Бабки особого назначения

Но при чём тут повивальная бабка? Не может быть повивальная бабка с губернаторскою фамилией! Наборщик прочёл ещё раз и ещё — выяснилось, что в Нижнеудинском округе, в самом деле, проживает повивальная бабка по фамилии Фредерикс. И она собирается в отпуск, о чём специально, на первой полосе, сообщат «Иркутские Губернские Ведомости».

Во второй половине девятнадцатого столетия все перемещения повивальных бабок отражались официальной губернской печатью. Для того чтобы бабке отправиться в отпуск, надо было, чтоб сам председательствующий в совете Главного управления Восточной Сибири отдал приказ. И его должны были напечатать в главном, официальном разделе «Губернских Ведомостей», в рубрике «Служебные перемены», рядом с сообщениями о выдаче орденов Его Императорским Величеством.

Медики в Сибири девятнадцатого столетия, как правило, были люди приезжие и появлялись здесь, конечно же, по нужде. Уезжали лет через десять уже, иногда с орденом Святого Станислава 2-й или 3-й степени.

Не миновали наш край и медики-гастролёры, пускавшие пыль в глаза, чтоб сорвать быстро куш и двинуться дальше. Не смущаясь, представлялись они «авторами антропологий», «переводчиками двух хирургий», обещали лечение всевозможных болезней как «лично, так и письменно» (?!) Обыватели попадались на такие уловки, а потом чертыхались — в аккурат до нового гастролёра.

Между тем в Иркутске открылось и стало активно работать «Общество вспомоществования учащимся Восточной Сибири». Скажем, в 1875 году оно оплатило проезд до Петербурга одному из лучших выпускников иркутской гимназии. В Петербурге тот поступил в медико-хирургическую академию и довольно скоро представил свидетельство о примерной учёбе и поведении — при беспримерной нужде. И Иркутское общество вспомоществования учащимся приняло обязательство ежемесячно отправлять ему 25 рублей. То есть, при желании, иркутскому гимназисту можно было стать доктором и не имея собственных средств.

«Задержать и препроводить в Иркутск»

Другое дело — отработка долга, а она подразумевалась и на первых порах самому студенту казалась естественной. Но потом, когда надо было ехать в забытый Богом уезд, чтоб вставать там в одно время с крестьянами, а пожалуй, и раньше, не прельщали уже ни двойные прогоны, ни подъёмные в размере полугодового жалованья. Хотелось как-нибудь окопаться в окрестностях Петербурга или Москвы.

18 марта 1875 года «Иркутские Губернские Ведомости» сообщили о розыске по империи Владимира Дрейер и Ивана Мусорина, стипендиатов Восточной Сибири, определённых врачами в Балаганский и Киренский округа. Всем губернским властям предлагалось при обнаружении отправлять их в Иркутск, к военному и гражданскому губернатору. А месяцем раньше Иркутское губернское правление подало в розыск на бывшего нижнеудинского окружного врача Пушина. Искали и других «пропавших лекарей». Но, как бы там ни было, а постепенно округа наполнялись докторами из местных. Скажем, в 1877 году стипендиат Восточной Сибири Николай Пономарёв без сомнений отправился в Верхоленский округ.

Одним из источников пополнения кадров была ссылка. Нехватка окружных докторов побуждала властей хлопотать за сосланных с медицинским образованием. Петербург, не видя иного выхода, шёл навстречу; к примеру, в сентябре 1877 года Александр II «высочайше соизволил на дозволение ссыльно-поселенцу Уриковской волости Альфонсу Одаховскому заниматься частной медицинской практикой».

Местные жители могли быть довольны. Впрочем, обыватели всегда любили посудачить о «дохтурах», бесплатную помощь принимали как должное и искренне полагали, что все праздники лекарь должен высиживать дома в ожидании пострадавших от большого веселья. Отражая известные настроения, и газета «Сибирь» то и дело выговаривала докторам — не за то, так за другое.

«Лобби» докторов

Порою докторов заедала тоска, накопившееся раздражение прорывалось, выплёскиваясь друг на друга и даже попадая на страницы газет. Из номера в номер доктор Покрышкин выяснял отношения с доктором Писаревым, а Писарев — с Покрышкиным…

И всё-таки, всё-таки в любом необыденном разговоре иркутские доктора блистали познаниями и остротами. Они выписывали всю столичную прессу, состояли читателями библиотек, наконец, они создали Общество врачей Восточной Сибири, не такое многочисленное, как, к примеру, Общество приказчиков, но куда более деятельное и открытое. Приказчики объединялись, чтоб облегчить себе получение образования, получение места, медицинской помощи, качественной и при этом недорогой. Так же и коммерсанты в своём собрании обсуждали свои, «цеховые», проблемы — и только доктора хлопотали обо всех.

Общество врачей Восточной Сибири обращалось к генерал-губернатору, разъясняя ему, что скопление навоза в Иркутске может вызвать эпидемию. Доктора настаивали, чтобы генерал-губернатор воздействовал на городскую Думу, доктора и сами шли в гласные Думы, чтоб лоббировать общие интересы. В начале шестидесятых годов стараниями докторов Н.П.Стеффенса и Н.А.Белоголового в Иркутске открылась бесплатная лечебница для приходящих больных всех сословий. Каждый день с двенадцати до двух часов пополудни дежурный врач вместе с фельдшером вёл приём. Был составлен график, и на каждого доктора выпадало по два-три дежурства в месяц. Н.П.Стеффенс отчитывался о работе лечебницы через «Иркутские Губернские Ведомости», любовно перечисляя все залеченные порубы, порезы, опухоли, не забывал о нарывах, «любострастных болезнях» и заурядных головных болях.

Подвижничество докторов подталкивало предпринимателей: иркутский купец Михеев не только взял на себя содержание бесплатной аптеки, но и отдал под лечебницу собственный дом.

А Сульжинского — без!

Весной 1872 года были отправлены в отпуск председатель Енисейского губернского суда статский советник Ефимов и старший врач Иркутской гражданской больницы Сульжинский. Отправлены в один день и даже одним распоряжением генерал-губернатора. Но при этом Ефимов отправлен был с сохранением содержания, а Сульжинский — без. Так же, за свой счёт, отдыхали и другие доктора. В восьмидесятых годах иркутский врач Казанцев впервые за много лет попросил отпускные — и привёл Думу в полное изумление.

Дело тут, видимо, не в расположенности или нерасположенности к докторам, а в пресловутых «докторских» или «визитных» деньгах, представления о которых были очень распространены и очень раздуты.

5 мая 1870 года в Иркутском губернском правлении было засвидетельствовано духовное завещание коллежского советника Николая Петровича Стеффенса, основателя бесплатной лечебницы и помощника окружного военно-медицинского инспектора по фармацевтической части. Николай Петрович, может быть, неожиданно для себя, прижился в холодной Сибири; вероятно, потому ещё, что здесь он встретил будущую жену, Прасковью Петровну. Ей-то и завещал он «всё благоприобретённое имущество: в домах и домашнем имуществе, участках в золотых приисках и в каменноугольной копи на о. Сахалин — если она только будет отведена ему по поданному прошению». Кажется, Николай Петрович составлял завещание в минуту воодушевления, когда виделся прииск, способный обеспечить вдову, а нажитый трудами многолетними дом представлялся не последним ещё. При ближайшем же рассмотрении после смерти Николая Петровича всё наследство уложилось в 3000 руб. Копи на Сахалине остались туманным видением, прииск, кроме затрат, не принёс ничего. Спустя год после смерти мужа Прасковья Петровна стала распродавать имущество — по причине отъезда.

Николай Петрович Стеффенс был и в чинах, и со связями, и энергичен, и удача нередко смотрела ему в лицо — однако и он не сколотил капитала, чего уж там говорить об уездных лекарях…

В Иркутске многие находили ключи к богатству: вчерашние обозные мужики, новоявленные фотографы, поставщики модной обуви начинали вдруг жить на широкую ногу, вселялись в дорогие дома, а потом и вкладывались в дома — доходные. О доходных домах докторов что-то не было слышно.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки им. Молчанова-Сибирского.