В концерте прозвучали фортепианный концерт Скрябина и мажорная симфония N 39 Моцарта.

Вообще в ближайших программах филармонических концертов к юбилею Моцарта отношение весьма прохладное, лишь в начале сезона был дан абонементный концерт фортепианным квинтетом из произведений великого австрийца, но и тот оказался незамеченным и вроде к году Моцарта даже не имел отношения…

Однако вернёмся к вечеру симфонической музыки. Итак, прозвучал концерт Скрябина в исполнении эстонского пианиста Танела Йоаметса, с моей точки зрения, поспешно объявленного одним из лучших «скрябинистов». Вероятно, основанием для этого послужило решение конкурсной комиссии Первого конкурса пианистов имени Скрябина о присвоении Т. Йоаметсу звания лауреата. Что ж, о вкусах не спорят, о вкусах конкурсной комиссии — тем более, всё может быть!..

Да похоже, что и сам Йоаметс в этом убеждён, что и отразилось на взаимоотношениях оркестра и солиста. Квазишопеновский концерт раннего Скрябина не претендует на особенную глубину — всё же не Шопен! — однако, рождённый в эпоху развитого симфонического ансамбля, требует этого самого ансамбля в исполнении. Но пианист, видимо, решил для себя, что в музыке Скрябина он как рыба в воде, а вопросы ансамбля предоставил решать в единоличном порядке дирижёру Вадиму Ефремову. В результате у каждого из участников — солиста, оркестра и дирижёра — было «своё кино».

Странно прозвучала II часть концерта-вариации — на какую тему? Трудная форма — вариации… Финал закончили удачно, с облегчённым вздохом дирижёра не разошлись! Разумеется, с громогласным «браво!», не уступающим заключительному тремоло литавр. Благодарная наша публика иркутская! На бис Йоаметс наиграл одну из поэм А. Скрябина. Не устоял пианист перед самолюбивым искушением продемонстрировать свой острый «скрябинский» слух, решив самостоятельно подстроить фальшивый (что было — то было!) гобой между частями концерта, минуя дирижёра и концертмейстера оркестра. Правда, если оные молчат…

О симфонии можно сказать немногое. Играли как могли. В. Ефремову, театральному дирижёру, явно не хватает опыта управления симфоническим оркестром. Его жест если и даёт общее представление о темпе, то весьма вял в пульсации, невыразителен в эмоциональном отношении. В таких случаях инициативу дирижёра перехватывает оркестр, более или менее выполняя обозначенные в нотах нюансы, явно выученные со слов на репетициях. Да и сам оговоренный нюансный план смущает, особенно во вступлении первой части, напоминающем увертюру к «Дон Жуану», — это те самые страшные мгновения в музыке Моцарта, не требующие сглаженности в балансе струнных и духовых инструментов, но раздираемые в своём противоречии. Удручает и народившаяся традиция неоправданно вольного обращения с текстом симфоний классиков, а именно — игнорирование реприз, особенно экспозиций первых частей. Такие обрубки цельности музыки отнюдь не делают произведение компактным, а, напротив, разрушают созданное композитором звучащее пространство, и это пространство в произведении мастера — отнюдь не дань правилам написания симфоний, но гармония формы.

Удивителен и сокращённый состав струнного оркестра. Как следует из писем Моцарта, он сочинял для больших оркестров, состоящих иногда из десяти только одних контрабасов, — что говорить о скрипачах, альтистах, виолончелистах!

Концерт окончен. Покидаю зал со странным чувством неудовлетворённости. Нет события, нет праздника в таких концертах! Сколько было таких в этом сезоне? Аншлаги — прошедшее время! Не осталось в памяти ни одного концерта за последнее время. «Корейская серия» — почти нонсенс! Невыразительная Шестая симфония Бетховена под управлением дирижёра из дружественной Кореи, откровенно слабые корейские солисты, якобы совершившие открытие неизвестной музыки для музыкальной общественности Иркутска…

Практика для молодых корейских музыкантов, дирижёров. Это интересно иркутскому слушателю?! Эксперименты, эксперименты…