(Окончание. Начало в предыдущем номере «ВСП»)

«Сам зарабатываю на свиданку с женой»

Так сказал мне при встрече 32-летний Володя, отбывающий в колонии 6 срок за убийство. После регистрации брака он может рассчитывать на длительные свидания продолжительностью до 3 суток каждое. Как законный супруг. За комнату для совместного проживания надо платить. Удовольствие это не дармовое. Рассчитаться, конечно, могут и родственники, жена, но Володя предпочитает делать всё сам. («Или я не мужчина?»). Вносит деньги в кассу из тех средств, что зарабатывает на зоне.

Володя — «бугор», то есть бригадир цеха, в котором изготавливают различную продукцию, но чаще всего шьют телогрейки и матрасы.

Я поначалу чувствовал себя на зоне неуютно, потому что впервой. Затем обвыкся. Осуждённые тут все в одинаковой спецформе, все с отличительными нагрудными знаками, напоминающими бейджики продавцов. На знаках — фамилия, имя, отчество, фотография, номер отряда.

А сама «шестёрка» — колония строгого режима — создана на базе бывшего лагеря для японских военнопленных более 55 лет назад. Здесь отбывают наказание мужики «крутые». Те, кто совершил тяжкие преступления, кто был неоднократно судим. Вплоть до участников чеченских бандформирований. Живут вольготнее, чем в тюрьме или следственном изоляторе. В приличных с виду общежитиях. По территории передвигаются строем, организованными группами.

Все, кто может, обязаны работать. Заняты в автосервисе, пожарной части, механическом, мебельном, столярном, тарном и других цехах. На пилораме и в котельной. В подсобном хозяйстве, где выращивают свиней, кроликов, кур. («Каждому осуждённому по нормам питания теперь положено выдавать яйцо»). В пекарне, теплице, банно-прачечном комбинате или столовой. 25% от заработанного зачисляется на личные счета сидельцев.

В общем, руки приложить и отвлечься от дурных мыслей есть где. Да и разнообразный культурный досуг предусмотрен. Есть клуб, библиотека, кафе-бар, кружки по интересам и художественная самодеятельность. А также свои «звёзды», которые «зажигают». Помогают скоротать свободное время. Скажем, под песенку Эдит Пиаф «Джонни».

— Тут у вас, смотрю, вполне цивильная жизнь, — шутливо говорю Володе.

— А вы посидите, мало не покажется, — тоже шуткой отвечает он. И серьёзно добавляет: — Разве бывает что-нибудь страшнее несвободы?! Физически человек может всё перетерпеть, а вот без воли — тяжело.

— Давно в колонии?

— Седьмой год. Осталось почти восемь.

— Когда есть жена, легче сидеть?

— Лучше вообще не сидеть, — философски замечает он.

В мирной жизни Володя был сварщиком, стропальщиком. Хорошо работал, неплохо получал. Всё у него складывалось поначалу путём: жена, сын. Но отношения с супругой не заладились сразу. Потому и познакомился, придя из армии, с другой женщиной, учительницей начальных классов общеобразовательной школы. Жил с ней в гражданском браке. Учительница родила дочь и сына. Володя сразу же с нею хотел свои отношения узаконить, но супруга на развод долго не соглашалась. Пошла на этот шаг, лишь когда он загремел за колючую проволоку.

Летом прошлого года Володя с гражданской женой наконец зарегистрировался.

— Дали нам после этого два дня свиданки, — радостно сообщил он. — Теперь я только тем и занят, чтобы за хорошее поведение и работу меня «премировали» дополнительным свиданием с женой.

— Выпивка разрешается новобрачным?

— Что вы! Нет… У нас однажды невеста пыталась пронести бутылку водки. Нашли, отобрали, да ещё и наказали обоих, заменив длительное свидание на краткосрочное. То есть без всякого интима. Посидели, поговорили — и всё. При «краткосрочке» можно, конечно, пообщаться с женой и в кафе-баре. Но если провинился, то разговаривать будешь через стекло по телефону.

— Дети от второго брака приезжают?

— Конечно. Им я радуюсь больше всего. Дочь — красавица. Учится хорошо, нынче заканчивает школу. Мечтает работать врачом-стоматологом. Сын ещё малой, ходит в садик.

— А сын от первой жены не наведывается?

— Нет, — погрустнел мой собеседник.

У Володи открытое лицо, голубые глаза, аккуратный чубчик. Внешне никак не тянет на «бугра». Но, говорят, авторитетом пользуется на зоне большим. Его тут слушаются и уважают. У него в подчинении 28 человек, он является связующим звеном между осуждёнными и администрацией учреждения.

— Жалеешь о случившемся? О том, что убил человека? — спрашиваю я.

Он долго молчит, опустив голову. Вздыхает:

— Жалею. Но ничего уже не вернёшь. Лишил человека жизни, а себя — воли. Наказал своих родственников, причинил горе другим людям…

Голос у него низкий, прокуренный.

Тут раздался за окном шум — осуждённые строем потопали в столовую.

— Пора и мне идти, — заметно приуныл Володя. И ещё раз глубоко вздохнул.

— Иди, Володя, иди, — сказал ему ласково «главный воспитатель» колонии Виктор Захаренков. Когда дверь закрылась, пояснил мне: — Разбередили вы ему душу расспросами о прошлой жизни, вот и расстроился.

«Выйду на волю с удочерённой малышкой»

34-летний Юрий повторял мне эту фразу несколько раз. Видно, очень хотел сделать то, что задумал, и, как я понял, радовался такому повороту событий. Своих-то детей не успел завести. Всё больше в правонарушителях ходил, лёгкой преступной жизнью увлекался. И загремел в конце концов в колонию 6 за убийство. Отсидел уже семь с половиной лет, до освобождения осталось три года.

Оказалось, мой земляк, тоже тулунский. Когда сообщил ему об этом, разговор у нас пошёл доверительнее и веселее.

Судьба у Юрия типичная для наших дней. Закончил школу. Учился неплохо. Поступил в техникум. Мечтал стать геологом. Буквально бредил таёжными походами. Закончил 2 курса, но тут неожиданно летом 1986 г. умерла мать. После похорон он уже не вернулся в Иркутск. Что-то надломилось в его душе, да и маленькой отцовской зарплаты не хватало на двоих. Пошёл работать на стекольный завод слесарем. Отец, стеклодув, помог трудоустроиться 16-летнему парнишке.

Потом родитель решил уехать в деревню на свою малую родину. А Юрий остался. Жил у замужней двоюродной сестры. Он-то родился в Тулуне, прикипел к этому городку, знал здесь каждую улочку. Какая-то далёкая и чужая деревня его не прельщала. Тем более что отец нашёл там себе новую жену. Ходить под опекой мачехи своевольный парнишка не захотел. Лучше родной матери он никого не знал и знать не хотел. Считал, что отец её просто предал… Обычный юношеский максимализм.

Завод платил мало, 80 руб. в месяц, и Юрий ушёл. А в другое место не прибился. Тут его и пригрела преступная группировка, «крышующая» торговые точки. Рэкет приносил бешеные и дармовые деньги. Парни даже не знали подчас, куда их деть. Покупали дорогие машины, пьянствовали. В общем, сорили купюрами налево и направо в течение нескольких лет. Преступная группировка выросла до 140 человек и держала в страхе бизнесменов всего города.

Милиция банду всё же накрыла. Юрия тоже осудили, но дали отсрочку. Пожалели — совсем ещё молодой. Однако пружина вседозволенности, которую он в себе когда-то отпустил, остановиться уже не могла. В 1992 г. он приехал в областной центр, где и совершил своё самое тяжкое преступление — убийство.

Юрий тоже, как и Володя, — «бугор», но в другом цехе. В конце прошлого года разговаривал как-то по телефону (осуждённые колонии имеют такое право) с двоюродным братом — иркутянином, человеком женатым и степенным, отцом двоих детей. Брат говорит:

— Юра, тебе жениться надо. Иначе ведь пропадёшь. Освободишься — куда пойдёшь? Кому будешь нужен?

— Кто за меня пойдёт — такого?

— У меня тут, на воле, есть знакомая женщина. Света. Родила недавно дочь. Парень, с которым она встречалась, жениться не захотел, дочь за свою не признал. Вот она и мыкается теперь одна. Сидит сейчас в отпуске по уходу за ребёнком. А так — серьёзная, работает и учится заочно в институте.

— Молодая, поди, совсем?

— Ей 27. Как раз по твоему возрасту. Позвони ей. Она о тебе знает, я рассказал. Чувствую, что интересуется… Позвони, брат, может, это твоя судьба. И её — тоже.

Целую неделю Юрий носил в кармане кусочек бумаги с телефоном Светы, звонить не решался. Всё думал, как разговаривать, что сказать. На восьмой день решился.

— Что делаешь? — спросил он.

— Убираюсь по дому… Мама в магазин пошла… Потом стиркой займусь. Ты как себя чувствуешь? Тебе, может, что принести? — просто и с теплотой в голосе спросила Света. Будто знала его давно, будто расстались вчера.

— Нормально, — ответил Юрий. — Ничего не надо. Ты лучше сама приди. Поговорим… А как дочка? — вспомнил он.

— Спит. Чмокает во сне губами. Такая забавная!

— Света сразу мне понравилась, — говорит Юрий.

— По телефону? — уточняю я.

— Ну да, по телефону. Голос у неё добрый такой, искренний. А когда встретились на «краткосрочке», то влюбился окончательно… Она настрадалась в этой жизни не меньше моего. Мы друг друга поняли. При второй встрече решили подать заявление в ЗАГС. Регистрация брака намечена на конец мая. Малышку удочерю. (Света сейчас оформляет документы для этого). Девочке нет и года — самый подходящий возраст для удочерения. Надеюсь, что она будет воспринимать меня как родного отца. Да мы ей и не скажем, что я не родной. А потом, даст Бог, заведём и общих детей. Честно говоря, устал я от такой собачьей жизни. От неопределённости. Года-то идут.

— Почему раньше, до того, как попал в колонию, не женился?

— Так не до того было. Безобразничал. А если честно: не встретилась раньше такая женщина, которая бы меня остановила. Завлекла на тихую семейную жизнь. Сейчас я такую встретил.

— Жить будете, когда выйдешь из колонии, с родителями Светы или отдельно?

— Уедем из Иркутска вообще. Чтобы забыть прошлое, поставить на нём крест, начать с чистого листа.

— Желаю тебе в таком случае удачи, — сказал я на прощание. — Чтобы всё было у вас хорошо.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — сплюнул он через левое плечо и постучал по дереву.

Фото Николая БРИЛЯ

(Имена и фамилии некоторых героев публикации изменены по их просьбе)