Феномен обрушился буквально с первых тактов: «Страстью и негою сердце трепещет!» — запел сам Давид песню Певца за сценой из оперы А. Аренского «Рафаэль», и это был голос «золотой пробы», и публика была заворожена «сладостью», кристальной чистотой тона, властным полётом звука.

Поневоле подумалось: да — Голос! Один такой, ну, может, ещё один-два в концерте, но не все же, что на афише объявлены. Ничего подобного! Каждый из великолепнейшей девятки одарён природой дивным звуком голосовых связок, мастерски отшлифованным, подчинённым творческой воле его обладателя, художника вокала; голосоведение в каждом исполняемом опусе технически изощрённо, виртуозно. Словом, чудо!

И, разумеется, как не схожи лица людские, так индивидуальны эти «бриллиантовые» голоса. Вот ещё тенор — Оганес Георгиян. Объявлен романс Надира из оперы «Искатели жемчуга» Ж. Бизе. Мозг меломана (а там, например, тембр незабвенного Геннадия Пищаева) нацелен на томную первую фразу: «Je crois entendre encore» на языке оригинала)… И проливается божественная краска, щемящая печаль, тоска, от которой — не боль уже, но блаженство… А когда к финалу Оганес берёт полутон «диез» в верхнем, труднейшем, «си» — ах, не я один, думаю, многие воскликнули про себя: Джильи!..

Понимаю, что параллели всегда рискованны. И хоть напрашивались сравнения (этот баритон «не хуже» Д. Хворостовского… тот бас «поярче» П. Бурчуладзе… тенор такой-то «не уступит» Р. Аланьи…), не буду поминать именитых. Пусть на слово поверит мне читатель: «планка» концерта была на уровне «чемпионов гортани»!

Но они ещё и актёры, эти наши концертанты, солисты музыкальных театров: имени Станиславского и Немировича-Данченко, «Геликон-опера», «Новая опера», «Арбат-опера», Большого театра и Госфилармонии. Не только пропевается (и отлично!) нотный текст — на глазах наших в считанные минуты на эстраде воссоздаётся образ персонажа. Вот у Алексея Дедова, колоритнейшего, едва ли не репинского «запорожца», — Варлаам из «Бориса Годунова» М. Мусоргского: этот-то беглый монах, кажись, и брал штурмом взорванные стены Казани, под хмельком, конечно, ведомый царём Грозным!…

А мука мученическая рахманиновского Алеко, пыточная «отелловская» ревность не повергает в «зоологическое ничто» героя Юрия Баранова, но возносит до благородного страстотерпца, хоть — в мартиролог… Редкая в концертах ария — интригана Бартоло из «Свадьбы Фигаро» Моцарта — певчески-игровой шедевр Владимира Огнева: отработаны филигранно каждый музыкальный штрих, каждая мизансценическая, в жестах, мимике, деталь, и едва «выстреливает» он в зал: «La vendetta!» — будто пружинка закрутила «волчок мести» в этом Докторе на потеху, но не безопасную, для окружающих.

«Вы мне писали, не отпирайтесь, я прочёл…» — начинает речитатив перед арией своей Онегин у Александра Мартынова, и вот он, «денди лондонский с брегов Невы», «добрый приятель» Пушкина, перед вами… Но и плебей Фигаро моцартовский видится Максиму Рихтеру по-своему, джентльменом и рыцарем, когда поёт каватину «Se vuol ballare», что его невеста Сюзанна не достанется похотливому графу Альмававе!..

Даже не игровые номера концерта — зажигательная «Маритана» Г. Свиридова у Михаила Давыдова и упоительная «Гранада» А. Лары у Александра Сычёва, — казалось, «выплёскиваются» в некоем личностном драматургическом подтексте…

А тот же Д. Гвинианидзе (худрук и автор проекта «Таланты мира»), завершая первое отделение, начал плач Федерико из оперы Ф. Чилеа «Арлезианка» — «Ela solita storia» — с таким «камнем на душе» и в столь надрывно-исполнительской, как и положено, «веристской» манере «выворачивая нутро», что жаль стало маленько певца, которому присуще и бельканто, то есть не форсированная красота тембральной кантилены…

Это было представление всей девятки: «рыцарей» трёх певческих «орденов» — теноров, баритонов, басов. Так называла их ведущая концерт Марианна Галанина. А после антракта началось шоу «Королевского турнира» (название всего концерта). Всё отделение все исполнители — на эстраде. Каждая тройка (в плащах цвета своих «орденов») спела вместе по четыре номера (как поют порой Хосе Каррерас, Пласидо Доминго, Лучано Паваротти, но наши «коллективисты» куда щедрей!). Может быть, для кого-то местами и на грани вкусового «фола»… Но примем их «правила игры». Ибо в ней немало остроумия. Иронии. А техника «трюкового» вокала — «головокружительно» виртуозна! И публика от восторга впала, в конце концов, в «истерию» (экстазы — как на рок-шоу). Зал аплодировал даже в моменты высоких и долгих нот, как в балете на 32-х фуэтэ «чёрного лебедя», замирал, как в цирке на пике «смертельного» номера акробата на проволоке («ах, сорвётся!..»). Это было потрясение. И заметьте: пение-то академическое (консерваторское), арии и песни — из популярнейших.

И, конечно, актёрство, всё — юморное, под видом «состязательства» (когда все хороши и всё до мелочей отработано). Вот ария Дона Базилио из оперы «Севильский цирюльник» Дж. Россини — «La calunnia»: «дело о клевете» в повестке дня заседания «подпольного клана» басов (А. Дедов, В. Огнев, М. Давыдов) — здесь и «прения», и «распри», и затыкание ртов!.. А когда идёт фортэ всех в унисон — такие переливы обертонов, будто алмазное многогранье — в лучах скользящего света!..

А мыслимо ли, казалось до того, сочетать двух Фигаро — из «Севильского цирюльника» Россини и «Свадьбы Фигаро» Моцарта, перемежая, сплетая кусочки двух различных арий — «Largo al factotum» («Всем доверие внушаю») и «Non piu andrai» («Мальчик резвый, кудрявый, влюблённый»). Все зарубежные арии пелись, естественно, на языках оригиналов. Уж куда более хрестоматийно, но в «гибриде» баритонов (Ю. Баранов, А. Мартынов, М. Рихтер) так экстравагантно!

«Поозорничали» и тенора (Д. Гвиниадзе, О. Георгиян, А. Сычёв), представляя Герцога из «Риголетто» Верди, с его песенкой «La donna e mobile», в трёх ипостасях обольстителя, «скрещивая», словно клинки, «заоблачные» свои трели… В куплетах «Votre toast» трёх тореадоров из «Кармен» Бизе — воображаемые арена, бык, мулета, шпага, и вдруг вполне предметный контрабас для аккомпанемента втащил из кулисы один «герой корриды»!..

Что уж говорить о «художественных дурачествах», когда «на троих» пошла песня «Вдоль по Питерской» — один бас «засекал» по секундам на ручных часах долготу ноты другого, третий прикладывался к бутылке, все трое лепетали вожделея: «Поцелуй ты нас, кума душечка…» И — роскошная общая низкая нота в заключение всего этого «купеческого похождения». Такого рода вокальные театрализованные «хулиганства» были и у «захмелевших» теноров» в песне А. Дюбюка «Улица, улица, ты, брат, пьяна!»

Пародия на сентиментальность — ариозо Ленского из «Евгения Онегина» П. Чайковского и его же «Серенада Дон Жуана» в утрировке «рыцарственности»… Но везде блеск вокала в общем-то преобладал над «масс-культурной» интерпретацией, без коей, очевидно, нелегко нынче «делать кассу» на оперном репертуаре, добиваясь успеха не только у «рафинированной» публики.

Одно дело — теноровое «O sole mio» Э. Капуа, великая троица (Хосе, Пласидо, Лучано) приучила нас здесь к голосистым кульбитам, и «турнирные» москвичи тоже вытягивали эти «до» верхней октавы. Или «Блоха» М. Мусоргского, рождённая, ещё от Ф.И. Шаляпина, для игрового комизма — и представляй тут себе всласть и публике на забаву, как «самой королеве и фрейлинам её не стало мочи от блох», ряженных в бархат кафтанов! Но поддаётся ли аттракциону знаменитый «гимн Матильде», с которой кто же может сравниться, графа Роберта из оперы «Иоланта» Чайковского? Пульсирующие страстью, широкие репучие фразы арии баритоны элегантно передают друг другу, как бы «из уст в уста», хмелея уже от музыки и выраженного ею восторженного поклонения Даме. У каждого в руках медальон с портретом своей любимой. Но все в финале кидаются к ногам, припадают к руке М. Галаниной, ведущей. Она, объявленная «королевой турнира», зачитывала весьма банальные тексты о «кавалерах вокала», то бишь исполнителях. Это уже даже не из другой оперы, это ходячая или изжёванная литературщина — издержки, не думаю, что неизбежные. Им, однако, на «весах» впечатлений от концерта не перевесить того, что было подарено иркутским любителям серьёзной музыки, завсегдатаям нашей филармонии.

Подарено другой королевой — истинной королевой музыки — директором и художественным руководителем Иркутской областной филармонии Мариной Токарской. Рискованно было ей при тощем бюджете этого учреждения культуры приглашать к нам вокалистов из фонда «Таланты мира», цифра гонораров которых не менее «головокружительная», чем высота взятых ими нот (все они, как и аккомпанировавшая им пианистка Татьяна Диченко, — лауреаты международных и всероссийских конкурсов). Но событие состоялось. И оно, повторю, ошеломило!

Публика неистовствовала — и покорена была она эстетическим феноменом, а не имиджем какого-нибудь, к примеру, сладенького теноришки, что поит поклонников «коктейлем» из попсы и арий, покупая в партнёрши вышедшую в тираж примадонну… Уже в текущем сезоне на вечере, посвящённом 100-летию Д.Д. Шостаковича, пел в сентябре в нашей филармонии (сюиту на стихи Микеланджело Буанаротти) народный артист России Сергей Байков (солист Московской филармонии). Великолепный сольный оперный концерт в октябре дала у нас Светлана Качур (родом с Украины), солистка Дрезденской оперы, выступающая на знаменитых сценах Европы…

Уж не вспоминаю прошлые сезоны, гастроли выдающихся инструменталистов, дирижёров. Превосходно зная «рынок» (как ни греховно здесь это словцо) исполнителей музыки академического толка, М. Токарская организовывает концерты и выстраивает программы в силу вкуса и ума своего, насыщенные духовно-интеллектуальным напряжением. Ведь в основе своей филармония — цитадель культуры. И когда доходят слухи, что её могут объединить с ИМТ им. Н.М. Загурского, выросшим из театра музыкальной комедии, на базе проектируемого там нового концертного зала, — Бога побойтесь, хочется воскликнуть! Должна, необходима быть дистанция между храмом и учреждением для развлечений.

Ну, а насчёт последних можно сказать: в порядке исключения не чужды они и филармонии.. Так, рецензируемый концерт завершился исполненными на бис «Очами чёрными». Публика в знак благодарности хохотала и ревела от восторга — пела разом вся девятка. И таким образом «Королевский турнир» преобразился в «гусарский»!