— В Иркутской области и, конечно, в Усть-Ордынском Бурятском автономном округе сегодня в повестке дня стоит вопрос: создавать или не создавать новый субъект федерации. Доминирующая точка зрения — да, создавать, Россия сегодня нуждается в новом региональном формате, и наша задача сегодня — это переформатирование России. Как вы относитесь к самой идее пересмотра региональных форматов?

— Россию надо переформатировать, но очень осторожно. Наломать дров в любом объединительном процессе очень легко. Мы в этом убедились, когда Союз распадался: видите, мы его переформатировали, и новый формат получился хуже старого. Я не сторонник кампанейщины и считаю, что должен быть индивидуальный подход к каждому региону. Мне не нравятся объединительные проекты, от которых волосы дыбом встают: например, идея объединить весь Северный Кавказ в один субъект федерации. Вы можете себе представить, как в одном субъекте федерации будут существовать осетины, ингуши и чеченцы?

— А есть ещё «перспективный» проект объединения Адыгеи и Краснодарского края…

— Много таких проектов, и в каждом отдельном случае надо смотреть, насколько это целесообразно. Укрупнять всё просто ради того, чтобы сократить количество субъектов федерации, не стоит, да и не везде это возможно.

— Насколько сегодня федеральный центр информирован о том, что происходит в регионах? С одной стороны, есть миф о том, что администрация президента знает буквально всё, с другой — отдельные поступки чиновников федерального центра заставляют предположить, что эти люди неполно информированы о происходящем в регионах. Как дело обстоит на самом деле?

— И та, и другая ситуация имеет место. Чаще всего те государственные чиновники, чьи решения у нас порой вызывают оторопь, могут и не знать ситуацию в регионах. Есть специальные подразделения администрации президента, которые занимаются региональной политикой, однако это не те подразделения, которые принимают решения по экономическим вопросам. И не они ответственны за подготовку повестки дня в Государственной Думе, например. Есть обычная управленческая неразбериха. Я определяю это явление как многобашенность политики Кремля. Вот знаете, у Кремля много башен. Теперь представьте себе, что каждая из них проводит свою политическую линию. Некоторые башни информированы очень хорошо, некоторые информированы хуже, а принимают решение третьи башни. Так что бывает всякое.

— Если заняться футурологией и дать прогноз, какой будет Россия через десять лет, после завершения переформатирования регионов, после реализации масштабных национальных проектов?

— Я много размышлял на этот счёт, и у меня даже есть публикации, которые так и называются: «Россия 2013», «Россия 2014″… Я регулярно обновлял свой десятилетний прогноз, правда, на 2015 год прогноз уже не делал. Но если говорить о России 2016 года, то с уверенность можно сказать только одно: это по-прежнему будет Россия. И когда спорят, какая у нас будет модель — европейская, азиатская или шведская, — можно сказать, что у нас по-прежнему будет своя, российская, модель. Наверное, мы ещё будем находиться на начальном этапе строительства полноценного демократического государства, но экономически Россия будет уже гораздо сильнее. Удвоить ВВП за это время, я думаю, нам тоже удастся, и это не предел: Китай удваивал ВВП и за более короткий период. Вот во что я не верю, так это что исчезнут такие особенности российской модели, как чиновничье предпринимательство, которое, к сожалению, нас преследует последнюю тысячу лет, что исчезнет такая особенность российской общественной системы, как неразделённая власть. Проблема создания системы разделения властей будет стоять ещё долго. В целом это будет страна, уверенно смотрящая в будущее. 2016 год не даст нам каких-то качественных приращений. По тем прогнозам экономическим, которые составляют сегодня инвестиционные компании и футурологические центры, мы обойдём крупнейшие европейские государства по валовому национальному продукту, но только не через десять лет, а, скорее, через лет двадцать. Но обойдём их все и в перспективе у нас есть шанс занять пятое место в мировой экономике после Китая, США, Индии и Японии.

— А географически?

— Не думаю, что за этот период география России сильно изменится. Единственным приращением может быть Беларусь, но пока я не вижу, как это можно сделать политически. Потерять что-то мы тоже можем, но это будут минимальные потери, которые связаны, в первую очередь, с Северным Кавказом. В Закавказье тоже могут быть приращения, поскольку я не думаю, что Абхазия ещё десять лет будет оставаться непризнанным государством. Осетию пока я в своём прогнозе трогать не буду.

— Последнее время на дискуссионных площадках возобновилось вялое обсуждение идей сибирского сепаратизма. Это весьма симптоматично, именно как реакция общества на чрезмерную централизацию. Как вы считаете, нет ли предпосылок для конфликта между стремлением путинской администрации к проведению жёсткой унитаристской политики и желанием регионов жить по-своему; речь идёт даже не о сепаратизме, но о стремлении элит что-то значить на своём собственном поле?

— Конечно, такой конфликт может возникнуть. Вообще, маятник взаимоотношений между центром и регионами всё время качается. Сегодня централизаторская тенденция преобладает, как преобладала тенденция к децентрализации в девяностые годы. И то и другое не является нормальным, и то и другое вызывает сопротивление либо со стороны федерального центра, либо со стороны региональных элит. Моё ощущение, что следующий этап — это движение маятника именно в сторону большей регионализации. И для этого есть определённые предпосылки. Прежде всего, сейчас Путин в гораздо большей степени доверяет губернаторам (им же предложенным), чем это было раньше. Когда губернаторы избирались, многие из них не отвечали представлениям о том, каким должен быть руководитель региона.

— И всё же, вы можете сформулировать ваше отношение к процессу объединения регионов?

— Кончено. Я считаю, что это благо для региона. Более того, я давний борец за укрупнение субъектов федерации и написал на эту тему довольно много материалов. Развал Союза, раздробление страны на микроскопические регионы… В своё время было очень сложно объяснить, почему всё развалилось, ведь это было абсолютно нерационально и никому от этого лучше не стало. Так вот, как нет объяснений, почему всё развалилось, так сегодня я не вижу аргументов, которые препятствовали бы созданию полноценного субъекта федерации, крупного и политически влиятельного.

Биографическая справка

НИКОНОВ Вячеслав Алексеевич родился 5 июня 1956 г. в Москве. В 1978 г. окончил Московский государственный университет имени М.В.Ломоносова. Специальность: историк, преподаватель со знанием иностранного языка.

В 1981 г. окончил аспирантуру исторического факультета МГУ. В апреле 1993 г. совместно с группой политических консультантов (Георгий Сатаров, Андраник Мигранян, Алексей Салмин) Никонов организовал фонд «Политика», в котором занял пост президента.