И театры вновь и вновь обращаются к А. Островскому, В. Шекспиру, Ж.-Б. Мольеру, А. Чехову и Н. Гоголю. Слава богу, они, оказывается, писали не только о своём времени, но и о нас, грешных. И потому сегодня большинство известных театров Москвы и периферии играют «Ромео и Джульетту» и «Макбета», «Вишнёвый сад» и пьесы Островского, «Ревизора» и «Мёртвые души» Н. Гоголя. Такую тягу к классике стоило бы, несомненно, приветствовать, если бы не один, почти криминальный нюанс: господа режиссёры под благовидным предлогом «стряхнуть с классики хрестоматийную пыль» переделывают до неузнаваемости произведение, однако скрывают свои «художества» под фамилией классика. Я этого решительно не приемлю, считая подобные вольности неправомочным издевательством над автором.

Но это, как говорят на театре, реплика a parte. Она правомерна, ибо подчёркивает позицию критика и обоснованность изложенных ниже размышлений.

Иркутский академический драматический театр им. Н. Охлопкова открыл свой новый сезон пьесой по поэме Н.В. Гоголя «Мёртвые души». Автор пьесы и постановщик Г. Шапошников обозначил свой труд как сочинение на тему поэмы. Подобный подход позволяет (и в данном случае — обоснованно и закономерно) рассматривать прозу в любой степени вольной интерпретации, полагая, что это сочинение суть авторских — Шапошниковских — размышлений и переживаний, основанных на его — Шапошникова — культурном и гражданском состоянии, его понимании гоголевского сюжета. И, пожалуй, ни в одной из режиссёрских постановок Шапошникова не проявлялась так ёмко, так зримо, так трагически болезненно человеческая и гражданская зрелость постановщика. Пьесу Шапошников написал так, что анекдотический сюжет Гоголя о мёртвых душах стал необходимым только для того, чтобы представит идиотизм псевдопредпринимательства в условиях несчастной России и, как следствие этого, представить все гоголевские персонажи как мёртвые души, влекущие Россию к трагическому концу. Этой основополагающей идее пьесы Шапошникова с потрясающей обобщённостью служит созданная сценография засл. деятеля искусств России Александра Плинта: с одной стороны сценического пространства — многоэтажные руины некогда жилого дома, какие могут быть сутью любого города, любого района (губернии), а с другой — кладбище, итоговый восприемник всего живущего.

И в этой сценографии, и в художественном воплощении во весь голос звучит трагическая безысходность российского существования, её трагическая пред-определённость. Чтобы придать своему видению большую гражданскую обобщённость, Г. Шапошников хрестоматийно известный текст Гоголя «Русь-тройка» отдаёт персонажу — лошади (уж она-то исколесила всю Россию, она-то её знает изнутри). Эта лошадь и вопрошает: «Куда ты, Россия, мчишься?» А ответа нет. Впрочем, нет, ответ есть. На фоне монолога идёт по замкнутому кругу похоронная процессия, в которую вошли все мёртвые души России, а чуть позже (уже, может, и излишне) уходит в небытие и сам Чичиков, и звучит молитва — отпевание покойника. На том и конец сочинения на тему поэмы Гоголя. Не знаю, кому как, а мне грустно стало. Грустно от того, что в общем-то оптимистичный даже в своей эпатажности Геннадий Шапошников, кажется, утрачивает этот оптимизм под действием внетеатральной реальности. И, быть может, он, опалённый этой реальностью, объединив огромный творческий коллектив, решился так громко и так откровенно высказаться «по поводу». А, может, он этого ничего не хотел говорить, а увиденное и изложенное — плод обострённого видения критика? Если последнее — правда, тогда мне станет ещё более грустно, но уже не только за себя, а и за весь постановочный состав.

Спектакль динамичен, в нём густо замешаны все театральные возможности: и разноплоскостная декорация, и эксцентрика, и гротеск, и шарж, и… И потому каждому артисту есть что играть, есть из чего лепить образы, становясь вдруг неожиданно оригинальными, узнаваемыми, как бы в школьном толковании и портретной схожести сегодняшних уличных героев.

Это совершенно неподражаемая Коробочка — нар. арт. России Н. Королёва, это вулканический Ноздрёв — засл. арт. России Я. Воронов, это фантастически бытовой и оттого малопривлекательный Плюшкин — засл. арт. России В. Орехов, это и медвежеподобный Собакевич — засл. арт. России И. Чирва.

Интересен и «наш господин Чичиков» в актёрском толковании Н. Константинова, но, мне кажется, что это толкование ещё требует более глубокой внутренней убеждённости, которая сегодня пока выражается часто в крике, а не в умелом разноцветии игровой смекалки предпринимателя. Хотя, впрочем, так «сочинил» Г. Шапошников, а за сочинение судить нужно по-школьному двумя оценками: за синтаксис и пунктуацию (или применительно к театру — за текст) и современное знание (воплощение) оригинала. Пожалуй, впервые я без сомнения поставил бы сегодня общую и заслуженную оценку — «отлично».

НА СНИМКЕ: Г. Шапошников