(Продолжение. Начало в номере от 14 Марта 2007)

В 60-е годы в его записной книжке появилась эта запись: «Умер Корней Иванович Чуковский — эпоха в детской и научной литературе. Общественник и отшельник, беззащитный силач, мудрец и дитя; всё замкнуто на самом себе и всё — для всех. Каждая такая смерть — мера духовной жизни общества».

Почему именно уход К. Чуковского привлёк его внимание? Творчество? Принадлежность к сочинению детских произведений? Огромная популярность детских произведений автора или трагическая биография, многие эпизоды которой «широкой общественности» стали известны только недавно, а в узких литературных кругах что-то знали давно? Но мне почему-то кажется, что Марк уже примерялся к ноше «беззащитного силача, мудреца и дитя», вольно или невольно он уже сам «съехал» в эту совершенно пагубную для творческого человека колею «всё — для всех». Вероятно, понимал, но не мог выбраться, или отказаться, или что-то изменить. И колея у каждого своя, и судьба …

1961 год — особый в жизни М. Сергеева. Не потому, что незаметно подкралось 35-летие. Дело не в юбилейных цифрах. Так случается, что рядовое событие становится ключевым, а нередко и судьбоносным. Речь идёт о конференции «Молодость. Творчество. Современность», которая состоялась в Иркутске. Действительно, всякого рода совещаний, творческих встреч было немало, но именно этот творческий сбор положил начало будущему семинару в Чите, а значит, прямо или косвенно сыграл какую-то роль в приближении момента открытия литературы Распутина и Вампилова, создании той самой «Иркутской стенки» литераторов, о которой стали говорить всё громче.

Сама идея собрать молодых представителей творческой интеллигенции возникла в 1957 году. Вряд ли у неё был один автор. Скорее всего, на волне антисталинской политики, той самой «оттепели» шестидесятых, под эгидой ЦК ВЛКСМ и творческих союзов как грибы стали возникать различного рода творческие конкурсы. В Иркутске таким стал «Молодость. Творчество. Современность». Но идея иркутской конференции «первобытнее». Истоки её в самом конце 40-х годов, когда М. Сергеев оказался на профсоюзной работе. Там ему удалось выкроить небольшой бюджет и организовать «необычное собрание всех творческих союзов». «Молодые поэты, — вспоминал М. Сергеев, — Пётр Реутский, Зорий Эдельман, Гелий Волонтей, Виктор Киселёв читали стихи, я сделал доклад о заботах наших, дипломники художественного училища Владимир Тетенькин, Вольдемар Фридман, ещё несколько человек выставили свои работы. Они в итоге были куплены управлением культуры…

Актёры драмтеатра Валентина Байкова, Муза Бойко, Виталий Венгер, Евгений Лемешонок, а также тюзовцы и молодёжь театра музкомедии соорудили смешной острый капустник. Это было время особое, только что завершился ХХ сьезд партии. И мы все почувствовали ту самую оттепель, о которой теперь остались лишь ностальгические воспоминания.

На долгие годы запомнился нам этот своеобразный вечер, ибо именно на нём родилась плодотворная идея конференции всех творческих союзов — «Молодость. Творчество. Современность». И уже на следующий 1957 год была проведена такая конференция в городе, затем родилась мысль сделать её областной».

От идеи до воплощения прошло почти два года. Первая областная конференция «Молодость. Творчество. Современность» состоялась 7 декабря 1959 года. Зачином стал торжественный вечер в Иркутском театре юного зрителя. На пригласительном билете — стихи. Естественно, М. Сергеева.

Все наши мысли, наши чувства

И наш великий, гордый труд

До коммунизма донесут

Литература и искусство.

И далее шли строки массовки, созвучные времени и настроению. Их, скорее всего, тоже писал Марк Сергеев.

«Молодые мастера искусства и литературы! Приглашаем вас на праздник весёлый, который проводит профсоюз работников культуры и горком комсомола! Вечер творческой молодёжи.

Приглашаются: актёры, художники, писатели, библиотекари, музыканты, киноработники, работники радио, телевидения, учащиеся музыкального и художественного училищ, школы, культпросвет работники. Не приглашаются: те, кто не любит шутки и остроты! Вход на вечер без улыбки запрещён!».

Впоследствии каждая конференция «Молодость. Творчество. Современность» становилась настоящим фестивалем творческих людей. В профильных секциях собирались на обсуждение работ писатели и художники, скульпторы и музыканты, журналисты и артисты. Патронировали эту работу известные в России мастера, превращая, казалось бы, заурядное мероприятие в уникальные мастер-классы, площадки для диспутов. Лучших рекомендовали в творческие союзы. Здесь, безусловно, не обходилось без протежирования, договорённостей между учителями, но не это определяло содержание конференции «Молодость. Творчество. Современность». Чтобы стать её лауреатом, нужно было действительно иметь реальный творческий результат.

Разумеется, столичные знаменитости добавляли мероприятиям колорита, авторитета и значимости. Чем известнее были руководители семинаров и мастер-классов, тем престижнее становились встречи. На первой блистали москвичи — поэт Марк Соболь и фантаст Ариадна Громова.

Имя первого вошло в «Краткую литературную энциклопедию», в хрестоматии и справочники. Занятие литературой для М. Соболя было делом, что называется, потомственным. Отец его Андрей Михайлович — русский, советский писатель. Соболя-старшего за социалистическую пропаганду сослали в Сибирь, из которой он бежал и оказался в Швейцарии. Что касается самого Марка Андреевича, то он учился в ГИТИСе, прошёл войну, режиссировал и актёрствовал. В писательской среде был человеком известным и влиятельным. Имени прозаика-фантаста Ариадны Громовой в энциклопедии не значится. Но именно через неё, по некоторым сведениям, в Иркутск передавались для публикации произведения братьев Стругацких и зарубежных фантастов.

Литературными семинарами первой конференции руководили Ф. Таурин, Г. Кунгуров, В. Майоров. Имена эти мало что скажут современному читателю. Пожалуй, наибольшие шансы на память у потомков у Г. Кунгурова, чья книжка «Артамошка Лузин» о сибирских землепроходцах всё так же интересна и познавательна спустя много лет после первого выхода в свет. Кунгурова побаивались и не очень любили за непростой характер и за то, что в тридцатых годах он не вступился за целый ряд собратьев по литературному цеху. Он заведовал кафедрой в бывшем Иркутском пединституте и главным руководящим принципом считал идею «не пущать».

Франца Таурина называли летописцем рабочего класса Сибири. У него, что называется, была биография. Инженер по специальности, он работал и председателем Якутского горсовета, и секретарём Якутского горкома партии, а в Иркутске возглавлял Иркутскую писательскую организацию, потом был собкором одного из лучших и влиятельнейших изданий СССР — «Литературной газеты». В 1965 году перебрался в Москву и стал секретарём Союза писателей РСФСР. Тут без помощи земляка и приятеля Г.М. Маркова не обошлось.

Именно по его, Франца Таурина, инициативе один из номеров альманаха «Ангара» стал полностью отдаваться под публикации лауреатов конференции «Молодость. Творчество. Современность».

Через конференцию пополняла свои ряды Иркутская писательская организация. В 1959 году среди прозаиков были отмечены Александр Вампилов, в 1964 — Геннадий Машкин, Михаил Трофимов, Альберт Гурулёв, в 1970 — Станислав Китайский, Фёдор Боровский, в 1972 — Анатолий Горбунов, Иван Козлов… Чуть позже к хлебосольным иркутянам приезжали Александр Межиров и Борис Костюковский, Виктор Астафьев, руководил секциями и Валентин Распутин. А уж рецензентами конкурсных произведений были все столичные и местные знаменитости — Евтушенко, Носов, Распутин, Шастин, Ростовцева, Карпенко, Сергеев, Урбан и многие-многие другие.

В 1965 году М. Сергеева избрали ответственным секретарём Иркутской писательской организации. Что такое ответственный секретарь писательской организации в ту советско-коммунистическую пору? Это главный административный пост в творческой организации. Не общественная нагрузка, а идеологическая доверенность власти конкретному человеку. Это особая степень доверия, признание в первую очередь не творческих талантов, а аппаратных. Умение быть аппаратчиком — удел не всех. Компромиссность — штука тонкая, зачастую противная, не каждому по плечу, а в данном случае нужно было «любить» всех, да чуть ли не каждый день, не допускать раздраев, кооперировать писателей на общие добрые дела, не допустить, не дай бог, диссидентства и прочих идеологических вывертов.

Писать, творить можно было, конечно, и без членства в союзе. Но это был некий профессиональный кооператив по интересам. И без участия в нём даже самый пишущий оказывался чужим среди своих. А уж о загранице, издании там своих книг, квартире можно было даже и не мечтать. Одним словом, пост был важный, заметный, а для мечтающего сделать аппаратную карьеру — притягательный. Ведь у советской литературы было своё огромное министерство — Союз писателей СССР, РСФСР, Литфонд и т.п. Маячили посты в Москве, внеплановые книги, приятные командировки.

Ему многое в этом процессе секретарства нравилось, и более всего — та кутерьма и бездна дел, которые всегда сопровождают жизнь творческого союза. Он много ездил и заседал, но и к тому и к другому относился философски. Он чувствовал себя востребованным и, вероятно, искренне верил, что коллеги одобряют его «чиновничьи подвиги», понимают природу тех или иных поступков, страшно подумать — если уж не любят, то хотя бы адекватно оценивают его деятельность. Что ж, секретарство создавало и эту иллюзию.

Напомню, что ему исполнилось 36 лет. Для ответсека писательской организации в самый раз, хотя Иркутская писательская организация была возрастной. Но когда в обкоме партии раскладывали административный пасьянс, припомнили, что Марк воевал, что есть боевые награды, что талантлив и имеет книги в центральных издательствах. Но более всего понимали: нужен свежий человек. Н. Матханова вспоминала: «Кандидатура ответственного секретаря писательской организации не только избиралась большинством голосов писателей, но и утверждалась на бюро обкома партии. Художникам и артистам партия не уделяла столько внимания, зато инженеры человеческих душ всегда находились под её пристальным вниманием. Я убеждена: иркутским литераторам очень повезло, что их секретарём был Марк Сергеев. За время его секретарства организация крепла, росла, сплачивала молодые таланты, чьи имена зазвучали на всю страну, а некоторые покорили мир. Не думаю, что эта должность была лёгкой, нужны были организаторские способности, порядочность, честность перед коллегами, надо было быть искусным, умным дипломатом, иметь твёрдую незапятнанную репутацию в партийных кругах».

Вообще странно, что история Иркутской писательской организации не написана. Она считалась крупной, талантливой, яркой. Из неё вышло много талантливых литераторов и литературных функционеров. Достаточно вспомнить, что многие десятилетия возглавлял Союз писателей СССР Г. Марков, в секретарях ходили Ф. Таурин, В. Шугаев, В. Распутин, Б. Костюковский, в разное время в писательских союзных комиссиях значились А. Шастин, Ю. Самсонов, М. Сергеев и многие другие. Иркутские писатели числились в лауреатах Сталинской и Государственной премий, правительств СССР и РСФСР, различных ведомств. Несколько иркутских литераторов по-настоящему мощно звучали на весь мир — Г. Марков, К. Седых, В. Распутин и А. Вампилов. Не каждая провинция дала России столько мировых знаменитостей. А ведь были ещё и Елена Жилкина, Иннокентий Луговской, Иосиф Уткин и Джек Алтаузен, были великолепные детские волшебники Г. Михасенко и Ю. Самсонов, была Б. Левантовская, пьесы которой одно время шли во всех театрах страны, был ярко зазвучавший Г. Машкин, А. Кобенков…

Не могу не процитировать иркутского литератора Владимира Жемчужникова: «Не знаю, как в других организациях, а в Иркутской писательской благотворная атмосфера нормальной демократии установилась ещё в 60-е годы, когда руководителем писательского содружества был избран и оставался им долгие годы Марк Сергеев».

Получается, что большинство иркутских писателей, начиная с 1965 года и по 1981, получали писательские билеты из его рук. И первые свои произведения публиковали не без его содействия — ведь он одно время был редактором альманаха «Ангара» (впоследствии «Сибирь»). Один из бывших редакторов «Сибири» Б. Лапин, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к М. Сергееву, отметил, что «журнал не развивался поступательно, как иногда может показаться, — он развивался скорее волнами, с приливами и отливами, таково уж было развитие общества, в котором мы живём и от которого зависим. Во всяком случае, те признаки журнала (в отличие от прежнего альманаха), которые окончательно взяли верх нынче, заложены ещё в шестидесятых годах Ф. Тауриным и М. Сергеевым».

Он, действительно, много и как мог помогал писателям и тем, кто с его лёгкой руки получал рекомендации в писательский союз.

Один показательный пример, который мы узнаём из письма Анатолия Преловского. События относятся, вероятно, ко второй половине 60-х годов ХХ века. Иркутский москвич Анатолий Преловский писал: «Маркуша! Как я и думал, меня снова пригласил семинар на Высшие курсы. Но теперь это всё будет делаться иначе — я напишу заявление Кожевникову, и вопрос о допуске меня к творческому конкурсу на курсах будет решён секретариатом раньше приёмной комиссии. В этом меня уже заверили местные начальники, которые сколотили фронт и нашли уже ходы, чтобы устроить мне курсы….

Я тебе шлю бумаги, которые мы тут сообща сочинили — это то, что нужно от нашей организации, кроме моего заявления, которое я напишу уже в Москве.

Сделай, как мы договаривались. Надо — очень надо, Марк! — чтобы Гавня не знал об этом. Он опять будет звонить Маркову, как в прошлый раз, и всё порушит снова. Ты подпиши сам, возьми этот грех на душу, или попроси Франца войти с тобой в компанию. Да и одной твоей официальной подписи плюс бланк с грифом хватит… А это всё первое серьёзное дело, в котором нужна твоя дружеская помощь. Она мне может сохранить лишний год. Выручай».

Таких случаев было немало. Марк выручал и раньше, и позже. В принципе, мог бы и не делать, мог бы не рисковать — в те годы любое отклонение от нормы было чревато различными сложностями личного порядка… В 1984 году в издательстве «Молодая гвардия» Анатолий Преловский составлял большой том — своеобразную антологию сибирской поэзии. Десятки и десятки имён, о многих из которых сегодня и не вспомнить. Стихотворений Марка составитель в антологию не включил… И такое случалось достаточно часто.

Но он всё равно был открыт для друзей и любил весь свет….

Он помогал рождаться книгам. Скажем, книга эстонца Г. Лееца увидела свет только благодаря ему. Тот собрал обширный материал о жизни Ганнибала. Рукопись получила отрицательные отзывы со стороны Пушкинского дома. В рецензиях говорилось, что материал собран уникальный, но он не сложился в книгу. «Случайно обнаружив в Таллине у знакомых книгу, я обратился в издательство «Ээсти Раамат» с просьбой её издать и с рецензией, в которой показал, что из материала можно сделать книгу. Работа эта была поручена мне, я сконструировал книгу, она вышла, в первом издании помянули моё имя, в выходных данных, а когда книга стала бестселлером и издана была повторно большим тиражом (разлетевшимся, кстати сказать, в Эстонии мгновенно), то моего имени уже не было. Но это — бог с ним, это, так сказать, нюанс нашей книгоиздательской культуры».

Добрые, по-настоящему товарищеские отношения сложились с прекрасным детским писателем Г. Михасенко. Это хорошо видно по отдельным сохранившимся письмам братского писателя.

«6 февраля 1989 г.

Дорогие мои Оля и Марк!

Спасибо за письмо и за рецензию. Я, в сущности, согласен со всеми замечаниями. Они очень конструктивны, какие мне и нужны! В них столько же «по», сколько и «против шерсти». Мне нужна, крайне нужна сейчас поддержка в моих «сказочных атаках» на современность. Меня, что называется, прорвало! Исподволь, видать, долго копился сказочный материал, сказочные идеи и образы. И вот они набрали критическую массу, а реакция пошла. Сгодится, Марк, и твой совет издать сперва две сказки, а потом лишь третью. Это ещё и тем будет хорошо, что у меня возникло несколько отличных сказочных сюжетов в ключе тех же «дачных сказок». Я их потихоньку набрасываю, чтобы они не растворились в море замыслов. Но за плотную разработку возьмусь чуть позже, когда перелопачу первых две и, главное, когда закончу повесть о старшеклассниках «А-у, Завьялова!…», над которой сижу сейчас и которую ждёт от меня, как я чувствую, не только Светлана Асламова, но и весь мир. Приятное, надо признаться чувство, не дающее мне лениться и расхолаживаться».

(Продолжение в следующую среду)

На фото В. БЕЛОКОЛОДОВА второй слева — П. Реутский, в центре — Г. Кунгуров