— Анатолий Дмитриевич, когда и как вам довелось встретиться с Павлом Викторовичем?

— После окончания в 1950 году средней школы я поступил в Иркутский университет на только что открывшийся тогда, а точнее сказать — возродившийся, юридический факультет. Лобанов вёл курс теории государства и права, читал лекции, проводил практические занятия. Тогда-то мне и довелось достаточно близко познакомиться с этим замечательным человеком.

— Кто ещё преподавал на факультете в те годы?

— Работали опытнейшие профессора и преподаватели. Среди них были и первые выпускники закрытого в начале тридцатых годов юридического факультета, к числу которых относился и Павел Викторович Лобанов. Всеобщую историю государства и права, а также римское публичное право читал также выпускник прежнего факультета, кандидат юридических наук, впоследствии доктор исторических наук, профессор Сергей Владимирович Шостакович. Логику преподавал профессор Михаил Васильевич Одинцов, а латинский язык — бывший учитель Иркутской духовной семинарии Михаил Иванович Занкевич. Гражданское право и гражданский процесс вела замечательный педагог и великолепный знаток своего дела Гения Исаевна Ческис. Уголовное право и уголовный процесс преподавал Григорий Борисович Виттенберг, позже доктор юридических наук, профессор. В 1951 году коллектив преподавателей факультета пополнился известным в стране специалистом в области государственного и международного права профессором Наумом Павловичем Фарберовым, оказавшимся в Иркутске не по своей воле.

— Что же, по вашему мнению, выделяло Павла Викторовича как преподавателя в этом блестящем ряду профессоров?

— Каждый из названных мною людей, безусловно, был талантлив, и талантлив по-своему, с присущими только ему свойствами одарённости. Если говорить об особенностях Павла Викторовича как преподавателя, то я бы выделил три наиболее характерных, на мой взгляд, черты его преподавательского таланта. Первое, что бросалось в глаза, — это его умение занимательно и даже вдохновенно говорить о вещах, которые, казалось бы, по природе своей не поддаются образному выражению. Ну как, скажите, возбудить неподдельный интерес у студента к безнадёжно скучной юридической казуистике, ко всяким там реституциям и презумпциям? А ему это удавалось. Удавалось благодаря специфике его мышления и, я бы сказал, литературно-художественному озарению.

Особенностью его преподавательского мастерства также было воистину сократовское умение вести беседы на сложные темы, раскрывать и обнажать с помощью диалектических приёмов самые потаённые уголки обсуждаемой проблемы. Логику его устных рассуждений опровергнуть было невозможно. Вот и сейчас, пытаясь извлечь из памяти образ Павла Викторовича, я невольно ассоциирую его личность с древнегреческим философом Сократом. Лобанов притягивал к себе слушателя даже неким артистизмом. Как и Сократ, он, увы, не оставил после себя литературного наследства, но, будучи прирождённым учителем, помогал раскрывать творческий потенциал своих учеников.

И, наконец, надо отметить его прекрасную дикцию, богатый модуляциями баритональный голос, правильную, логически последовательную речь. Лекции его завораживали, беседы запоминались надолго.

Мне доводилось бывать с ним в самых различных ситуациях. Павел Викторович не раз рассказывал мне о своей жизни. Родился он в Вятской губернии, в бедной семье. Сначала учился в Вятском пединституте, а потом перевёлся на факультет права и хозяйства Иркутского университета. Публично, перед широкой аудиторией, он почти ничего не говорил о своих студенческих годах: большинство преподавателей факультета в двадцатые — тридцатые годы оказались либо за решёткой, либо расстреляны. Но с какой любовью и восхищением он рассказывал в приватных беседах о своих учителях! Многие профессора тогдашнего юридического факультета оказались в Иркутске вместе с отступавшим адмиралом Колчаком. На факультете в те годы работали известные по всей России профессора по самым различным отраслям юридического знания. Здесь читал лекции крупный специалист в области международного права профессор Дурденевский (впоследствии главный юридический советник Министерства иностранных дел СССР), профессор уголовного права Манн, профессор Фуртычев, с которым у Павла Викторовича в годы учёбы завязались дружеские отношения.

После окончания университета Павел Лобанов был направлен на учёбу в Московский институт красной профессуры, после окончания которого читал лекции по диалектике природы на медицинском факультете, а затем, после реорганизации ИГУ, в медицинском институте. Насколько мне известно, он был близко знаком со многими видными профессорами этого старейшего вуза Сибири.

Не обошла его и волна репрессий. По ложному доносу Павел Викторович был арестован и около года находился под следствием в иркутской тюрьме. Обвинили его в том, что он в конце двадцатых годов якобы под предлогом игры в шахматы посещал квартиру профессора Фуртычева, где участвовал в нелегальных собраниях иркутских троцкистов. Дело могло окончиться весьма печально, спасла лишь случайность.

Во время войны он работал юрисконсультом на заводе имени Куйбышева, постоянно выступал перед рабочими завода, жителями Иркутска, других городов и посёлков области. В 1949 году состоялось решение правительства об открытии юридического факультета в ИГУ, и Павел Викторович был направлен на работу в университет. Помимо теории государства и права он читал курсы по государственному и административному праву, редактировал университетскую газету.

— Наверное, доводилось вам с ним и в неофициальной обстановке посидеть…

— Конечно! Недалеко от Белого дома в годы моей учёбы стояло двухэтажное здание, на верхнем этаже которого размещалась закусочная. В шутку её называли Хамар-Дабан. Иногда по какому-либо особому случаю он поднимался с нами на «Хамар-Дабан» по крутой винтовой лестнице… А вообще в личной жизни Павел Викторович был сдержанным человеком, лишнего себе никогда не позволял. Может быть, даже был излишне осторожным.

Но вспомним, какое это было время, и многое станет понятным…

Беседовал Алексей БОРИСОВ