Заранее оповещённые горожане с утра заняли тротуары на Арсенальской (ныне Дзержинского), до самого поворота на Ланинскую (Декабрьских Событий). Всего в этот день, 20 августа 1873 года, собралось до 700 человек. Особенно выделялись снующие тут и там ребятишки и нарядные дамы. Впрочем, последние, потеряв терпение, пересаживались на экипажи и разъезжали из конца в конец улицы. Наконец послышалось: «Едут, едут!», «Везут, везут!» – и толпа тотчас же наклонилась, всматриваясь и вслушиваясь. Сначала донёсся шум, а потом в отдаленье показалась сама медведка.

Дорогу медведке!

Этим словом именовали высокую раму на катках. Так вот, на медведке установлен был большой колокол, а верхом на нём, держась за металлические уши, ехал мастер.

– Чарышников это, Чарышников, купеческого сословия, из города Ярославля родом! – кричали с одной стороны улицы.

– Он мастер именитый: в Красноярске и Томске колокола выливал! – откликались с другой стороны.

А медведка медленно, но верно двигалась по середине улицы. Сухая земля поднимала облака пыли, но ни мастера, ни даже нарядных дам это, кажется, не огорчало, улица ликовала, смеялась, рукоплескала! Однако, не пройдя и трети пути, медведка вдруг уткнулась в землю, колокол вздрогнул, а Чарышников едва не свалился (хорошо, что держался за уши колокола!).

Тотчас все окружили медведку, и началось обсуждение, каждый обнаружил в себе знатока, каждый стал давать советы. Вспоминали, как так же вот вылит был колокол весом в 761 пуд, как сзывали народ, чтоб всем миром доставить его к собору, ставили на огромные сани из толстых брусьев, обтягивали верёвками и тянули, сменяя друг друга.

Медведка меж тем не трогалась с места. Чарышников оглядел её очень внимательно и решительно заявил: «На брёвнах покатим! Плахи сверху набьём – и покатим. Но не нынче, а завтра уже. Разойдись!»

Зрители нехотя разбрелись по домам, но в назначенный час собрались обратно, и снова Чарышников оседлал свой колокол, взял его за уши и, довольный, огляделся по сторонам. Толпа взревела и двинулась вслед за ним – с Арсенальской на Ланинскую и мимо Владимирской церкви к собору Богоявления.

Оборвались уши

Колокола, по самой природе своей, устремлены к высокому; и в набате, и в скорбном звучании слышится возвышенная торжественность. Но есть и другая, обыденная, хозяйственная сторона их жизни, без которой, однако, невозможен ни малиновый звон, ни Большой благовест, ни призывное вечевое звучание. Прихожане просто сверяют свой день по колоколам, а настоятели храмов озабочены содержанием их, уходом за ними. Пятьдесят, может, семьдесят лет колокол благовестит на радость, а потом чуткий слух уловит едва заметное дребезжание – значит, появляются трещинки. Пыль и грязь, которые на них скапливаются, тоже портят колокольные голоса. В 1878 году в Иркутске сделали первый опыт очистки колоколов Чудотворской церкви – вышло хлопотно, сложно, но голоса очистились, обрели изначальную протяжность.

8 мая 1831 года во время отпевания иркутского купеческого сына Егора Прокопьевича Медведникова во Владимирской церкви оборвались уши большого, в 560 пудов, колокола, вылитого в 1800 году иркутским мещанином Алексеем Унжаковым. Колокол упал на заранее приготовленные подмостки, очень крепкие, потому что во Владимирской церкви ждали падения: у этого колокола «при отлитии уши вышли не все».

Восемь лет собирались деньги на новый большой колокол, но это оказалось лишь началом эпопеи. Старый колокол надо было спустить на землю, а ни в одно из отверстий он не проходил; требовалось «немножко сломать» колокольню, но так аккуратно, чтоб легко и восстановить. За дело взялся флотский офицер Григорий Ефимович Широковский. По обеим сторонам колокольни он устроил два специальных ворота, а одно из окон расширил и удлинил – ровнёхонько настолько, «чтоб он, батюшка, мог пройти». Из окна на землю спущены были слеги, очень крепкие и надёжные. Спускать начали в семь утра, очень медленно, постепенно, будто и не спускали, а только чуть подтягивали. В четыре часа пополудни колокол благополучно опустился на землю, и флотскому офицеру Широковскому вручили 600 рублей. Деньги были очень большие, но заработанные.

Накалили углями – и били

Спустя год, в июне 1840-го, снятый колокол начали разбивать: его долго накаляли углями, а потом долго били по нему, отламывая куски.

Для отливки наняты были опытные колокольных дел мастера из Тюмени, но у них новый колокол вылился только до половины, и прошёл ещё год, прежде чем та же бригада решилась на вторую попытку. Во вновь устроенном заводе в предместье Знаменского монастыря в ночь на 28 июня 1841 года свершилось-таки долгожданное событие, «счастливо и удачливо», как сообщил летописец. Однако подняли новый колокол не сразу – ждали флотского офицера Григория Ефимовича Широковского.

Ещё труднее отливался большой колокол для кафедрального собора Богоявления. Две попытки, в декабре 1796-го и в апреле 1797-го, оказались неудачными, и в августе 1797 года предприняли третью. Сначала был крестный ход к колокольному заводу из собора Богоявления, со святою иконой Казанской Богоматери. Затем – молебен у иконы, перед спуском расплавленного металла в форму. На этот раз колокол удался, и святая икона с подобающей честью возвращена в собор Богоявления. 22 октября 1797 года новый колокол заблаговестил, и счастливый епископ устроил по этому случаю обед для чинов и граждан Иркутска.

Колокольнею по Наполеону!

В тот день всем хотелось думать, что самое трудное позади, однако опытные и трезвые люди хорошо понимали, что пройдена лишь половина пути: колокол был подвешен временно, на столбы: старая колокольня для него оказалась мала, в пору было пускать шапку по кругу и строить новую.

Деньги иркутяне собрали, но не сразу, а ровнёхонько к 1812 году. Только-только выкопали под колокольню рвы, как пришло известие о войне с Наполеоном. Конечно, все колокольные деньги ушли на ополчение, и лишь 30 марта 1815 года, через восемнадцать лет после отлития, большой колокол водворился на постоянное место жительства.

Полвека он благовестил исправно, но потом по нему пошла трещина, а за нею – раскол. Колокол дребезжал, с каждым годом всё более, и архиепископ Евсевий решил его перелить, добавив веса до 1000 пудов. Это было смелое решение, но высокий сан преосвященного позволял не думать о сложностях предприятия, а просто поручить его соборному старосте – почётному гражданину, 1-й гильдии купцу Михаилу Васильевичу Михееву. Михаил Васильевич взял подписной лист, первым номером написал собственную фамилию, а против неё – достаточно круглую сумму – и отправился дальше, и собрал-таки 3 тысячи 847 рублей 18 коп., необходимые для заготовки 300 пудов меди и 60 пудов олова. Заготовку Михеев тоже взял на себя и сделал это самым что ни есть лучшим образом.

Между тем Священный Синод произвёл очередную смену епископов, и на место Евсевия в Иркутск прибыл преосвященный Парфений. Он воспринял замысел предшественника, а все хлопоты по отлитию колокола поручил новому соборному старосте Ивану Ивановичу Базанову, также почётному гражданину и купцу 1-й гильдии. Мастера преосвященный Парфений посоветовал выписать из Европейской России – слишком сложным был предстоящий отлив, а иркутские мастера новому архипастырю были ещё неизвестны.

Нелишний вес

Колокольные заводы, в сущности, были первыми из заводов в Иркутске, он и статус свой ощутил, только лишь обретя свой собственный голос. В иркутских летописях то и дело встречаются сообщения об отлитии местных колоколов. С 12 по 22 октября 1868 года в Иркутске была открыта первая публичная мануфактурно-ремесленная выставка. На ней были представлены более двух тысяч экспонатов, все они вызвали интерес у публики, но всё-таки дольше всего задерживалась она на площадке, где возвышались колокола работы мастера Москвитина.

Колокольных дел мастера везде пользовались почётом и уважением. Но особенный спрос на них был в Иркутске, постоянно страдавшем от землетрясений, наводнений, пожаров (в 1879 году во время верхового пожара большой колокол Благовещенской церкви просто стёк на землю). На местных колокольных заводах отливались большие и малые колокола, а в августе 1875 года на средства Ивана Ивановича Базанова был отлит настоящий исполин, по одним источникам, в 1300, а по другим – в 1600 пудов. Конечно, перед этим священным действом совершался молебен, конечно, весь город переживал, а потом весь город провожал колокол-великан к триумфальным, Московским воротам (они стояли в основании нынешней улицы Декабрьских Событий). Дальше колокол установили на баржу и отправили вниз по Ангаре, потому как и предназначен он был Базановым для Вознесенского монастыря. Сам Иван Иванович был похоронен там восемь лет спустя. Завершилось его земное существование, но при этом голос его лишь обрёл новое звучание.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.