Тот разговор проходил в начале 80-х годов, и я хорошо понимал чувства собеседника. Шадрин — недавно назначенный директор совхоза «Большееланский». До этого работал секретарём парткома соседнего Усольского совхоза, руководил которым Кобзарь. А то предприятие было нашей жемчужиной. Рекордные урожаи, большие надои, отменные результаты в свиноводстве. Хозяйство всегда задавало тон в производстве травяной муки и являлось примером для всех. Его сосед — полная противоположность. Казалось, что никогда не подняться ему, не преодолеть отставания. Но в то лето, о котором идёт речь, едва началась зелёная страда, как буквально на старте традиционно отстававший «Бельшееланский» вырывается вперёд.

Спрашиваю на днях Виталия Михайловича Шадрина, помнит ли о том прорыве и что позволило ему так быстро набрать обороты. Да, помнит. В общих чертах характеризует произведённые им перемены в организации и оплате труда. А мне хочется узнать конкретные действия, понять внутренние причины успехов. Ибо с того прорыва на небольшом секторе началось преодоление отставания во всей системе хозяйствования. Спустя несколько лет совхоз вошёл в число передовых, хотя «Усольский» всё время оставался лидером и новатором.

Но в 90-е годы судьбе угодно было сделать так, что те, кто раньше был малозаметным, вырвались вперёд, а передовики всё дальше задвигались в задние ряды и затем вовсе растворялись. Сам характер преобразований поставил сельских руководителей перед выбором: либо они, оставаясь специалистами, должны быть не просто директорами, но и менеджерами, торговцами, переработчиками, снабженцами, должны сами лоббировать интересы аграриев в представительных органах власти, либо они уходят в небытие вместе со своими коллективами, предприятиями.

Увы, психологической ломки не избежали ни Шадрин, ни директор совхоза «Усольский». Беда последнего заключалась в том, что его хозяйство специализировалось на производстве племенных поросят. А в 90-е по всему региону, по всей России свинья в числе первых шла под нож, и потому для «Усольского» перспектив удержаться на плаву оставалось всё меньше. Зато «Большееланский» имел иную специализацию и в какой-то мере благодаря этому на протяжении последних полутора десятилетий шёл вперёд.

Случались срывы, но достижений всё-таки было больше. Одно из них — завершение нынешней жатвы в начале второй декады сентября. Это после такой холодной весны, в пору весьма прохладного лета! Природу же не обманешь. Нужны не только определённые сроки для созревания, но и требуемое количество тепла. А дожди во время страды? То колос намочит, то валки. Не был ли нынешний год самым трудным?

— Я бы не назвал его самым трудным. Каждое лето, каждая осень имеет свои сложности, — отвечает Шадрин. — Самое тяжкое для нас — цены на горючее. Но от этого все аграрники страдают.

Как же удалось вопреки всему вырастить добрый урожай зерновых в 25-26 центнеров, взять с каждого из 900 гектаров 270 центнеров зелёной массы кукурузы?

Обычно, рассказывая про успехи лучших линейных хозяйств Усольского района — ЗАО «Большееланское» и «Железнодорожник», мы ссылаемся прежде всего на два фактора: сроки сева и ориентацию на ячмень как на культуру, которая созревает в ранние сроки. То и другое находилось раньше, при советской власти, при так называемой административно-командной системе руководства, в остром противоречии с рекомендациями науки и требованиями государства. Когда же конкретно земледельцы уверовали в иные сроки сева?

— Ничего нового здесь не выдумано, — признаётся Виталий Михайлович. — Я лишь перенёс сюда то, что было наработано в совхозе «Усольский». Хозяйство, кстати, было для меня прекрасной школой. Что касается нынешнего года, то на этот раз позднее обычного начали сеять, где-то 25-26 апреля. Земля ещё как следует не отошла. Но… Прошло столько-то дней — хлеба созревать начинают.

Нынче, как и в прошлые годы, на зелёный конвейер посеяли зерновые. В течение всего лета подкармливали той зелёнкой коров, а когда пошла кукуруза, решили сотню гектаров не трогать, перевести в хлеба. Подошёл сентябрь, и мы увидели, что и посевы не вызрели, и зерно не налилось.

Вот и ставка на ячмень, на первый взгляд, противоречит здравому смыслу, запросам общества и всей крестьянской логике. Испокон же веков на первом месте у деревни был хлеб продовольственный, будь то рожь или пшеница. Однако у Шадрина, как и у директора «Железнодорожника», своя хозяйственная логика. И потому вынужден был задать ему неудобный вопрос. Парировал он его легко. Посмотрите, как бы мимоходом замечает он, сколько стоит сейчас пшеница. Аргумент убийственный.

Продовольственный хлеб в последние годы был резко обесценен. Напомню, что на протяжении последних полутора десятилетий у нас в области шла ожесточённая дискуссия между теми, кто делал ставку на производство продовольственного зерна, поскольку животноводством, мол, невыгодно заниматься, и сторонниками сохранения ферм, прежде всего руководством главного управления сельского хозяйства. Сохранявшие фермы сильно страдали, несли убытки, разорялись. Но в последние годы был брошен вызов и тем, кто обеспечивал нас продовольственным хлебом. А молоко и мясо по-прежнему остаются востребованными. После таких перипетий более уверенно рассуждает Шадрин:

— Наша главная отрасль — молочное животноводство. А коров пшеницей не кормят. Ячмень им нужен. Пшеница к тому же — барыня. Ей требуются хорошие предшественники, пары прежде всего. Зато ячмень посеял по кукурузе — и отменный урожай получил. Поэтому из 2600 гектаров зерновых пшеница занимает лишь 400 гектаров, овсы — 600, а остальное — ячмени.

Пшеница для «Большееланского» отнюдь не дань памяти ценнейшей культуры, она составляющая севооборотов и к тому же нужна для обеспечения местного населения мукой, хлебобулочными изделиями. Здесь своя мельница, своя пекарня. Хвалиться этим, мягко говоря, неразумно, поскольку только высокий уровень специализации гарантирует большую эффективность производства. Однако жёсткие внешние обстоятельства вынуждают заниматься самообеспечением.

В настоящее время комбайнёры ЗАО «Большееланское» помогают убирать хлеба соседнему предприятию, «Тельминскому».

Фото Николая БРИЛЯ