Обсуждался проект регионального закона об особо охраняемых природных территориях (ООПТ) Иркутской области и представленная Институтом географии СО РАН «Схема развития и размещения ООПТ». Проблемы сугубо региональные. Но при этом особенно большое внимание было уделено нашему Прибайкальскому национальному парку, который по определению (национальный!) имеет федеральное значение и подчинён федеральным законам. И разговор шёл не о возможной помощи региона в решении проблем национального парка, а о его кардинальном переустройстве и даже переводе с федерального на региональный уровень.

Разработчиками схемы было предложено три варианта переустройства национального парка. По первому национальный парк делится на три региональных: Приольхонье и Ольхон, порт Байкал — Култук и Приморский хребет. По второму — территория остаётся единой, но из неё изымаются под хозяйственную деятельность земли населённых пунктов. По третьему варианту на месте ПНП создаётся сеть локальных особо охраняемых природных объектов, разделённых на пять подзон.

Вынужден напомнить, что не только наш Прибайкальский, но и все национальные парки России являются особо охраняемыми природными территориями федерального уровня, и все вопросы их организации и деятельности прописаны в федеральных законах. Региональные власти не имеют права ни изымать территории из состава национального парка, ни, тем более, его ликвидировать, упразднять, менять статус. Предложения, вынесенные на обсуждение «круглого стола», противоречат российскому законодательству, а их разработка без каких-либо консультаций со специалистами Прибайкальского национального парка противоречит ещё и моральным нормам.

На «круглом столе» вновь звучали утверждения об отсутствии у национального парка чётких границ. Этот тезис очень «любят» и часто используют все недоброжелатели ПНП, мечтающие поживиться его землями. Между тем границы Прибайкальского парка законны ровно настолько, насколько и границы остальных российских национальных парков.

Предложения по разделу и переделу земель ПНП не новы. Они высказывались ещё в девяностых годах прошлого века. А самым удобным поводом для этого была и остаётся ни к чему не обязывающая фраза об «улучшении управления территорией». Если бы разработчики «Схемы ООПТ» потрудились ознакомиться с итогами 20-летней деятельности Прибайкальского национального парка, они бы узнали, что основные проблемы связаны не с трудностями «управления территорией», не с «отсутствием» границ, а с хронически недостаточным финансированием и несовершенством российского природоохранного законодательства. Что в равной степени характерно для всех федеральных ООПТ, независимо от их размеров. А большая протяжённость границ ПНП, так раздражающая желающих приобрести кусочек байкальского берега в личных или корпоративных интересах, негативным фактором как раз не является, что доказывает успешная деятельность огромных по площади и нормально финансируемых канадских национальных парков.

Существующий сегодня контроль за территорией ПНП действительно недостаточен. Это легко заметить каждому из отдыхающих. Но при нынешнем финансовом и юридическом обеспечении нереально требовать от национального парка адекватного противостояния начавшемуся в 1990-х гг. беспрецедентному антропогенному давлению на западное побережье Байкала. И, тем не менее, по многим показателям своей деятельности Прибайкальский национальный парк входит в число лучших российских национальных парков. В частности — по количеству изымаемого у браконьеров оружия, по числу научных и научно-популярных публикаций.

Абсолютно уверен, что без нашего национального парка ситуация на западном берегу Байкала была бы хуже, чем сейчас. Примером может служить Сарминское ущелье. В своё время планировалось его включение в состав ПНП в качестве самого крупного участка заповедной зоны. Но этот вариант проекта не был согласован. Теперь, после пожаров 1990-х и особенно 2003 г., весь бассейн Сармы представляет собой сплошную гарь. И от богатых рыбных запасов ничего не осталось. Они уничтожены браконьерами, применяющими самые хищнические способы лова, включая электроудочки. А ведь речь идёт о территории, где нет ни дорог, ни населённых пунктов. Стань эта территория заповедным ядром ПНП, она не деградировала бы до нынешнего состояния.

Очевидно, что идея раздела национального парка (федеральной ООПТ) на несколько региональных, с точки зрения охраны природы, нелогична. Её реализация неизбежно приведёт к резкому ослаблению и без того недостаточного природоохранного режима и, более того, к реальной возможности приватизации прибрежных участков земли, к потере финансирования из федерального бюджета, в то время как на дефицитный региональный бюджет надеяться бессмысленно, к другим негативным последствиям.

И создание трёх национальных парков вместо одного тоже нелогично и нереально по множеству причин, в том числе финансовых: вместо одного — три директора, в три раза больше заместителей, три бухгалтерии, три здания для управленцев и т. д. А вот численность охотоведов, инспекторов, научных сотрудников из-за скудости бюджета останется прежней и будет просто поделена на три части. Некоторую логику эта идея приобретает лишь в том случае, если предположить, что её реальная цель — ликвидация существующих ограничений на использование природных ресурсов (в первую очередь — земельных) западного побережья Байкала или, грубо говоря, грабёж байкальской природы.

Надеюсь, что не на эту цель ориентировались авторы идеи. Скорее всего, в отношении Прибайкальского национального парка ими проявлена досадная некомпетентность.