Первыми зрителями стали петербуржцы и гости кинофестиваля. Пришли А. Рогожкин и В. Бычков. Вилле надеется, что фильм увидят и другие зрители. Это не документальное кино, как можно судить по названию. «Природа и здоровье» — так называется общество земляков, бывших ленинградцев, ныне живущих в Хельсинки. Главная тема фильма — отношения отца и сына. Хаапасало играет русского эмигранта Костю. Все актёры русские, кроме Вилле.

— В фильме вы выступили ещё и в роли сценариста и продюсера. Впервые?

— Нет, это у нас с ребятами (я один из авторов сценария и один из продюсеров) уже третья работа. Правда, предыдущие фильмы были короткометражными. Первый — «Дневник фермера» — даже хорошо прошёл по европейским кинофестивалям. Второй — «Пятница» (чёрно-белый, без слов) — не очень; материал там был хороший, но мы сами испортили его в последнюю ночь при монтаже. С этими ребятами я вырос, мы дружим с детства, а недавно открыли фирму. Занимаемся рекламой, но главная наша задача — делать кино.

Сценарий мы писали два года. Кино у нас государственное (это был заказ Госкино и Первого канала — финского, естественно), и государство требовало от нас девять сценариев, последний утвердили. Были и проблемы, поскольку почти весь наш фильм идёт на русском языке. В Финляндии считают, что финское кино должно быть на финском языке. А наши герои — эмигранты, давно живут в Финляндии, но с рождения говорят на русском. В конце концов, с нами согласились. Мы очень долго искали деньги, а снимали быстро.

Я понимаю, что в дальнейшем продюсера из меня не получится. Как и автора сценария. Это вместе мы могли что-то сделать.

— Что, трудно быть продюсером?

— У нас деньги закончились моментально. (Улыбается). Хотя я понимаю, что у меня малобюджетное кино, но плачу людям за переработку, хочу, чтобы они на съёмочной площадке хорошо питались (взял хорошего повара), получали удовольствие от работы. У нас непростая профессия, и если нет кайфа, зачем вообще тогда ею заниматься? Правильно?

— Почему решили делать своё кино?

— Есть ощущение, что мне не предлагают сниматься в фильмах, в которых я бы хотел. Например, моя давняя мечта — Раскольников. Кто ещё, кроме меня, даст мне сценарии, роли, фильмы, в которых я хочу играть? Хотя это длинный, нелёгкий путь — снимать малобюджетное кино, заниматься поиском денег. Буду очень доволен, если мы выпустим пусть даже одну картину за три года.

— Вилле, где вам легче всего укрыться от любопытных, оставаясь неузнанным?

— Разве что в Африке. В Европе уже тоже знают, я снимался в европейских картинах.

— Теперь и на Украине снимаетесь…

— Было несколько работ. Последняя премьера — фильм «Оранжевое небо».

— Где же вы больше живёте?

— В самолёте. Это мой дом. Хотя никто, наверное, так не любит самолёты, как не люблю их я. Летаю очень много. Конечно, это тяжело. Но я понял: если хочу заниматься любимой профессией, значит, придётся разъезжать. Кино не снимается там, где я.

— Где удачнее всего складывается ваша карьера?

— Скорее всего, в России. Финляндия — страна небольшая, кино у нас только государственное, и фильмов снимается совсем немного — 10-12 в год.

— Есть ещё и сериалы…

— Есть. Но в Финляндии я не играю в сериалах. Страна маленькая, и если ты пойдёшь на телевидение, тебя никто не позовёт в кино. Из-за лица. Артистов знают либо по кино, либо «из телевизора» — это в нашей стране разные понятия. В основном актеры, которые снимаются в кино, работают ещё и в театре. Иначе не прожить. На телевизионные деньги, в принципе, жить можно, но закрыта дорога в кино. Я в театре сейчас не работаю. Но у меня есть Россия. И есть Украина. Киноактёру надо на что-то жить. В Финляндии нет ничего хуже, страшнее, чем если человек не работает. Однажды я был безработным. Напротив моего дома находилось офисное здание. Люди приходили туда на работу к восьми утра. Я вставал в семь сорок пять и уходил. Составлял себе план: пойти туда, пройти три километра, побывать там… Делать-то мне было нечего. И когда они уходили с работы, возвращался домой. Хотя, согласитесь, мог ничего не делать, валяться на диване. Но для финна это смерть. Лучше актёр будет работать уборщиком — в этом нет ничего стыдного, — чем с утра до вечера пить пиво в ресторане.

— Вы тоже были уборщиком…

— Да, и лесорубом, и водителем грузовика, и дома строил. И рамки для картин клеил — это моя вторая профессия. Я ведь из деревни, многое умею. Не хочу хвастаться, но у меня руки на месте, знаю, как срубить дерево, как гвозди молотком забить. Всю жизнь этим занимался. Поэтому мне ничего не страшно. Вполне возможно, что когда-нибудь я брошу актёрскую профессию (наступит день, когда она мне станет неинтересна, надоест или я буду не нужен) и без проблем поменяю её на другую, без дела не останусь. Для меня актёрство — нормальная работа, а не какое-то «высокое призвание». Я не считаю себя выдающимся артистом, у меня есть свои возможности, какие-то умения, есть, естественно, и недостатки.

— Вилле, вы удивительно хорошо говорите по-русски, даже без акцента. Я читала, что когда вы поступали в Петербурге в театральный институт, выучили всего два слова на русском: «да» и «нет». Как вам удалось освоить наш язык, ведь говорят, что он для иностранцев невероятно трудный?

— Не трудный. И потом, в театральном институте нас всех учили говорить правильно каждую букву.

— Вы не окончили его?

— Проучился четыре года, а диплом не получил. Я человек непростой, в голове что-то заклинило, надоело всё, разругался со своим мастером и ушёл.

Для меня Россия — очень важная страна. Здесь и работа, и много друзей, большая часть жизни проходит здесь. Сейчас уже могу считать себя наполовину русским. Говорю это искренне.

— Вы ведь даже лауреат Государственной премии России?

— Да. Мы её все вместе получили за «Кукушку» — и Рогожкин, и Виктор Бычков, и Анни-Кристина. Не знаю, правда, первые ли мы с Анни финны с такой премией? Но всё равно приятно. Нас ведь ждёт пенсия в России, когда станем чуть постарше.

— Ждёте нового предложения от Рогожкина?

— Конечно. Рогожкина я обожаю. Но не буду просить: «Саша, сними меня где-нибудь!». Знаю, что если у него будет для меня роль, он обязательно позвонит.

— Виктор Бычков рассказывал, что, с одной стороны, стал знаменит благодаря национальным «Особенностям…» Рогожкина, с другой стороны, они его загнали в амплуа «Кузьмич». «Ну это же Кузьмич!» — говорили режиссёры и не приглашали в своё кино. У вас так же?

— Конечно.

— А вас как называли?

— «Финн». И до сих пор так зовут. Сейчас, слава богу, появились предложения, по крайней мере, снимаюсь постоянно.

— Бычков вернулся в родной Театр Ленсовета, в котором начинал актёрскую карьеру после института…

— Я так рад, что Витя вернулся в театр! Он изумительный театральный актёр. Жизнь такая сложная штука, что не всегда получается делать то, что хочешь. Иногда вынужден заниматься другими вещами. Я скучаю по театру и знаю, как Виктор скучал по нему. Я два года не стоял на сцене, и мне так страшно…

— Где вы играли?

— В Хельсинки. Я всегда играл в маленьких театрах, антрепризных, которые сами доставали деньги. Там я мог делать то, что хочу. Мы сами писали пьесу, репетировали, находили площадку, где будем играть. В зале собиралось то 5 человек, то 10, иногда 100. Но мы всегда старались, даже для пятерых зрителей играли с радостью. Денег на рекламу не было, откуда о нас могли знать?

— Что играли?

— В основном русскую классику. «Вий» и «Записки сумасшедшего» Гоголя. Играл Хлестакова, Лопахина. И современные пьесы ставили. Самым любимым был спектакль «Томас Беккет» Ануя, где 70 действующих лиц, а мы играли их вдвоём с одним актёром, поделив поровну на каждого. Обычно эту пьесу ставят в огромных репертуарных театрах, у нас же был маленький театр, куда вмещалось 30 человек. Они сидели вокруг нас, совсем близко. Первые пять минут я был абсолютно голым — меня там мыли. На премьере мне было безумно стыдно. Потом привык. Меня ведь моют. Человек стал ребёнком. А мыться в трусах или в шубе — глупо. Правда? Я готов раздеться, если в этом есть необходимость. Если же это надо, чтобы привлечь внимание зрителей, — раздеваться не стану.

— Как критики оценили спектакль?

— Очень хорошо. У нас был строгий критик, царство ему небесное, к его мнению люди прислушивались: если он напишет, что спектакль хороший, — все идут смотреть, если плохой — не пойдут. О нашей работе этот критик отозвался так: «Ничего не буду писать про этот спектакль, просто на странице будут слова «Идите, смотрите» большими буквами».

— В вашем новом фильме прозвучал вопрос: «В Хельсинки лучше, чем в Питере?». Как вы ответите на него?

— Хорошо и здесь, и там, но что-то лучше здесь, а что-то — там. Везде есть свои плюсы и минусы. У нас, как и у вас, есть белые ночи. И зимой тяжело. Климат и природа похожи. Россия больше по размеру. Есть понятие «великая держава», и есть понятие «малая нация». В одном Питере жителей больше, чем во всей Финляндии. Для молодёжи Питер — более интересный город, чем Хельсинки, тут жизнь разнообразнее, насыщеннее. Жить семьёй с маленькими детьми лучше в Финляндии, там спокойно и экология лучше. В моём загородном доме дверь на ключ не закрывается. Естественно, там я чувствую себя очень уютно. С другой стороны, здесь работы больше, сколько фильмов в год снимается!

— Ещё в фильме был вопрос: «Какие сигареты курите?». Смотрю, у вас…

— Русские.

— В кино вы готовили грибы. А в жизни готовить умеете?

— Умею. И очень люблю. Могу приготовить блюда из разных кухонь мира. Обожаю грузинскую кухню. Даже хочу открыть в Хельсинки грузинский ресторан.

— Говорят, в Финляндии к вам не пристают с просьбами дать автограф, сфотографироваться вместе, потому что народ более воспитанный, чем в России, сдержанный.

— Не-е-т! Не пристают не потому, что народ воспитанный, просто каждый финн считает, что у него есть своя территория. (Показывает руками вокруг себя). Только очень близкий человек может войти в неё. Так же замечают, так же показывают на тебя пальцем, но не подходят. Это частная жизнь. А в России людям проще подойти.

— Жёлтая пресса у вас существует?

— Да. Не знаю, как здесь, но у нас с ней можно договориться. Я регулярно даю интервью, и поэтому меня оставляют в покое. Допустим, я, пьяный, что-то сломаю в ресторане, они об этом напишут, но преподнесут с юмором, а не как сенсацию, не обольют грязью.

— Чем сейчас занимаетесь?

— На Украине сняли мистическую драму «Куратор», уже прошло озвучание, я сыграл компьютерщика, который приехал из Финляндии в Россию, чтобы учиться (как и я когда-то). Идёт подготовка сразу к трём фильмам, где я буду играть: один будет сниматься в Москве, другой — в Киеве, третий — в Петербурге на «Ленфильме». Полгода не занимался своей фирмой, делами, связанными с рекламой. Ещё строю дом своими собственными руками, очень люблю это дело. Считаю, что каждый мужик должен строить дом сам.

— У вас же есть загородный дом?

— Есть. Это был старый дом, где я делал ремонт. А сейчас с нуля начал строить. Надеюсь, что за лето (будут выходные) успею выстроить. Фундамент готов. Знаю, что он простоит триста лет, потому что я делаю всё основательно. В общем, работаю. Ещё есть какие-то озвучания. А сегодня получил e-mail от финской компании, предложение новой работы, звучит она весело, смешно, интригующе — «Учебник секса». По-моему, будет 15 серий по часу, анимация.

— Вы когда-нибудь озвучивали мультики?

— Да. Это работа интересная. А если ещё и фильм интересный! Я обожаю мультики. Больше — старые, американские и советские. «Ну, погоди!» — это вообще шикарно сделано.

— Есть такая байка, что вы не видели ни одного фильма со своим участием, что будете смотреть их по порядку, когда выйдете на пенсию…

— Это правда. Боюсь смотреть их сейчас. Я хорошо знаю себя, знаю, что начнутся сомнения, стану контролировать себя, думать, а как лучше выглядеть, говорить… Я должен доверять режиссёру, который говорит мне «Хорошо», и не буду спрашивать: «А может, лучше так? Или вот так?».

— А много уже у вас фильмов?

— Где-то 30.

— Что-нибудь коллекционируете?

— Лес. Решил, что каждый год буду покупать себе по три гектара. Хочу, чтобы, когда стану старым, у меня было много леса. Я обожаю его, люблю ухаживать за ним. Там мне никогда не бывает страшно. Он очень добрый, сильный, он ласкает меня, бережёт. Раз в месяц я беру рюкзак водки и иду в лес, напиваюсь там очень сильно. Кидаю камни, плачу, смеюсь. В одиночестве. Не хочу, чтобы кто-то это видел. Лес снимает грязь, напряжение, переживания. Много ведь плохой энергии у человека накапливается…

Фото Владимира БЕРТОВА