Когда неумолимое время глушит живые голоса, когда за давностью лет оно превращает архивные документы в ломкие, готовые стать прахом бумажные листки, тогда отзвучавшая эпоха обращается к потомкам на броском, «шершавом» языке плакатов. На ёмком языке, который подробностям предпочитает символы. Так вот, 20-е годы минувшего столетия в упор «смотрят» на нас, сегодняшних, с двух плакатов. На одном — в полный рост красноармеец, ещё не успевший снять с головы пропылённую гражданской войной будёновку и всё ещё сжимающий в руке винтовку. На другом — с тем же неистово решительным взглядом снова он, однако задыхающийся в петле сыпняка.

Вошь, голод, антисанитария пришли на смену Антанте, взяв Россию двадцатых годов в столь же жёсткое кольцо. Так что, ничуть не погрешив против истины, можно отнести к новой службе строчки Маяковского: она была «революцией мобилизована и призвана». А можно, ничего не преувеличивая, сказать ещё точнее: появившись в России фактически век тому назад, эта служба была и остаётся «мобилизованной и призванной» не только и не столько революцией, сколько самой человеческой жизнью во всем её многообразии и противоречии.

Десятилетия — как вёрсты на её пути: нужно было одолеть сыпной, возвратный, брюшной тифы, малярию; нужно было «ликвидировать как класс» холеру и чуму — справилась. Нужно было защитить от инфекционных эпидемий Советскую армию в годы Великой Отечественной войны — защитила. Расширился круг обязанностей: не только профилактика агрессивных тяжких инфекционных заболеваний, но и контроль за качеством питьевой воды, за очисткой сточных вод, за открытыми водоёмами, собирающими вокруг себя сотни тысяч людей, — контролирует, следит, предупреждает.

И то сказать, кому же ещё, как не им, санитарным врачам и эпидемиологам, лучше представлять опасность, выплёскивающуюся на земную твердь с водой, осеменённой вирусами и бактериями, — не счесть тяжких инфекций, возбудители которых выбирают для своей экспансии именно водный путь. Кстати, энтеровирусная инфекция, часто выражающаяся в острых кишечных расстройствах, от которой пока у сибиряков нет иммунитета и которая нынешней осенью «облюбовала» себе Приангарье, тоже «родом» из воды. И тоже объект особого внимания санитарно-эпидемиологической службы нашего региона.

Пусть с 2005 года она носит другое имя. Нынешним реформаторам здравоохранения более рациональным показалось «разделить» её на Федеральную службу по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека и на Государственное учреждение здравоохранения «Центр гигиены и эпидемиологии». Но что ж с того? Фактически она всё равно единое, неразрывное целое. Как определил её цель в недавнем разговоре с автором этих строк главный санитарный врач по Иркутской области Пётр Кауров, возглавляющий в нашем регионе службу по надзору, «всё, что составляет среду человеческого обитания, лежит в плоскости наших общих с Центром гигиены и эпидемиологии интересов».

Так обстоит дело по всей России, естественно, и у нас в области. Хотя, конечно, становление санитарно-эпидемиологической службы в Приангарье имеет своё вполне конкретное «летоисчисление», по датам которого, как по ступенькам, можно подняться к сегодняшнему дню. Скажем, 1940-й год: первая межрайонная санитарная эпидемиологическая станция. Спустя год — первые межрайонные санэпидстанции в Иркутске, Черемхове, Тулуне и в Тайшете. Такой трудный для всей страны год -1943-й: Иркутская санэпидстанция обзаводится своей лабораторией (прообраз нынешнего Центра гигиены и эпидемиологии), в которой уже есть три отделения: химическое, бактериологическое и профилактическое. Первые послевоенные годы: санитарные инспекции, объединённые в 43 санитарно-эпидемиологические станции. Семидесятые — санитарный и эпидемиологический надзор всерьёз пришёл в сельские районы области. И так — до нынешнего хотя и юбилейного, но, как и все минувшие, неспокойного для санитарных врачей, эпидемиологов, гигиенистов, бактериологов день.

— Человеку предписано самой природой болеть, — размышляет вслух заместитель главного государственного санитарного врача Иркутской области Алексей Пережогин. — Знать бы только, какие каверзы природа готовит человеку.

Знать бы только, а вызнав, разгадав очередную загадку природы, предупредить возможные трагические последствия — в этом вся специфика, вся сложность профессии тех людей, что призваны оберегать нас. Позволю себе одну банальность: человечество делится на счастливое в своём неведении большинство и меньшинство, обречённое на горечь специальных знаний. Сегодня свой восемьдесят пятый год отмечает служба, в которой несут вахту люди, причисленные делом, которому служат, именно к меньшинству. При всей кажущейся обыденности, даже рутинности дел — ежечасных, повседневных, без перерыва на выходные, праздники и прочие «красные числа» — они существуют постоянно на грани фола. Они всё время у красной тревожной черты, за которой кончается хрупкое равновесие земного существования и, казалось бы, веками устоявшийся порядок летит в тартарары.

Разумеется, наивно полагать, что меньшинство, о котором мы ведём речь сегодня, так же безоружно, как в начале двадцатых годов, когда только начиналось его служение новому социальному строю.

— Допотопный принцип прийти, чтобы посмотреть, где «чисто», а где «грязно», давно в прошлом, — говорит мне главврач областного Центра гигиены и эпидемиологии Игорь Безгодов. — Сегодня, чтобы иметь хорошую подтверждающую базу для принятия любого решения, необходимы правдивые данные лабораторного контроля за всем, что входит в круг жизнедеятельности человека.

Игорь Безгодов имеет все основания для подобного утверждения. Лаборатория, входящая в состав руководимого им Центра, действительно уникальна. Уникальна по точности, тонкости, функциональному многообразию имеющегося в ней оборудования. Увёртливый, не видимый глазом, не осязаемый рукой, враждебный человечьему естеству мир вирусов и бактерий услужливо раскрывает себя под объективом лабораторных приборов. Генетически модифицированные продукты, «капризы» вирусов, химический состав всех тяжёлых металлов, занедужившая почва, несущая угрозу капля воды — всё обретает свою плоть в стенах этой лаборатории. И слава Богу, что сегодня оберегающие наше благополучие люди выполняют свой профессиональный долг не вслепую.

Но сколь бы ни была совершенна лабораторная техника, в какую бы глубь природных катаклизмов ни проникал её взгляд, она сама по себе не способна на чудеса. Отсюда первый парадокс этой профессии, «мобилизованной» в двадцатые годы не только революцией и не просто жизнью, но, что очень важно, нашим с вами будущим: достойная

21-го века исследовательская техника вровень по значимости с терпением, дотошностью, постоянной настороженностью работающих с ней профессионалов.

Любовь Нурсаянова, отвечающая в областном управлении Федеральной службы по надзору в сфере защиты прав потребителей и благополучия человека за эпидемиологическую обстановку в Приангарье, как-то рассказывала мне о своей и подчинённых ей коллег работе. Запомнилось именно это: ежедневное, еженедельное, ежемесячное наблюдение за каждой болезнью. Иными словами, скрупулёзный ЕЖЕДНЕВНЫЙ (но на протяжении десятилетий!) подсчёт случаев заболевания любой инфекцией, на основе которого определяется контрольный уровень сезонной заболеваемости.

Достаточно заметить совсем незначительное его превышение, то бишь колебание той самой «красной черты» опасности, о которой уже шла речь, чтобы, забив тревогу, привести в движение весь сложный механизм службы. Отследить, каким путём распространяется инфекция; проверить все объекты питания и торговли; лишний раз проверить имеющиеся на случай ЧП стационарные койки; организовать блокпосты на вокзалах и в аэропортах; наконец, в случае надобности ввести особый санитарный режим. Иными словами — постоянно держать руку на пульсе чрезвычайщины, не дав ей овладеть ситуацией.

Скучно? Монотонно? Из часа в час, изо дня в день — где набраться терпения? Да полно, получают ли подданные этой будничной, «заземлённой» службы хотя бы какое-то удовлетворение от несения своего караула? Скорее всего, да — получают. Но профессия приучила их к сдержанности, даже к некоторому скептицизму. И они предпочитают не кричать на всех перекрёстках о том, что удаётся сделать. Ну, скажем, нынешним летом ни в одной пробе воды у нас в области не выделен холерный вибрион. Не потому ли, что на семнадцати рисковых «точках» в самом Иркутске и на двухстах в области ведётся постоянный мониторинг по циркуляции этого возбудителя во внешней среде? Пример, кажется, не из самых ярких? Но на миг представить, что может стрястись, если…

Не зря говорят, что профессия формирует внутренний облик человека. У эпидемиологов, санитарных врачей, если они действительно преданы своему долгу, развита способность объективно оценивать поступок, принятое решение, наконец, всё то, что удаётся достичь в их лишённом внешних эффектов деле. Этим придирчивым взглядом отличались те, кому когда-либо довелось руководить санитарно-эпидемиологической службой области.

Сегодня, когда праздник на её улице, будет справедливым назвать их имена: Надежда Петровна Катаева, Давид Исаакович Рубанович, Людмила Архиповна Хлебникова, Валерий Васильевич Лопин. Если на минуту вернуться к хронологии, можно сказать, что каждый из них стоял у руля на отведённой ему «ступеньке времени». Но был ещё один человек, о котором грешно не вспомнить в этот день: Михаил Яковлевич Писарев — первый санитарный врач Иркутска, утверждённый на эту должность городской думой в 1882 году. Откуда было ему знать, какой она станет больше чем через столетие, санитарно-эпидемиологическая линия обороны. Сегодня это 13 отделов областного управления Роспотребнадзора, несущих свою вахту во всех районах Приангарья, и ровно столько же филиалов областного Центра гигиены и эпидемиологии.

Но первая ступенька на лестнице, ведущей к сегодняшнему дню санэпид-службы Иркутской области, по праву принадлежит именно ему, человеку, стоящему у самого её истока. Все, кто трудится на этой ниве сегодня, — его последователи и преемники; люди образованные, но бегущие от громкой славы. Результаты их кропотливого, лишённого внешнего блеска труда, как правило, сказываются спустя годы, а то и десятилетия, когда общество «вдруг» замечает, что угрозой одного, нескольких, наконец, десятков страшных недугов стало меньше. Что ж, таков второй парадокс этой профессии, принятый ими, как призвание, — и разумом, и сердцем.

НА СНИМКЕ (слева направо): Пётр Кауров, Игорь Безгодов, Любовь Нурсаянова,

Алексей Пережогин

Фото Николая БРИЛЯ