я это решал. Почему я должен огорчаться по этому
поводу? Но будем надеяться, что свет принесет только свет.

— В чем проявляется конкуренция ольхонских турбаз?

— Наш туристический поток в последнее время растет, но я не могу сказать, что
стремлюсь к тому, чтобы туристов все время было больше и больше. Даже если кто-
то «заберет» часть туристов, я не вижу для себя в этом ущерба. Уверен, что люди,
которые приезжают сюда постоянно, будут и дальше ездить — это мои друзья и
знакомые. К примеру, французский лицей. Ребята приезжают к нам потому, что им
нравятся люди, которые здесь работают.

Можно, конечно, предположить, что на Ольхоне будут построены шикарные турбазы и
какая-то часть богатой публики «уйдет» туда. Но, думаю, у нас останутся и
семейные люди, и детские проекты. Ведь такая деятельность не дает больших денег,
ею занимаются только те, кому она по-настоящему интересна. В этом случае мне
будет достаточно на жизнь, и я буду делать то, что мне интересно.

— Часто ли бизнес заставляет вас волноваться?

— Здесь нервным быть нельзя, иначе в одну секунду сгоришь. Бывает всякое: кому-
то из туристов чего-то не хватает или что-то не устраивает. Если будешь
нервничать, это передастся клиентам, а они сюда приехали, чтобы быть подальше от
нервотрепки. У них своих проблем хватает, зачем они им еще на отдыхе?

У каждого своя философия. Можно во всем видеть негатив, я принял обратную
сторону: вижу позитивное и сосредотачиваюсь на том, как здорово, что есть это,
это и еще вот это. Дело в том, как ты принимаешь ситуацию: один видит проблему,
другой — нет. Я стараюсь не видеть проблем там, где их по большому счету нет.

— Вы много работаете с детьми, организуете для них поездки по Европе. Вы не
боитесь, что, увидев куда более обустроенный мир, они захотят уехать с Ольхона?

— Дети в конечном счете сами определятся, как для них лучше. Если им хорошо на
Ольхоне, они останутся там. Но чтобы они могли сделать выбор, им нужно показать
мир, дать возможность сопоставить, оценить, что-то понять. Я не думаю, что
человек, который видит мир, обязательно захочет уехать. Зато, может, у них уже
будет свой взгляд на то, как должны жить люди на Ольхоне.

Хотя молодежь, которая заканчивает институт, с Ольхона обычно уезжает. Остаются
те, кто решил заняться рыбалкой, ведь работы на острове практически нет. Поэтому
если у человека есть желание себя реализовать, он уезжает. Думаю, молодежь будет
возвращаться позже, когда реализует себя. Тогда они вернутся на остров со своими
идеями. Это нормальный процесс, я ведь тоже после окончания школы уезжал в
Москву, но спустя год понял; то, что я задумал, можно сделать и здесь.

— После школы вы себя готовили к спортивной карьере? Ведь вы тогда серьезно
занимались настольным теннисом.

— Я всю жизнь был в теннисе и сейчас там остаюсь: когда есть возможность, игра
доставляет мне большое удовольствие. Я могу сыграть на соревнованиях, провести
тренировки. Но когда я серьезно занимался теннисом, понял, что спорт вряд ли
станет всей целью моей жизни.

— Но вы не раз становились чемпионом.

— Да, я был чемпионом России много раз в одиночном разряде, четыре-пять раз
выигрывал по юношам. Чемпионат России среди взрослых тоже выигрывал, турниры.

— Вы говорите на японском. Где вы выучили язык?

— Слишком громко сказано. Раньше я мог неплохо общаться на этом языке, сейчас
сложнее. Был период, когда студенты-японцы — а тогда их было гораздо больше,
чем сейчас, — по месяцу-два отдыхали у меня. Им я и обязан азами японского.
Вообще мне интересна сама Япония, ее культура, традиции, обычаи. Я там был
несколько раз, этой весной мы с ребятами туда поедем. Мне бы хотелось сделать в
усадьбе японский уголок, чтобы там была часть культуры этой страны.

— О чем вы сейчас мечтаете?

— Вместе с образовательным центром Франции мы хотим организовать для ольхонских
детей игру по типу «Последнего героя», которая будет проходить во Франции и
Германии. Мы назвали ее «школой жизни». Дети уже серьезно готовятся: изучают
французский, немецкий язык, страноведение. Кроме того, там будут еще
экологическая и спортивная программы. Игра должна научить ребят адаптироваться в
разных ситуациях без поддержки взрослых. Главное даже не поездка, а период
подготовки: это их собирает и мобилизует. Когда у человека есть цель, ему всегда
проще. Мне приятно видеть, как из мягкотелости пробивается характер. Может, мне
везет: многие западные организации готовы поддержать детские проекты. Они берут
на себя финансовую часть организации — проживание, питание, экскурсии.

Хотелось, чтобы как можно больше иностранцев знакомились с русским бытом,
русской культурой. Помню, у нас гостил один американец, а потом написал статью.
В целом она положительная. Мол, на Ольхоне ощущал себя, как в Нью-Дейли: кругом
иностранцы, в общем, тусовка такая небольшая. Но мне было бы приятно, если бы
наши гости все же понимали, что такое русские традиции.

— Вы долгое время вели строительство церкви. В ней уже ведутся службы?

— Да, скоро будет освящение, а службы в ней пока не проходят. Но нельзя
сказать, что это я строил, это делал батюшка, отец Вячеслав. Я считал своим
долгом помочь — с цементированием, машиной, людьми. Моя часть — материальная
и, может, какая-то душевная поддержка. Помочь решил потому, что я православный
человек. Вообще это была наша общая идея. Мне хотелось помочь, местным жителям —
— тоже. Сначала мы хотели сделать что-то небольшое, вроде часовенки, но приехала
женщина из Иркутска, которая сделала большой первый взнос, тогда решили строить
храм.

На острове есть место и буддизму, и шаманизму, и православию — здесь есть и
часовни, и ступу буддийскую поставили на острове Огой недавно, и шаманы сюда
приезжают. Причем шаманизм настолько связан с буддизмом, что иногда мне кажется,
что местное население не отличает одно от другого.

!I6!Биографическая справка:

БЕНЧАРОВ Никита Владимирович родился 26 ноября 1960 года в Усолье-Сибирском. В
1984 году окончил химический факультет Усольского филиала Иркутского
государственного технического университета. После окончания вуза полтора года
служил в ПВО. Затем работал тренером по настольному теннису в Иркутске и городах
Иркутской области. С 1989 года и по сей день живет в поселке Хужир Ольхонского
района. Женат. Воспитывает двух сыновей.