В Сибирь из Первопрестольной начальник милицейского следствия Андрей Игнатенко ехал не за туманом и запахом тайги. Он мечтал о генеральских погонах и некабинетной, живой работе. Что нашёл он в Иркутске и собирается ли здесь остаться, выясняла Людмила БЕГАГОИНА.

Покорённая Москва

Дорогу из Москвы в столицу Восточной Сибири в милицейском ведомстве проложил нынешний начальник ГУВД Иркутской области генерал Алексей Антонов. Руководитель следственного подразделения Андрей Игнатенко пошёл за своим шефом, можно сказать, «прицепом».

— Вы давно дружны с Антоновым? Сами напросились в его команду или он пригласил?

— Мы даже и знакомы-то не были. Я работал в информационно-аналитическом управлении Следственного комитета при МВД России уже четыре года, когда Алексей Алексеевич позвал меня в Иркутск своим заместителем. Он искал подходящую кандидатуру на должность руководителя следственного подразделения области, и в МВД ему рекомендовали меня. При нашей первой встрече Антонов часа полтора обрисовывал мне проблемы, с которыми придётся столкнуться в Иркутске, если я соглашусь. Я со-гласился без колебаний.

— Так хотелось получить генеральскую должность, что решились оставить Москву?

— Мне и в Москве оставалась всего одна ступенька до должности начальника управления, соответствующей генеральскому званию. Надо было только усидчивость проявить — и дождался бы, как говорится, своего часа. Но очень хотелось поработать на самостоятельном участке. Представляете, что такое информационно-аналитический отдел? Подготовка коллегий, совещаний, статистических обзоров, справок. Работа в основном бумажная. При этом очень ответственная. Мне приходилось готовить выступления всех руководителей по вопросам следствия, в том числе министра. Как сказал однажды Леонид Ильич Брежнев своему помощнику, занимавшемуся подготовкой его речей и допустившему ошибку: «О том, что ты дурак, знаю я один. О том, что я дурак, — знает теперь вся страна».

Какое-то время мне эта работа была интересна. Она требовала больших знаний, повышения кругозора, общения. А потом на-скучило сидеть в уютном кабинете в центре Москвы — составлять справки и выступления. Я уже на них руку набил, особого труда это не составляло. А Сибирью меня не напугаешь. Я ведь и сам сибиряк.

— А как вы оказались в Москве?

— Я туда не рвался. Наоборот, из Томска, где работал в следственной части областного УВД и занимался раскрытием наиболее сложных, объёмных уголовных дел, от-правился в другую от Москвы сторону — в небольшой городок Красноярск-45 с населением около ста тысяч человек. Это закрытый город с режимными объектами и контрольно-пропускным пунктом.

— За что вас туда сослали?

— Да сам уехал. В Томске невозможно было получить квартиру. А у меня семья, двое детей. Вот и наметили мы с женой жилищную программу. В Красноярске-45 квартиру нам выделили сразу. И эта, как вы выразились, ссылка моей карьере совсем не помешала. Именно там, можно сказать, я сделал себе имя. Меня заметили и пригласили в Москву.

Дело, расследованием которого я руководил, получило широкий резонанс. Банальное вроде бы хищение из железнодорожных вагонов, но очень масштабное. Воровали по-хитрому: пломбы оставались целыми — и получатели грузов долгое время не могли предъявить перевозчику никаких претензий. Это продолжалось более пяти лет. Следствию пришлось потом расшифровывать кипы документов по недостачам, кропотливо разбираться, где стоял каждый вагон, начинка из которого оказалась вынутой, кто в ту смену работал и т. д. По делу проходило более ста обвиняемых. В основном сами железнодорожники — машинисты, их помощники. Суд состоялся в Доме культуры, зал был полон — это дело коснулось многих семей. Слава богу, обошлось без смертной казни. Статья «Хищение государственного имущества в особо крупных размерах» в то время была расстрельной, а под неё попали 39 человек.

Вот после этого, учтя ещё и положительные результаты работы следственного подразделения, которым я руководил, меня и пригласили в Москву, в Главное управление МВД на режимных объектах. Тогда вся страна — от Питера до Владивостока — была опутана сетью таких объектов, их называли ещё «почтовыми ящиками». Приходилось много ездить в командировки. Результатов неплохих добивались — мне даже звание полковника юстиции досрочно присвоили. Но семь лет на одном месте… При моём характере это непросто. Скучно стало.

«Здесь скучать некогда»

— А в Иркутске за полтора года ещё не наскучило?

— Здесь скучать некогда. Работы столько, что раньше девяти вечера домой уходить не получается. Прежде всего, пришлось не-много изменить структуру управления, создать контрольно-методическое подразделение с целью усиления контроля за расследованием. Особенно важно это для экономических преступлений. В райотделах от таких дел бегут: они объёмны, расследовать их долго и муторно. Но, думаю, постепенно ситуацию переломим, маховик уже раскручивается.

Остаётся ещё сложной кадровая ситуация. На бумаге-то около 70 процентов следователей милиции по области имеют юридическое образование. Но каков сегодня уровень подготовки специалистов? Теперь ведь только ленивый на юристов не учит. Даже ПТУ этим занялись. А в милицию молодые люди идут неохотно — у нас зарплата ниже, чем в прокуратуре и ФСБ.

В Иркутске, Братске, Ангарске, Усолье-Сибирском следственные подразделения традиционно сильные. А если говорить в целом по области, ежегодно около 250 сотрудников покидают ряды следователей милиции. Выходит, что за четыре года происходит смена состава. К тому же 86 процентов наших следователей — женщины. Нигде в стране больше такого положения нет.

— А что вы против женщин имеете?

— Когда президент страны в своём послании объявил, что за рождение второго ребёнка будет выплачиваться пособие 250 тысяч рублей, я за голову схватился: кто же у нас, думаю, дела теперь расследовать будет? Как в воду глядел: есть такие подразделения, где уже по семь сотрудников в декретный отпуск ушли. В этом году в следователях числятся 1200 человек, а фактически работают 560. Половина. Представляете, какая у них нагрузка?

— По новому УПК суд не возвращает дела на доследование, а оправдывает подсудимых, если доказательства слабые или собраны с нарушением норм закона. Много в милиции оправдательных приговоров?

— В прошлом году за шесть месяцев было 22, нынче — 3. О том, что качество следствия растёт, говорит и процент дел, возвращённых прокуратурой в порядке надзора на стадии обвинительного заключения: он снизился с 4,4 до 3,1 по сравнению с прошлым годом. По срокам расследования у нас показатели тоже вроде бы неплохие: 8,4 процента дел с превышением срока в Иркутской области и 14,2 — в среднем по стране.

Но обольщаться этими цифрами не стоит. Ведь самый главный показатель качества нашей работы — сколько дел уходит в суд. А тут похвастать нечем: всего около 20 процентов от возбуждённых. Число уголовных дел, приостановленных из-за отсутствия подозреваемых в преступлениях, растёт, к сожалению.

— Но в этом, наверное, сыщики виноваты?

— Времена Шерлоков Холмсов давно прошли. Преступления не раскрываются в одиночку. Только работая вместе, следователь, оперативник и эксперт могут сказать: «Мы раскрыли преступление». Так что я не снимаю с себя ответственность за то, что 24653 зарегистрированных за полгода преступления остались нераскрытыми.

— Заступив на должность, вы пообещали каждому следователю персональный компьютер. Прошло больше года…

— На днях разгрузили два КАМАЗа с компьютерами. В этом году Иркутск оснастим новой техникой на сто процентов, в том числе множительной, и будем продвигаться в районы. Приступили к созданию единой телекоммуникационной системы органов внутренних дел.

Конечно, материально-техническая база следственных подразделений ещё слабовата. В некоторых райотделах в очередь записываются, чтобы на компьютерах поработать. 80 процентов транспорта подлежит списанию. Однако я не стал бы объяснять неудачи этими трудностями. Трудности в милиции были всегда. Помню, как я начинал работать в райотделе. По ночам печатал обвинительные заключения на механической машинке «Любава». На весь отдел у нас была одна электрическая машинка «Ятрань». Она вечно ломалась, из-за чего мы её окрестили «Я-дрянь». И никто не капризничал из-за того, что условий для работы нет.

Следователь — звучит гордо

Принятые в июне поправки в Уголовно-процессуальный кодекс и Закон «О прокуратуре РФ» расширили полномочия следственных органов. Через месяц, когда эти изменения вступят в силу, уже не потребуется согласия прокурора на возбуждение и прекращение уголовных дел, продление срока расследования, ходатайства перед судом об аресте обвиняемых. Не обернётся ли подаренная следователям независимость элементарным ростом беспредела и коррупции — мнения на этот счёт разные.

— Вам не кажется, что теперь появилась возможность возбуждать заказные дела против неугодных людей, а «нужных», своих, наоборот, освобождать от уголовного преследования или смягчать им меру пресечения?

— Я изменения в законодательстве только приветствую. Волокиты, по крайней мере, будет меньше. Не так просто получить согласие на возбуждение дела от прокурора, который сидит в райцентре за 300 км от места преступления. А без этой подписи подозреваемого не задержишь больше чем на три часа. К чему такие искусственные трудности? До 2002 года следователи самостоятельно возбуждали дела — и полпроцента постановлений прокуроры отменяли как необоснованные. Сейчас на те же полпроцента уголовных дел они не дают согласия.

Не думаю, что руководители следственных органов, которым переданы полномочия прокуроров, начнут прятать волокиту или допустят «заказуху». Тем более что функция надзора за соблюдением законности у прокуроров останется.

Да, процессуальная самостоятельность предполагает высокую ответственность следователей. Но безответственных следователей и в природе-то быть не должно. Это просто нонсенс.

— А сами вы не жалеете, что пошли в следователи? К тому же ещё и на милицейскую службу.

— Нет, никогда. Из всего выпуска юрфака Томского госуниверситета 1984 года, из 74 человек, практически я один остался в милиции. В своё время надеялся, что меня распределят в прокуратуру. Но нас всем курсом, кто по здоровью был признан годным, направили в органы внутренних дел: как раз перед тем закончилась кадровая чистка, устроенная министром Федорчуком. Работать после неё оказалось некому…

А потом мне просто понравилась эта «служба дни и ночи». Я ведь спортом занимался, во мне всегда сидел дух состязательности. Было чувство внутреннего удовлетворения от того, что удавалось обставить матёрых преступников, доказать их вину и направить дело в суд. Помню своё первое дело: по всему Советскому Союзу мы задерживали членов грузинской группировки, которая занималась квартирными кражами. Работа следователя — творческая, она требует аналитического подхода, умения логически мыслить. А кроме того, в ней, что ни говорите, есть романтика. По молодости-то я её хлебнул. Когда расследовал дело по крупному хищению в объединении «Томскнефть», целый год, помнится, провёл в командировках по северам, добирался на буровые вертолётами, ночевал в вагончиках и в палатках. Пока служил «на земле», простым следователем, заработал кучу грамот.

— Вы учились на одном факультете с новым прокурором Иркутской области Игорем Мельниковым. Поддерживаете с ним неслужебные отношения?

— Нет, близких отношений у нас никогда не было. Мы учились на разных курсах. Но, безусловно, «бурса» у нас одна, и это нас объединяет. Учились ведь у одних и тех же преподавателей, так что подходы к толкованию закона должны быть одинаковые.

Вообще Томский университет даёт прекрасное образование. Зря считают, что всё лучшее — в столице, самые светлые головы — непременно в Москве. На самом деле там очень часто встречаешь непрофессионализм и разгильдяйство.

Работа — это тоже личное

Зная, что супруга Андрея Игнатенко в прошлом году погибла в авиакатастрофе, когда летела в Иркутск, к месту нового назначения мужа, рейсом 778 компании «Сибирь», я долго не могла свернуть с обсуждения профессиональных проблем на разговор о личном.

— Вы вернётесь в Москву?

— Не знаю ещё. Пока об этом не думаю. Трагедия выбила меня из колеи. Спасибо, коллеги поддержали. Супруга ведь летела сюда работать. Она подполковник милиции. Мы всегда были вместе, со студенческой скамьи.

В Москве у меня остались сыновья. Они уже взрослые. Оба выбрали Московский химико-технологический университет — тот самый, в котором Ходорковский учился. Старший в этом году защитил диплом, работает сейчас в НИИ. Кстати, дипломную работу писал здесь, в Иркутске. Приезжал сюда на практику. Ну и меня поддержать. А младший учится на четвёртом курсе, на днях жду его в гости.

— Дети, наверное, нуждаются в вашей помощи?

— Я им квартиру в Москве оставил, машину. Они ребята вполне самостоятельные. Старший сын, например, ездил по студенческой программе в США на четыре месяца, снимал там жильё и работал. С собой мы ему дали всего 500 долларов, а вернулся он, имея в кармане пять тысяч. Что же мне переживать за таких детей!

— А в Иркутске вы как устроились?

— Живу в служебной квартире. Дом новый. Но потихоньку обустраиваюсь, когда свободное время выпадает.

— У вас появились здесь друзья? В наших местах прекрасная охота, рыбалка…

— Охотой я не увлекаюсь. Мне даже в зоопарке зверей жалко, а уж тем более убивать. А общение у меня в основном на работе, с коллегами. Иногда созваниваюсь, правда, ещё с товарищами по университету. Однокурсник работает в Иркутском областном суде, а с прокурором города Шелехова мы в одной команде в баскетбол играли в студенческие годы.

— Сохранили это увлечение?

— Продолжаю болеть за ЦСКА. В Москве ни одного матча не пропускал. А здесь смотрю по ночам прямую трансляцию. Ставлю будильник.

— Какую книжку сейчас читаете?

— Довлатова перечитываю раз, наверное, в тридцатый. И в тридцатый раз смеюсь. Один из моих любимых писателей. Вообще-то я стараюсь от жизни не отставать, слежу за книжными новинками, читаю нашумевшие произведения современных авторов.

— Хоть немного привыкли к Иркутску? Понравился вам город?

— Не могу сказать, что полюбил его. Я привык к Москве. Но, знаете, Иркутск местами напоминает мне Томск. Там тоже в центре старые купеческие дома. Поэтому мне нравится гулять по улицам Ленина, Урицкого, Карла Маркса — как будто в родной город попадаю.

Иногда выезжаю в Листвянку. Но это что-то вроде Красной площади в Москве — входит в стандартный набор для гостей. По-настоящему Байкала я до сих пор не видел. И вообще у меня ещё много встреч и впечатлений впереди. Хочу объехать всю область, добрался пока только до Нижнеудинска, в северных районах ещё не был.

— Отпуск проводите в Москве, как ваш начальник?

— Работы здесь так много, что об отпуске в ближайшее время даже не помышляю. И эта работа мне нравится. Живая, интересная. Организованной преступности вот удалось наступить на хвост. Только в прошлом году на скамью подсудимых попали 90 членов организованных преступных группировок. Так что в Москву возвращаться пока не собираюсь. А может быть, даже останусь здесь насовсем.

Фото Дмитрия ДМИТРИЕВА

Игнатенко Андрей Леонидович родился 12 октября 1962 года в г. Томске. В 1979 году, окончив школу, поступил на юридический факультет Томского государственного университета. В 1984 году пришёл по распределению в Кировский РОВД г. Томска на должность следователя. Через год переведён в следственную часть областного УВД. С 1989 по 1993 год работал в Красноярске-45, где дослужился до руководителя следственного подразделения. 1993 — 2001 гг. — начальник следственного отдела 10-го управления ГУ МВД РФ на режимных объектах. В 2001 году переведён заместителем начальника информационно-аналитического управления Следственного комитета при МВД РФ.

С 3 апреля 2006 года — начальник Главного следственного управления, заместитель начальника ГУВД Иркутской области.

Генерал-майор юстиции.