Экономия на людях привела к невообразимой толпе и давке при посадке и в салонах. Мешки, корзины, сумки, тележки, коробки всех форм и размеров со съестными припасами, всякой бытовой мелочью надо во что бы то ни стало развезти по домам в эту короткую навигацию (в нынешнем году она закончится 15 сентября). Съездить по неотложным делам в Усть-Уду или Иркутск можно тоже только летом, по воде.

Осенняя распутица надолго разметёт людей по своим домам: привычных грунтовых дорог здесь нет, в экстренных случаях глава местной администрации вызовет вертолёт.

Бездорожье восемь месяцев в году да ещё отсутствие электричества – два фактора, определяющие жизнь людей в этих красивейших распутинских местах.

Аталанчане – и стар, и млад – имя своего великого земляка произносят с уважением. Здесь покажут дом Распутиных, принадлежавший когда-то ещё бабушке писателя Марии Герасимовне (прообраз Василисы из повести «Василий и Василиса»), и расскажут реальные истории, шагнувшие на страницы его книг.

Добротный, потемневший от времени бревенчатый дом, как и десятки ему подобных, в начале 60-х годов минувшего века перевезли из нижней, затопленной при пуске Братской ГЭС деревни. Ретивые чиновники хотели здесь музей писателя от-крыть, да Валентин Григорьевич запретил. Наезжает изредка проведать близких, родным деревенским воздухом надышаться.

Рядом с распутинским дом дяди писателя, Романа Егоровича Вологжина, и его жены Нины. Это про них написал Валентин Григорьевич в рассказе «На родине».

– Он считает нас всех за родню, – говорит Нина Вологжина. – Приедет в Аталанку – сразу к нам идёт. Расскажет что-нибудь, он много ездит, много людей знает. К себе в город приглашает или на дачу отдохнуть. Но для нас в город ездить – нет хуже наказанья. Приехал однажды, зашёл к нам и говорит: «Я тут, как в раю, в тишине и покое поработаю. Никто не мешает, не звонит». Ещё он в лес ходит или на реку, очень природу любит.

Вологжины – деревенские старожилы. Роман Егорович родился и вырос в Криволуцкой, сгинувшей, как и та, доперестроечная Аталанка, на дне рукотворных советских морей. Там же, под водой, оказались и Замараево, Ерёмино, Бердниково, Бараново, Распутино, другие ангарские деревни, цепочкой – несколько минут хода друг от друга – раскинувшиеся по берегам реки. Под воду ушли и знаменитые ангарские острова – богатые покосы, позволявшие держать скотину, грибы-ягоды и прочая ненужная лирика.

Сегодня в деревне, в двух шагах от тайги, нет не только электричества (ЛЭП протянули мимо Аталанки, Ключей, Аносово, Карды, Подволочного), но и дров.

– Люди собирают сучья, шишки в лесу; кто уезжает, дом продаёт на дрова, – рассказывает Нина Вологжина. – Мы сами недавно такой дом купили.

А Роман Егорович, когда-то первый деревенский гармонист, вспомнил, как в юности играл в аталанском клубе на танцах (раньше тут весело было, молодёжи много и никаких пьянок), но будущий знаменитый писатель там не появлялся.

– Он девками не занимался, у него ученье в голове было. Пешком из Аталанки в Усть-Уду, за пятьдесят километров ходил учиться. И домой на каникулы или просто родителей на выходные проведать. Переночует где-нибудь у знакомых и дальше идёт.

Жена у него тоже простая, скромная. Помню, Нина Ивановна, мать Валентина Григорьевича, всё говорила: «Света, ты всё-таки жена писателя, ну, оделась бы как-нибудь получше, нарядилась бы!» – «Мне разницы нет, жена писателя я или кого другого. На мне не написано, я такая же, как и все».

И правда, одевалась просто, как наши, деревенские.

В центре Аталанки, недалеко от деревенской администрации, стоит новая школа. Одноэтажное кирпичное здание, уютный двор с деревьями и цветами уже год непременная часть деревенского пейзажа. О строительстве школы-девятилетки в родной деревне писатель хлопотал перед высоким областным начальством не один год.

– Проект менялся три раза, – рассказывает глава местной администрации Надежда Алексеевна Топильская. – Сначала хотели построить культурно-административный центр (администрация и клуб на первом этаже, школа – на втором). После различных корректировок (объём финансирования снизился до 30 миллионов рублей против первоначальных 90) построили одноэтажную школу.

Валентин Григорьевич сумел убедить руководителей области: как воздух нужна она здесь, в Аталанке. Старое, прогнившее школьное здание давно не годилось для занятий, последние годы уроки шли в самом тёплом помещении – кочегарке. Здесь и литература, и математика, и прочие предметы, здесь же – классные часы, уроки в начальной школе.

Прошедший учебный год аталанские ребятишки занимались в новых, непривычных поначалу условиях. В небольших кабинетах с евроокнами и красивыми партами из пластика чисто, тепло, уютно. Интерьер продуман до мелочей: обои в тон штор, спокойные, мягкие тона, современная мебель. В коридоре на видном месте большой стенд, посвящённый жизни и творчеству писателя-земляка: Валентин Григорьевич обсуждает с Борисом Говориным проект новой школы, вот долго-жданная стройка, первый звонок. Здесь же – снимок деревенского дома Распутиных, баньки, где были написаны некоторые его повести и рассказы, в том числе и «Последний срок».

– Как-то на семинаре, который проходил в нашей школе, учительница из соседней деревни вздохнула: мне хотя бы один денёк в таких условиях поработать, хотя бы один урок провести, – рассказала директор аталанской девятилетки Валентина Яковлевна Тирских.

Школа планировалась на 72 ребёнка, реально обучается пока 40. В минувшем учебном году был первый выпуск – пять девятиклассников. И шесть перво-классников перешли во второй класс. Ещё в школе одна отличница, девочка из 6 класса, и 11 «хорошистов».

Два ребёнка полностью необучаемы — умственная отсталость (олигофрения), весной семеро ребятишек выбыло в приют – родители лишены родительских прав. В школе не ведётся информатика и иностранные языки.

– Недавно приезжала преподавательница из Иркутска, – рассказывает Валентина Яковлевна, – посмотрела на нашу деревню: ни света, ни магазинов, ни дорог, трудно с дровами – и не рискнула остаться, уехала. Ещё в школе до сих пор нет компьютерного класса. Стоит один компьютер в учительской для работы с документами. Это пока всё.

В режиме жёсткой энергоэкономии деревня живёт последние полтора десятка лет. Расположенная между двумя энергогигантами – Иркутской и Братской ГЭС, Аталанка, как и другие «неперспективные» деревни Усть-Удинского района, давно получает несколько часов электричества в сутки. ЛЭП здесь так и не провели – энергетики посчитали лишним вкладывать деньги в развитие так называемых «утюгов» – тупиковых, неперспективных территорий. Обойдутся дизелями, решило высокое начальство, благо топливо было раньше дешёвым, и дизеля работали круглосуточно. Тогда, в 60-70-е годы минувшего века, никто не предполагал, что свет в ангарских деревнях скоро будет гореть несколько часов в день.

– Перебои с электроэнергией начались в начале 90-х, – говорит Надежда Алексеевна Топильская. – Было – на 3-4 часа в сутки солярки хватало, остальное время сидели в темноте. Согласно разнарядке на получение дизтоплива в 2007 г., Аталанке выделены средства из бюджета области для приобретения 44 тысяч литров солярки. Мы подсчитали: пока можем включать дизель на восемь с половиной часов в сутки. С учётом возможных экстренных случаев, когда приходится подавать свет незапланированно.

Осенью подачу электроэнергии увеличиваем, чтобы ребятишки могли собраться в школу, а педагоги провести письменные предметы – русский, математику. Вечером приготовить уроки, почитать, взрослым – свои домашние дела сделать.

Второй год работает в Аталанке телефон. По графику: час утром, час вечером, потому что дорогой, спутниковый. В эти два часа глава поселения старается вместить все жизненно необходимые для аталанчан звонки.

– До этого на почте для самых крайних случаев была рация – не разговоришься. Поэтому два часа общения по телефону в день здесь почти роскошь, – считает Надежда Алексеевна. – Ежемесячно спутниковая связь обходится в 9 тысяч рублей, стараемся вписаться в положенные нам минуты.

В Аталанке почти не встретишь молодых лиц. Жизнь без света, телефона, компьютера, сотовой связи да просто нормально работающих магазинов заставляет деревенскую молодёжь строить жизнь вдали от своей малой родины. Хотя поменять родное деревенское приволье на городскую пыль и суету согласны далеко не все.

Окончившая школу на одни пятёрки, Настя учится в иркутском вузе. «Но специальность моя (менеджер) в деревне не нужна, – горюет девушка. – Что буду делать после института, пока не знаю».

Аталанчанка Таня скоро выучится на парикмахера – девушка оканчивает профессиональное училище. Но и эта сверхнужная людям профессия тоже не нужна в родной деревне – работать по-просту негде. Коренные аталанчане – выпускники институтов, колледжей, училищ – всеми правдами и неправдами устраивают свою жизнь в городе, хотя далеко не всегда эта жизнь поворачивается к деревенской молодёжи лицом. Чаще именно её негативная изнанка формирует их жизнь и быт, нравственные и моральные устои.

– Как оставить деревенскую молодёжь на родине? – переспросил меня мэр Усть-Удинского района Владимир Михайлович Денисов, работавший когда-то главным инженером здешнего леспромхоза. – Эти проблемы с ходу не решить. Какой-то минимум для проживания там должен быть, чтобы эта среда не была так агрессивна по отношению к человеку. Цена главного вопроса, то есть линий ЛЭП для пяти ангарских деревень нашего района – 520 миллионов рублей. Но это слишком большие деньги, которые не окупятся вообще или окупятся в очень далёкой перспективе. Промпредприятий там нет, бизнесом никто не занимается. Поэтому ЛЭП для жителей прибрежных ангарских деревень, скорее всего, не поставят никогда.

Жизнь у воды – без воды, возле огромных ГЭС – без электроэнергии, в лесу – без дров и соответственно тепла – это и есть обещанный три-четыре десятилетия назад коммунизм? Но реальность внесла жёсткие коррективы в минувшие утопии, до предела обнажив социальные проблемы нынешнего поколения сельчан.

«Кому есть куда бежать – бегут. Это брошенная земля. Выжатая, ободранная, изуродованная», — читаем в горьком, до боли пронзительном, словно прощальное надгробное слово, распутинском рассказе «На родине». Но там после долгой-долгой засухи на поникшие огороды, деревья, траву обрушился вдруг спасительный, благодатный ливень.

Переживёшь ли ты, Аталанка, нынешнее лихолетье?

Фото автора