Константин Сероватов — ищущий, творческий музыкант. Ему свойственно стремление к совершенствованию, к проникновению в глубины глубин авторского замысла. В произведениях, уже исполнявшихся им прежде, он открывает новые грани. Сочинения Бетховена, хорошо известные широкой публике, далеко не всем музыкантам удаётся интерпретировать в подлинно бетховенском ключе. Концерт № 5 для фортепиано с оркестром содержит предвестье гениальных поздних сочинений композитора, которые в большинстве своём оказались недоступными его современникам.

Это особое, новое «измерение» присутствовало в исполнении Сероватова. Триумфальность, бетховенский духовный титанизм, беспредельная мощь завораживали слушателя. Проникновенная печаль воспринималась возвышенно, мудро-примиренно, заставляя вспомнить слова самого Бетховена: «Там высоко, там высоко, там высоко». В исполнении Сероватова звенящий, чистейший звук раскрывал неземные сферы. Трели в высоком регистре — типичные для позднебетховенского стиля — воспринимались как знак этого мира.

Характерная для К. Сероватова «говорящая» интонация олицетворяла интеллектуализм музыки. Выразительная весомость каждого звука была свойственна в его исполнении даже традиционной гамме.

Интересным и своеобразным оказалось прочтение пианистом финала Концерта. Финал словно бы спускал слушателя с небес на землю, хотя и развёртывался под знаком высокого измерения предшествующих частей. Волевое начало сочеталось в нём с горечью земного страдания, отрешённостью. В итоговом резюме — последнем слове Концерта — выражение печали (нисходящая хроматика) пресекалось волевым росчерком преодоления.

Убедительность интерпретации, творческое воодушевление пианиста захватывали публику. Оркестр под управлением Олега Зверева, звучавший достаточно стройно, следовал за солистом. Иногда, однако, именно излишне «следовал», сдерживая пианиста в темповом отношении.

«Фантастическая симфония» Берлиоза, исполненная во втором отделении концерта, — ярко романтическое, программное сочинение. Разнохарактерность её частей раскрывается уже в названиях: «Бал» и «Сон в ночь шабаша», «Сцена в полях» и «Шествие на казнь». Контрасты, оркестровые эффекты, свойственные музыке Берлиоза, были выявлены дирижёром. Специальный приём исполнения на струнных инструментах выразительно имитировал стук костей скелетов, исполнение кларнетом (в нетрадиционном строе) лейтмотива возлюбленной создавало задуманное композитором впечатление карикатурности. Вызывало, однако, недоумение форсирование дирижёром звучности ударных. Их внезапное оглушительное вторжение перекрывало звучание других инструментов. Между тем партитура симфонии предписывает большей частью постепенное нарастание звука. В окончании же третьей части («Сцена в полях»), по словам самого Берлиоза, слышится «отдалённый удар грома».

Недоставало порой и ощущения единой линии развития, того процесса непрерывного развёртывания музыки, которое приковывает внимание слушателей («Сцена в полях»). В некоторых случаях не проговаривались интонации партий духовых инструментов (начало 4-й части «Шествия на казнь»).

Важную лепту в концертный вечер внесло вступительное слово директора и художественного руководителя филармонии Марины Токарской. Обстоятельное и эмоциональное, оно послужило необходимым введением в концертную программу.

Итак, филармонический сезон открыт. Слушатель ждёт дальнейших музыкальных событий.

Фото Егора СОБОЛЕВА