В 1868 году поселенец Александровского завода, расположенного близ Иркутска, демонстрировал сахар, полученный им из свёклы. Подобные опыты в Сибири проводились и раньше (главным образом в Кяхте и Красноярске), но всё неудачно, потому и «Александровский сахар» был поставлен под сомнение и запрошен для химического анализа. И исследователь с удовольствием согласился, ведь к нему обратились учёные люди из Восточно-Сибирского отделения Русского технического общества. Чуть позже они выдали документ, что полученный образец есть не что иное, как сахар, и даже представляли его на выставке местной промышленности Восточной Сибири. А потом на специальной комиссии общества обсудили, нельзя ли организовать производство сахара во всей Восточной Сибири. «На то и обчество, что размах имеет!» — комментировали обыватели.

Арбуз по-якутски

В 1869 году Иркутское техническое общество организовало вторую по счёту выставку местной промышленности. Сначала вниманию публики представлены были лошади местных пород и диковинные цветы, затем открылись четыре раздела с экспонатами из Якутской и Забайкальской областей, Иркутской и Енисейской губерний. Особенно впечатляла паровая машина и местного же производства ружьё, полупудовый арбуз, выращенный в Якутске, акклиматизированный австралийский овёс, а также прижившийся в здешних суровых краях норвежский картофель, мюссельбургский лук-порей, малайская капуста. За месяц выставку посетили более шести с половиной тысяч человек. И это стало прекрасной оценкой работы недавно возникшего технического общества. Официальное открытие его состоялось 8 августа 1868 года, но фактически оно действовало ещё за год до этого.

Иркутянам особенно полюбились забеги лошадей и «технические беседы», такие разноплановые, что скоро разошлись по различным секциям: химико-технической, строительно-механической, сельскохозяйственной, горного и золотого дела, коннозаводства. Стараниями общества устроена была образцовая крестьянская усадьба, открыто техническое училище, для всех имеющих интерес к науке и технике работало справочное бюро. Приезжие ещё изумлялись, а члены общества хлопотали уже об устройстве ипподрома и продвигали идею о строительстве железной дороги с востока на запад.

За всем этим прорисовывалась фигура просвещённого, энергичного и влиятельного чиновника — члена совета Главного управления Восточной Сибири Б.А. Милютина. Председатель общества и главный его застрельщик, он был очень известен в Иркутске — и по работе в статистическом комитете, и по работе в общественном комитете по тюрьмам. Он же активно готовил первый педагогический съезд Восточной Сибири, собравший представителей уездных и приходских училищ Иркутского, Верхоленского, Балаганского и Нижнеудинского округов. Он позаботился и об обстоятельных протоколах, доносящих до нас атмосферу той поры.

Всеядность интересов Милютина, стремление в короткий срок впитать в себя как можно больше материала, понимание ценности документальных источников – всё это говорило о нём как об исследователе увлечённом, но весьма ограниченном во времени. Действительно, срок службы его в Сибири однажды закончился, и Милютин вернулся в Санкт-Петербург. Там издал он «Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах». У иркутян сохранилось о нём приятное воспоминание, и даже один переулок, с общего одобрения, назвали Милютинским. Всё бы хорошо, да только техническое общество с отъездом Милютина захирело, а после и вовсе прекратило существование.

Экспедиция весом в полпуда

Такова была судьба многих обществ, рождённых энергией одного человека. В общества-долгожители попадали те, от кого зависело благополучие многих членов. К примеру, очень стойко держалось (несмотря на многочисленные разногласия) общество врачей Восточной Сибири, учреждённое в 1863 году. Восточно-Сибирскому отделу Императорского Русского географического общества (ВСОРГО) также уготована была долгая жизнь – и потому, что научный труд скрашивал жизнь образованных ссыльных, и потому, что в исследованиях нуждались предприниматели, и потому, что в исследованиях была заинтересована власть, особенно в пору освоения Приморья и Приамурья. Восточно-Сибирский отдел Русского географического общества открылся под прямым патронажем генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н.Н. Муравьёва.

Произошло это в 1851 году, а уже с 1854 года издавались «Записки ВСОРГО», «Известия ВСОРГО». Финансовые вопросы решались привлечением взносов членов-соревнователей, среди которых были и настоящие крезы-золотопромышленники. В этом смысле весьма любопытна запись в «Хронологическом перечне важнейших данных из истории Сибири» И.В. Щеглова за 1855 год: «ВСОРГО снаряжена экспедиция для исследования р. Амур. На издержки экспедиции предложил полпуда золота член-соревнователь Соловьёв, в 1854 году уже финансировавший экспедицию в Вилюйский край».

«Едущий на велосипеде обязан сойти с него»

В 1893 году в Иркутске обнаружилось новое «сословие» – велосипедистов. Точкой отсчёта в его существовании стало заседание иркутской городской Думы 16 февраля, на котором решено было сдать в аренду участок земли на Кайской горе — для устройства циклодрома. И само это слово, отдававшее чем-то очень новым, и непривычные манеры велосипедистов, и их костюм, и особенный, загадочно-горделивый вид вызывали, с одной стороны, интерес, а с другой – настороженность и желание укоротить и поставить на место. Всё это и нашло отражение в «Правилах езды на велосипедах по городским улицам», объявленных во всеобщее сведение обязательным постановлением иркутского губернатора в июне 1893 года.

Прежде всего разработчики правил исходили из того, что сам вид велосипедистов вызовет смятение у лошадей. Потому предписано было, что «при встрече лошадей, обнаруживающих испуг, едущий на велосипеде обязан сойти с него». О езде по тротуарам не допускалось и речи, но при этом считалось, что пешеходы будут всё же напуганы, и поэтому в оживлённые дни велосипедистам вообще запрещалось появляться на улице Большая (теперь Карла Маркса), от Троицкой (5-й Армии) до Знаменского моста. А также по Ивановской (Пролетарской), Пестеревской (Урицкого), Котельниковской (Фурье), Арсенальской (Дзержинского), от Амурской (Ленина) до Мяснорядской (Франк-Каменецкого), Преображенской (Тимирязева), Мало-Блиновской (Чехова), Большой Блиновской (Партизанской), 5-й Солдатской (Богдана Хмельницкого), 6-й Солдатской (Литвинова), Шелашниковской (Октябрьской Революции), от Арсенальской (Дзержинского) до Большой (Карла Маркса), Набережной (бульвар Гагарина), напротив пароходных пристаней, Тихвинской (Сухэ-Батора), на всех базарных площадях, а также на мостах: Знаменском, Понтонном и Острожном.

Даже в совершенно безлюдное время на пустынных улицах велосипедисты не вправе были следовать вместе – правила 1893 года допускали только езду «одиночную, отнюдь не групповую, хотя бы и по одному в ряд».

Правила образца 1895 года оказались более демократичными – уже они разрешали велосипедистам движение группой в три человека, на расстоянии не менее чем в сажень друг от друга. Однако в новых правилах содержалось и новое требование – обязательного для каждого велосипедиста номерного знака. А такие знаки выдавались Иркутским обществом велосипедистов «после испытаний опытности в езде». Опыт же набирался уроками вождения на циклодроме.

При наступлении сумерек велосипедисты зажигали свои фонари – и потому, что красиво, и потому, что этого требовали правила безопасности. Нарушать же их было весьма чревато: иркутский губернатор грозился за всякое нарушение правил лишать права езды на велосипеде «решительно и вообще навсегда».

12 тысяч невостребованных пилюль

В разное время существовали в Иркутске музыкальные, литературные общества. Равно как и миссионерские, возникавшие от стремления людей пришлых влиять на наши умы. Стремления, может быть, и понятного, но по тем временам обречённого на провал. В восьмидесятые годы газета «Сибирь» писала об английском миссионере, горько сетующем как на местный климат, так и на абсолютную невнушаемость иркутян.

С деятельностью обществ связаны и курьёзы, порою достаточно грустные. Так, в 1871 году заявило о себе общество сибирских охотников, ставившее целью истребление в крае всех хищных животных. Заказаны были даже 12 тысяч пилюль стрихнина, определён район показательного отравления зверей, оповещено проживавшее там крестьянское население. К счастью, крестьяне отвечали категоричным отказом, и местный исправник решительно их поддержал, не испугавшись обвинения в смуте.

Потерпев неудачу, общество охотников попробовало завоевать симпатии будущих членов пистонными винтовками, закупив их по оптовой цене. Но и на тульских, и на ижевских заводах проигнорировали заказ.

Здравый смысл на тот момент победил.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.