Разногласия в оценке предварительных результатов продолжающегося эксперимента по внедрению электронного поштучного учёта (ЭПУ) необработанных (круглых) лесоматериалов в Китай определились сразу по окончании пятнадцатиминутного доклада Юрия Лямкина, председателя консультативного совета при Иркутской таможне. Виктор Долгов, заместитель главы администрации Иркутской области, задав несколько уточняющих вопросов докладчику, грустно констатировал: «Ничего у вас не развивается. Стагнация». А своего апогея разногласия между лесоэкспортёрами и таможней достигли при обсуждении первого пункта проекта решения консультативного совета, который начинался словами: «Признать удовлетворительными…».

Наталья Концевая, председатель совета директоров ЗАО «Юртинсклес», категорически не согласилась с удовлетворительной оценкой промежуточных итогов эксперимента. Более того, она не соглашалась даже на предлагаемый компромисс — вообще исключить оценочный пункт из текста принимаемого решения. Наталья Георгиевна настаивала на неудовлетворительной оценке хода эксперимента. И по окончании совещания в интервью «Восточно-Сибирской правде» ещё раз подтвердила: «Да. В связи с тем, что мы услышали, я считаю, что оценка должна быть неудовлетворительной. Такой учёт может быть эффективным, если его начинать не при погрузке брёвен в вагон для отправки в Китай, а «от пня», с того момента, когда лесозаготовитель на основании лесорубочного билета свалит растущее дерево».

На заседании консультативного совета обсуждалось два главных вопроса: промежуточные итоги эксперимента по внедрению электронного поштучного учёта лесоматериалов и создание так называемых лесных терминалов — новых комплексных промышленно-экспортных образований, с помощью которых предполагается прекратить либо существенно снизить незаконный оборот древесины и упорядочить экспорт леса. Только на первый взгляд эти вопросы могут показаться независимыми друг от друга. На самом же деле, как показалось мне и как считают некоторые лесопромышленники, создание задуманных терминалов и сокращение числа лесоэкспортёров должно дать новый импульс к развитию эксперимента по электронному поштучному учёту необработанных лесоматериалов, экспортируемых не только в Китай, как сейчас, но и в любую другую страну мира. А самое главное, что терминалы, если всё получится как задумано, будут содействовать быстрому замещению экспорта круглого леса обработанными лесоматериалами, что существенно повысит экономическую эффективность использования нашего самого перспективного природного ресурса.

Россия богата многими природными ресурсами. А уж лесами — она самая богатая страна мира. Во время весенних парламентских слушаний нынешнего года на тему «О правовом обеспечении реализации федеральной целевой программы по развитию лесного сектора экономики» были названы любопытные цифры. О том, к примеру, что площадь российских лесов составляет 22 процента от общей лесной площади планеты. А мировая доля запасов деловой древесины и того больше: 25 процентов. На парламентских слушаниях было заявлено, что, по прогнозным оценкам, к 2020 году мировая потребность в древесине, по сравнению с нынешней, вырастет в разы и единственным реальным источником её покрытия будут леса России. При этом в случае развития благоприятных условий лесная отрасль станет одним из бюджетообразующих секторов российской экономики и существенно повысит экспортный потенциал государства.

Пока же, как отметили участники парламентских слушаний, в нашей стране «остро стоит проблема противодействия незаконным рубкам и незаконному обороту древесины». Подчёркивалось, что практически весь нелегально заготовленный лес уходит за границу в необработанном, круглом виде.

Ну, тот факт, что российский лес воруют, не новость. Это знают все. И все знают, что его воруют много. Правда, из-за недостаточной достоверности «бумажного» учёта никто не знает, сколько именно крадётся российского леса в месяц, в год, в десятилетие. Ущербное уголовное законодательство, при котором весьма проблематично доказать даже очевидное всем лесное преступление, попустительство судов и физическая невозможность тотального контроля за использованием главного природного ресурса страны привели к тому, что незаконные заготовки и оборот древесины в общественном сознании зачастую уже и не воспринимаются преступлениями. Так, «шалость» предприимчивых людей. Дешёвый «левый» лес охотно скупается как внутренними, так и зарубежными лесопереработчиками.

Наша самая лесная область страны — не исключение. В последнее время у нас ежегодно заготавливается более 20 миллионов кубометров леса. Почти в два раза больше, чем в соседнем Красноярском крае и, пожалуй, в несколько раз больше, чем в любом другом регионе России. И далеко не каждый из этих кубометров является легальным. Виктор Долгов на заседании консультативного совета сообщил, что в прошлом году, по экспертным оценкам, объём заготовленной древесины, как он выразился: «непонятного происхождения», составил примерно 4 миллиона 200 тысяч кубометров. С территории Зиминского района древесины вывозится едва ли не в два раза больше, чем её официально заготавливается там по лесорубочным билетам. Из шести миллионов кубометров круглого леса, отправленного в прошлом году за рубеж из Иркутской области, пять миллионов кубов было скуплено Китаем.

— И не у нас, а в Китае за последние годы было построено четыре новых целлюлозных завода, — говорит Виктор Долгов. — Там же начали действовать сотни небольших, но эффективных лесоперерабатывающих предприятий.

Свой собственный лес наши южные соседи уже давно не рубят. Используют российский. В том числе, конечно же, и украденный на корню, и переправляемый через границу контрабандным способом как за счёт умышленного занижения в сопроводительных документах объёмов леса, фактически загруженного в вагоны, так и за счёт декларирования более низких сортов древесины, чем отправляется на самом деле. Это и подтолкнуло Иркутскую таможню (первую и пока ещё единственную в России) к проведению с первого ноября прошлого года эксперимента по практическому использованию электронного поштучного учёта (ЭПУ) необработанных лесоматериалов (круглого леса), экспортируемых за границу. В западных странах этот опыт используется давно и очень эффективно.

Суть нашего эксперимента, напомню, заключается в том, что на каждое отправляемое в Китай (пока только в Китай) бревно крепится бирка из особо прочной пластмассы, содержащая в электронном виде полную информацию об этом конкретном бревне: его индивидуальный номер, физические размеры, объём, сортность и прочие характеристики. Из этих данных формируется доступная таможенным, налоговым, правоохранительным и иным контрольным и надзорным органам общая электронная информационная база, в которой содержится полная информация обо всех брёвнах, предназначенных для продажи за границу, и отслеживается их передвижение.

При пересечении границы «биркованное» (уже появился такой термин у лесоэкспортёров) бревно, если это дорогая сосна или лиственница, невозможно будет выдать за дешёвую (чтобы снизить таможенные платежи) ель или пихту, невозможно занизить объём бревна, чтобы загрузить в вагон пару-тройку «лишних» кубометров и провезти их через границу контрабандой. Эти и другие «популярные» у недобросовестных лесоэкспортёров нарушения при надлежащем электронном поштучном учёте необработанных лесоматериалов становятся невозможными. Чтобы проверить честность экспортёра, на границе достаточно будет выборочно приложить к нескольким биркам ручной сканер и сверить полученную информацию с компьютерной базой данных и представленной декларацией. Но это всё в теории. А вот что получится на практике, как раз и должен показать эксперимент, промежуточные итоги которого рассматривались на заседании консультативного совета.

«В эксперименте на сегодняшний день приняли участие 15 лесоэкспортёров», — докладывал участникам совещания Юрий Лямкин, исполняющий обязанности начальника Иркутской таможни, председатель консультативного совета. Услышав эту цифру, я в первый момент подумал, что докладчик оговорился, потому что ещё в октябре прошлого года, накануне начала эксперимента, Георгий Фролов, тогдашний начальник Иркутской таможни, рассказывал мне, что «из 270 участников внешнеэкономической деятельности в лесной сфере, находящихся в зоне контроля нашей таможни, пока только 50 предприятий выразили готовность участвовать в эксперименте и закупили необходимые программы и оборудование». И что некоторые другие предприниматели, продающие лес в Китай, хоть и не закупили пока ничего, но выражают намерение присоединиться к эксперименту в ближайшее время. Почему же теперь, через семь месяцев после его начала, реальных участников эксперимента оказалось не больше, а в три с лишним раза меньше, чем предполагалось изначально? Может быть, их стало всё-таки не 15, а, к примеру, 150?

Но оказалось, что никакой оговорки не было. Названная Ю. Лямкиным цифра, увы, полностью соответствует действительности. Из его доклада следовало, что к началу июня уже не 50, а 66 предприятий-лесоэкспортёров приобрели маркировочные бирки. Но, несмотря на понесённые затраты, принимать реальное участие в эксперименте они не торопятся. Поэтому объём биркованного леса, проданного в Китай, составил всего-то чуть-чуть больше одного процента от общего объёма круглого леса, экспортированного в Китай через Иркутскую таможню. На основе ЭПУ было оформлено только 45 таможенных деклараций.

Эти сиротские цифры, не позволяющие сделать однозначных выводов об эффективности или неэффективности ЭПУ, судя по всему, и подтолкнули Виктора Долгова к выводу о стагнации эксперимента.

Пассивность лесоэкспортёров в использовании электронного поштучного учёта экспортируемой древесины Ю. Лямкин попытался объяснить возникающими объективными и субъективными проблемами. К первым он отнёс, в частности, неустойчивую работу ручных сканеров при температуре ниже 15 градусов, а также сбои в работе программных средств. Ко вторым причислил высокую стоимость оборудования, необходимость использования нескольких терминалов при одновременной погрузке нескольких вагонов, необходимость инсталляции при каждом новом подключении сканера к компьютеру, нестабильность считывания информации при попадании света на окно сканера. То есть, если обобщить, то всё перечисленное — недостаточно качественное и эффективное техническое оснащение эксперимента.

Может быть, ошибаюсь, но в моём понимании объективные проблемы — это те, которые не зависят от воли и личных качеств (от квалификации, к примеру) лесоэкспортёров, решившихся на участие в эксперименте. А субъективные возникают по вине самих лесоэкспортёров. Например, приобретение ненадлежащего оборудования или возникновение проблем в связи с неумением пользоваться предложенной компьютерной программой, ненадлежащим использованием электронного оборудования, приводящем к его поломкам. Но ни о чём таком Ю. Лямкин членам консультативного совета не докладывал. Более того, потенциальные участники эксперимента, как понял я из общего обсуждения, покупали именно те программы, то оборудование и у того поставщика, которого рекомендовала им таможня, а именно — в ООО «Ворон». Его директор Максим Янченко тоже присутствовал на совещании и даже объяснил, что купленные у него дорогостоящие ручные сканеры вообще-то хорошие, но оказались неработоспособными в условиях сибирской зимы, потому что у них на морозе… батарейки садятся.

— Так же, как у сотовых телефонов, — пояснил Максим Викторович, — особенно если зимой телефон лежит в дамской сумочке, а не под одеждой…

Выяснилось, что рекомендованные лесоэкспортёрам сканеры изначально рассчитаны на работу до 20 градусов мороза, но сбои начинаются уже при минус 15 градусах. То есть в наших условиях, где в зимнее время, во время «лесной страды», 20 градусов мороза воспринимается как «тепло», а 15 — «очень тепло», эти приборы можно назвать попросту неработоспособными. Теперь Максим Янченко говорит о появлении сканеров нового поколения, способных работать при тридцатиградусных морозах. Но нет у лесоэкспортёров ни желания прятать зимой старые холодные сканеры под верхнюю одежду, чтобы теплом собственного тела уберечь батарейку от преждевременного разряда, ни тратиться на приобретение новых, не будучи уверенными, что когда-то электронный поштучный учёт лесоматериалов станет обязательным. Лесоэкспортёрам «без разницы», как завершится эксперимент: хлопот ЭПУ им не убавит, работу не облегчит и ни налоговых льгот, ни дополнительной прибыли не принесёт.

Я не исключаю, что в числе причин, сдерживающих развитие теоретически беспроигрышного и полезного для государства эксперимента, начатого Иркутской таможней, есть и такая: его «тихий саботаж» лесоэкспортёрами, привыкшими извлекать «чёрную» прибыль из трудно раскрываемых нарушений правил экспорта круглого леса. Успех эксперимента лишит их этой прибыли. Но конкретными фактами и личными признаниями по этому поводу не располагаю, поэтому и утверждать не стану.

— За эксперимент должен платить тот, кто в нём заинтересован, — рассуждают многие из экспортёров. — В электронном поштучном учёте экспортируемых материалов заинтересовано государство. Следовательно, именно оно и должно нести расходы, связанные с проведением этого эксперимента. Пусть купят мне нужное оборудование, программы…

Но так или иначе, эксперимент даже в этих масштабах всё-таки принёс заметную пользу и государству, и нашей области. С его началом, к примеру, резко повысилась дисциплина всех лесоэкспортёров, а не только прямых участников новой системы учёта лесоматериалов. Количество выявленных таможней правонарушений в отношении лесоматериалов за пять месяцев нынешнего года сократилось почти в два раза, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. За весь период проведения эксперимента таможней не возбуждено ни одного дела об административных правонарушениях в отношении экспортёров лесоматериалов, применяющих систему электронного поштучного учёта. Странным, на первый взгляд, образом, почти на 10 процентов(!) повысилась средняя загрузка вагонов круглым лесом. Но, как показывает анализ, в этом нет ничего странного — просто лесоэкспортёры, в том числе и избегающие участия в эксперименте, стали честнее указывать объёмы перевозимого леса в декларациях. Они поняли, что таможенный контроль за «небиркованным» лесом теперь будет вестись более жёстко. А это значит, что контрабанды стало меньше. И не случайно, думаю, к проведению аналогичного эксперимента в ближайшее время намерена подключиться Братская таможня. И коллеги из Красноярска всё настойчивее изучают опыт иркутян.

В решении консультативного совета, принятом по итогам последнего заседания, указано, что следующим шагом в упорядочении экспорта лесоматериалов с территории Иркутской области, совет видит сокращение мест отгрузки и создание лесных терминалов по зонам деятельности таможенных постов Иркутской и Братской таможен. Планируется, что первые терминалы могут начать работу уже в июле нынешнего года. Но это отдельная тема.