В канун 1861 года иркутский протоиерей Громов через «Губернские ведомости» предложил любителям редкостей английские столовые часы с боем. Они играли шесть музыкальных пьес, показывали день, месяц, фазу Луны. Но самое главное — это были часы с историей: их привёз на Камчатку английский мореплаватель Кук. О том, как попали они к иркутскому протоиерею, рассказывали разное, но все сходились на том, что диковинка стоит назначенных за неё 200 рублей серебром.

А фейерверкер П. слушал и молчал.

Конечно, часы ему были не по карману, только он не купил бы их, даже если бы мог: слишком уж хорош «сей предмет», и смотреть на него каждодневно не стоит — пресытишься. Праздник – он потому и праздник, что не каждый день.

Уж об этом-то многое мог поведать отставной фейерверкер в своих «Записках». Может, где-то и есть они, да ещё не сыскались? А пока мы попробуем реконструировать их по подшивкам старых газет.

Венецианский карнавал в Сибири

Фейерверки в нашем городе завели, конечно же, господа иностранцы. Положим, выступали гимнасты-комедианты Франц Радо и Вим в публичном саду, а за садом устраивался большой фейерверк. И господин Либгардт любит изумить местных жителей фейерверками, показывая и вертящиеся колеса, и вензеля, и щиты, и аллегорические фигуры. Фантастические представления прусских королевских артистов под управлением Рудольфа Беккера также заканчивались фейерверком. Состоял он из 100 (!) различных фигур и по справедливости именовался «Венецианским карнавалом».

Помощников господа иностранцы нанимали прямо на месте — из таких добровольцев вышли потом неплохие фейерверкеры. Для кого-то это стало и основным ремеслом, потому что и поводов для торжеств всегда было немало. К примеру, городской голова Пётр Иосифович Катышевцев передал местному батальону образ Преображения — значит, будет молебен, обед, а вечером главная площадь и здание батальона иллюминируют и устроят фейерверк. А какие торжества начались, когда пришло известие о заключении генерал-губернатором Восточной Сибири Муравьёвым Айгунского договора, закрепившего за Россией обширные приамурские земли!

4 августа 1878 года на берегу Ангары у собора Богоявления установлена салютационная батарея из двух орудий — для ежедневных выстрелов в полдень, равно как и для праздничной салютации в табельные, царские дни и большие годовые праздники.

Но самыми любимыми, самыми упоительными оставались в Иркутске осенние фейерверки: перед долгой зимой горожане запасались светом и радостью. Весь берег Ангары — от Триумфальных ворот и до Троицкого перевоза — наполнялся нарядно одетою публикой. Фейерверк продолжался полтора часа, а потом ещё были танцы — в залах Благородного собрания и прямо на берегу. В такие часы все лица были красивы, а город наполнялся умиротворением, что особенно дорого в нашем краю, где если не град с куриное яйцо, то наводнение или землетрясение.

Колонны сдвинулись с места

31 декабря 1861 года в Иркутске сами собою зазвонили колокола всех церквей, закачались и затрещали строения. Люди не могли держаться на ногах, в кафедральном соборе колонны сдвинулись с места, а в церквях покривились кресты. Подземные толчки продолжались почти беспрерывно в течение дня и всю ночь на 1 января 1862 года. Вместо святочных забав на Новый год служили молебны и всенощные бдения, а днём вокруг города отправился крестный ход.

Но едва подступила весна, как Франц Рати взял в аренду дачу Попова за Ангарой, назвал её «Луна», нанял оркестр, фейерверкера, устроил летний театр — публика так и повалила за реку, не пропуская ни один погожий выходной! И это весьма характерно для иркутян, живших и в девятнадцатом, и в восемнадцатом веке. Скажем, в ночь на 26 февраля 1795 года город проснулся от землетрясения и уже не заснул, а едва рассвело, прибыл гость — итальянец Миколето с женой, двумя малолетними дочерьми и 28 учёными собаками. Что ж тут делать — отправились на представление!

Заезжим артистам, конечно, были известны все российские праздники. Они и гастроли свои сверяли по местному календарю и спешили заранее арендовать место на главной площади. Скажем, француз Сулье прибывал ещё в середине ноября, заводил знакомства, узнавал, чем живут горожане, где больше любят бывать. Числу к 15 декабря подъезжали и нанятые господином Сулье японские фокусники, а 20 декабря начинались уже первые выступления. Дней через пять могли появиться и другие гастролёры, но весь город говорил уже только о фокусах господина Сулье.

Долго вспоминали в Иркутске и голландские восковые фигуры, представлявшие римских воинов в натуральную величину.

Иркутск без боя сдался итальянцам

Господин Дюкенуа хотел сделать иркутянам новогодний сюрприз, но задержался в пути. Ямщики предлагали везти «пошибчей» и просили «добавить на калачик», но гость заморский, напротив, настаивал на «не так чтобы скоро», опасаясь за свой ценный груз. В Иркутск Дюкенуа прибыл в наступившем уже 1836 году, но, как оказалось, нисколько не прогадал: весть о «итальянских солдатах во всей их красе и при оружии» стремительно облетела Иркутск, и 5 января у дома Чупалова, где остановился Маркирред Дюкенуа, уже появилась очередь. «Каждодневно, с 10 часов утра до 10 часов вечера», как свидетельствует летописец, иркутяне ходили смотреть на итальянцев. И ещё бы смотрели, когда бы не закончился санный путь — по распутице даже римским солдатам тяжело возвращаться в Петербург.

Перед святками на главной площади города традиционно устанавливались качели, горки, с которых можно было катиться на деревянных рельсах в небольших колёсных повозочках. А в канун 1858 года к ним прибавилась ещё и двухэтажная карусель от господина Кербера. Она представляла собой большой открытый павильон с поездом, каждый вагон которого носил название одной из европейских столиц и был оформлен видами этого города. В нижнем, закрытом этаже находились лошади — они-то и приводили в движение поезд, но при этом казалось, что он двигался сам. Пассажиры приходили в совершенный восторг, а господин Кербер имел ежедневную выручку в 200 руб. и более. Карусель много лет, даже и обветшав, сохраняла удивительное очарование, каждый раз с наступлением святок иркутяне с удовольствием отправлялись «по Европе на поезде».

Эту тягу к путешествиям хорошо уловил господин Либгардт, открывший в 1866 году большую панораму с видами Петербурга, Парижа, Дрездена. При этом слух публики услаждал немецкий орган, представлявший новейшие музыкальные пьесы.

В канун 1878 года господин Букаваци открыл в Иркутске «Большую всемирную панораму и картинную галерею». И очень многие, несмотря на высокую плату в 1 рубль, пожелали отправиться в кругосветное арт-путешествие. Не меньшим успехом пользовалась и выставка-диорама, открытая в 1901 году в манеже Бламериуса на Арсенальской (ныне Дзержинского) и представляющая Московский Кремль во время коронации 1896 года.

Традиционно фейерверком в Иркутске провожали старый год и встречали новый. Горожане высыпали на улицы, но избранные на общественные службы (городской голова с гласными, городской судья с заседателями) веселиться не спешили: утром 1 января они по традиции принимали присягу в кафедральном соборе.

До полного изумления!

В пасхальную неделю на главной площади ежедневно с 10 утра до 10 вечера давались праздничные представления, но самым радостным был последний день, когда в небо пускался большой шар, поднимавшийся высоко-высоко. Горожане долго смотрели в небо и верили, что пощадят их стихии и горе-злосчастье обойдёт стороной. И наш брат фейерверкер тоже смотрел и верил. Хоть в Иркутске было много и тех, кто заглядывал только на дно своей рюмки — «до полного изумления». По свидетельству городской полиции, в пасхальную неделю на главной площади города выпивалось до 60 вёдер вина ежедневно.

Заезжие артисты нередко представлялись магами, верхом на шаре поднимались в гору в 40 аршин, показывали призраков и прочее. Но частое явление магов в Иркутске привело к тому, что и магия стала делом привычным — сборы упали. Впрочем, француз Роде и в этой ситуации не растерялся: расклеил по городу афиши, где назвал себя незнакомым словом «магнетизёр». И публика не удержалась, несмотря на плохую погоду, обеспечила полные сборы. Признаюсь: я тоже пошёл (такова уж человеческая природа), и вот что вам доложу: занятно, да, но, если разобраться, всё иллюзия и обман. Куда достойней работа честного фейерверкера!

Как сейчас помню: едва стемнело, по Ангаре было пущено судно, в котором находился я, а также господа музыканты. По условному знаку разом зажглась иллюминация, грянула музыка! А тут и мой черёд настал порадовать многочисленную публику, собравшуюся на берегу!

В тот вечер мы праздновали… впрочем, и ошибиться не грех: фейерверки в девятнадцатом веке любили. Смею верить, не разлюбят и впредь!

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.