Мы подъехали к огороженной территории, и я был немало удивлён, увидев протянувшиеся на несколько десятков метров зароды. Было это лет пять назад. И вот недавно вновь спрашиваю про ситуацию на полях, прекратилось ли воровство.

— Какое там прекратилось! Чуть проморгал — и растащат с полей копны. А летом только нивы зазеленеют — потравы начинаются. Нигде же рядом никакого производства нет, ни в Баяндае, ни в Манзурке. А людям жить надо, — с горечью говорил Андрей Афанасьевич. — Да вы приезжайте к нам, сами убедитесь.

Сказанное не могло не опечалить. Вспоминаю, как во время одного из давних совещаний тогдашний начальник облсель-хозуправления Николай Эльгерт отмечал хорошую работу индивидуального сектора. И, завершая своё выступление, эмоционально произнёс:

— Вы посмотрите, сколько мяса, молока даёт нам частник!

Я не удержался и спросил:

— А на чьих кормах производится частное мясо и молоко?

— Это неважно, на чьих. Главное — производится.

В тот год, когда мы дискутировали, в Иркутской области функционировало немало средних сельхозпредприятий, и, как ни тяжело им приходилось, они во многом помогали своим рабочим. Логика тех руководителей была разумной и оправданной: если не можем зарплату приличную начислить работнику, то пусть хоть за счёт подворья доходы получает. Но время шло, всё больше хозяйств мельчало, разорялось. А у тех, что сохранились, появилась новая головная боль — на их посевы пошёл скот из разрушенных сельхозпред-приятий.

Несмотря на обнищание села, уже который год продолжается романтизация индивидуального хозяйства. Первыми на ту тропу встали легковерные журналисты. Спустя время за ними последовали некоторые представители районной номенклатуры. И не только районной. Как-то, встретившись с тогдашним главой Усть-Ордынского округа Валерием Малеевым, заговорил о тяжком положении в сельском хозяйстве, надеясь услышать слова сочувствия и переживания. Но мой собеседник как бы между прочим заявил: «Да, колхозные и совхозные фермы опустели, но посмотрите, сколько скота теперь у населения!».

Самое печальное заключается в том, что по мере разрушения общественного производства этот аргумент становился всё более расхожим и как будто неотразимым. Но не следует боготворить личное подворье. В самом деле, почему бывшие колхозы и совхозы лишились скота? Потому что им нужны немалые деньги, чтобы посеять, вспахать и убрать. Они нужны для приобретения дорожающих из года в год горючего, запчастей. Вот и пришлось сначала молодняк вырезать, а потом и за коров взяться.

«В процессе реформирования агропромышленного комплекса… на селе создана многоукладная экономика, в которой большую роль играет мелкотоварный сектор. Он представлен хозяйствами населения и крестьянскими (фермерскими) хозяйствами, — констатирует преподаватель из Иркутской сельхозакадемии Ирина Попова. — Значительное место… занимают подворные хозяйства, которые оказались наиболее устойчивой и жизнеспособной формой хозяйствования…» По словам автора, в 2004 году хозяйства населения увеличили производство скота и птицы на убой, а также молока в сравнении с 1990 годом в 2,8 раза. На их долю приходится 70,4% производства мяса крупного рогатого скота, 60,9% — свиней, 83,3% — овец.

Читаю статью нашей землячки в журнале «Экономика сельского хозяйства России» и слышу взволнованный голос генерального директора ОАО «Иркутский мясокомбинат» Н. И. Виниченко:

— Иркутского сырья нам хватает лишь на полтора-два месяца. Более половины скота и свиней берём в других регионах. Но и этого нам не хватает. Недостающую живность импортируем. Вы что думаете, от хорошей жизни едем за тысячи километров за скотом? Ну если бы оно было, это мясо, в нашей области, разве гонял бы я людей и транспорт за тридевять земель?!

Риторический характер вопросов Николая Ивановича, а главное — сами факты о завозе скота издалека как бы предопределяют итоги возможной дискуссии об эффективности личного подворья. Добавим острые критические замечания директора Ангарского мясокомбината Матусевича по поводу обеспечения сырьём. Или факты закрытия целого ряда мясокомбинатов: Черемховского, Зиминского и так далее. Но, с другой стороны, есть мнение местной номенклатуры и бывших руководителей облсельхозуправления, есть областная статистика, на которую опираются учёные. Свою лепту в идеализацию деревенской ситуации вносит горожанин-обыватель, рассуждая: «Что не жить на селе, у них там всё своё: мясо, молоко, овощи…» Правда, над вопросом, как всё это «своё» даётся, он не задумывается…

Но вернёмся к жалобам директора Каретникова по поводу потрав и воровства соломы. Почему они происходят? Потому что в соседнем Баяндаевском районе мелкие хозяйства, образовавшиеся на базе крупного совхоза «Хоготовский», с годами всё больше хирели, слабели и разорялись. И бывшим рабочим, а также представителям бюджетной сферы ничего не оставалось делать для выживания, как обзаводиться скотом числом поболее. Но чем его кормить зимой, ведь не у каждого есть трактор и косилка, чтобы сполна обеспечить себя сеном? Вот и в Половинке, где раньше находилась центральная усадьба колхоза имени Фрунзе (хозяйства в прошлом очень крепкого, большого), засевают мизерные площади. И здесь тот же выход из ситуации: разведение скота, которого летним утром попоят, подоят, а потом отправят гулять на волю. И животные находят прокорм на зеленеющих нивах ООО «Аргунский».

Кстати, «Аргунский» раньше входил в состав совхоза «Манзурский». Я помню это огромное предприятие. Только зерновыми совхоз засевал девять тысяч гектаров. (Сейчас иной район не имеет столько колосовых.) Было у него шесть тысяч голов крупного рогатого скота, в том числе 1800 коров. В 80-е годы произошло разделение на три совхоза: «Аргунский», «Манзурский» и «Заречное». Грянули реформы, и начались беды. В самой Манзурке пытались создать сельхозкооператив, но он недолго просуществовал. В Заречном сложилось несколько крестьянских (фермерских) хозяйств (КФХ), и на основе лучшего из них, КФХ Хмелёва, недавно было создано маленькое ООО. Таким образом, сохранился лишь один бывший совхоз «Аргунский».

В самом тяжёлом положении оказались жители Манзурки и ближайших деревень, которые входят в одноимённое муниципальное образование. Нет там никакого крупного производства. Огромные массивы не пашутся и не засеваются. Между тем на той территории проживают свыше 1300 жителей. Они держат более 700 голов крупного рогатого скота, включая почти 300 коров. Впечатляющее как будто поголовье. Но зададимся вопросом: много ли молока и мяса можно произвести на ворованной соломе да на потравах? В минувшем году здесь в личном подворье поголовье крупного рогатого скота сократилось на 13%, а коров — на 23%. На 1300 человек населения приходится всего 16 свиней. О каком снабжении мясокомбината сырьём можно говорить при таком поголовье? Тут хоть бы себе губы салом помазать.

Совсем иная ситуация в Карлукском муниципальном образовании, на чьей территории живёт и действует ООО «Аргунский». Поголовье КРС в личном подворье в прошлом году увеличилось на 11%, а коров — на 4%. Обеспеченность населения крупным рогатым скотом и коровами выше, чем у соседей в Манзурском МО, в 2,3 — 2,5 раза. И это ещё не всё. Здесь 120 свиней приходится на 630 жителей.

— Стараемся поддерживать личное подворье, — говорит Каретников. — Нет, зелёнку не сеем для них, как бывало раньше. Сейчас у многих своя техника, поэтому соляркой помогаем, выписываем людям сено. Концентратами обеспечиваем своих работников. Со сбытом продукции сложностей нет. Молоко берёт у наших частников Иркутский масложиркомбинат, и нам остаётся только спасибо за это сказать.

Таким образом, именно сохранение сельхозпредприятия, а не разорение его, как пытаются убедить нас ярые сторонники рынка, создаёт основу для успешного ведения личного подсобного хозяйства, его развития.

Сейчас в личном подворье трёх муниципальных образований — Манзурского, Карлукского и Заречного, на территории которых раньше были отделения и фермы совхоза-гиганта, — около 2000 голов крупного рогатого скота и 900 коров. Даже если приплюсовать сюда общественный сектор — 650 голов КРС и 170 коров, — всё равно общее стадо никак не сможет приблизиться к тому, что содержалось в том одном большом совхозе. А если принять во внимание живность, которая находилась раньше на подворье у тогдашних жителей, то разрыв между прошлым и сегодняшним днём будет ещё значительнее.

Какая же картина вырисовывается в целом по Качугскому району? Теперь личное подворье и сельхозпредприятия в совокупности содержат в 2,3 раза меньше крупного рогатого скота, чем было в одних только совхозах в 1988 году. В ту не столь давнюю пору сельхозпредприятия имели свинофермы пользовательного типа, и в них содержалось в 2,2 раза больше свиней, чем держат сейчас все частники и сельхозпредприятия. Было раньше в совхозах почти 9200 коров, теперь индивидуальное и общественное дойные стада имеют чуть больше 5300 бурёнок. То есть количество их сократилось в 1,7 раза. Таким образом, личное подворье никак не может компенсировать потери в общественном стаде.