Вы обратили внимание, как «отметили» мы 170-летие со дня гибели Александра Сергеевича? Не то чтобы прошли мимо, не то чтобы на всех телевизионных каналах не сказали приличествующих случаю слов. Нет, всё было продумано и достойно, как и положено при выделении определённой даты. Но как-то обязательно-казённо: словно отчитались перед календарём и пошли дальше. Впрочем, вполне возможно, это лично моё, очень субъективное ощущение: я полагаю, что у каждого из нас, давно или недавно освободившихся от школьных пут, но сохранивших назло навязанным трафаретам интерес и уважение к искреннему и мудрому слову, свой Пушкин. Не то чтобы на каждом шагу, по поводу или без оного цитировать его стихи; и не то чтобы всуе козырять его именем, подразумевая под ним «наше всё». Просто, назло отделившему его от нас времени, Александр Сергеевич живёт где-то рядом и всякий раз неожиданно, вроде бы совсем без повода, напоминает о себе.

Ну, казалось бы, при чём тут он и бескомпромиссная страда, бушующая сегодня вокруг памятника советскому солдату в чужой столице чуждого нам государства? А мне сдаётся, он сумел бы с высоты своего интеллекта различить и принять для себя две правды. Нашу — навсегда омытую кровью советских солдат, нашедших себе могилу в боях за Таллинн или за Тарту. И «их» — бессрочно питаемую горечью не столь и давних страниц, «той, не нашей» национальной истории. А ещё, шагни Александр Сергеевич из первой половины своего девятнадцатого века в исток нашего двадцать первого, он наверняка напомнил бы всем нам о десятках тысяч заросших сорняком или давно перепаханных под поля братских безымянных могил, над которыми давно погнили деревянные краснозвёздные надгробья. По всей некогда бывшей под сапогом оккупанта нашенской земле и по всей Европе.

«Чёрные следопыты» до сих пор наживаются на своих грязных, пиратских трофеях. Теперь, правда, реже, чем сразу или спустя несколько десятков лет после Победы. Но вовсе не потому, что сократился список пропавших без вести, а потому, что проклятое время песчинками дней смывает и смывает некогда живые имена. Перед ним не устоит ни один памятник, возведённый человеческими руками. С этим трудно мириться, об этом не хочется думать, тем более быть свидетелями низвержения застывших в граните ли, в бетоне или в металле символов. Но… Одна эпоха спешит на смену другой, а вместе с ней и бесконечна смена караула. Ударить оземь «рыцаря революции» на Лубянской площади, чтобы спустя совсем немного времени спорить в парламенте, стоит ли его вновь возводить на постамент? Порушить все скульптурные портреты некогда царствующих особ, чтобы вдали от двух российских столиц, на берегу Ангары, восстановить памятник предпоследнему русскому императору? Петь осанну защитникам острова Даманского, даже поставить во славу горстке мужественных российских ребят монумент. И что же: где вместе с монументом тот остров?

Да, это правда: памятники, как, впрочем, и могилы на мирных погостах, важны нам, покуда мы живы. И нам важно, чтобы стоял в центре чужой столицы монумент воину, победившему фашизм. Однако ведь не ради принципа: возвели — пусть стоит? Наверное, ради идеи, на какое-то время просто материализовавшейся в камне? Но коль это так, отчего же притерпелись мы к убийствам на почве национальной ненависти не в эстонских, а в наших, российских, городах и посёлках; отчего отводим глаза от паучьих свастик на стенах наших домов и отворачиваемся от открыто марширующих юнцов, поднимающих руки в нацистском салюте? Не потому ли, что в открытую отстаивать общественно важную, высокую идею куда сложнее, чем материальный её символ? Ну а чтобы следовать и быть ей верным, и вовсе надобно мужество, бегущее громких лозунгов и показных жестов. Такое, каким, к примеру, было оно у доселе никому не известного сельского почтальона Егора Иннокентьевича Захарова, о котором рассказала на этой полосе редакционной почты его дочь Дора Егоровна Захарова. Такое, каким оно было у двух его погибших на фронте сыновей и у миллионов наших солдат, не помышлявших о славе и сложивших головы ради того, чтобы фашизм не поднимал бы голову на их, значит, на нашей земле…

… Увы, как и всё, сработанное руками, памятники не вечны. Сильнее тлена только память. Скорее всего, куда-нибудь перенесут или вовсе демонтируют и этот, пока ещё несущий свою вахту в центре чужой столицы. Ну что ж. Остался бы в памяти след тех, в честь кого он был когда-то сооружён.

Нет, что ни говори, всё-таки совсем не случайно написаны Александром Сергеевичем строки о том, что он «памятник себе воздвиг НЕ-РУКОТВОРНЫЙ». Умница, возможно, он подсказывает что-то очень важное нам, живущим спустя 170 лет после своей гибели…