— Ну хорошо, — задумчиво произнёс Бобров. И тут же неожиданно: — Водку пьёшь?!

— Пью! Очень сильно пью! — сорвался я.

— Не обижайся. У нас ведь и такое бывает: примем человека, отправим в командировку, а он возьмёт да напьётся. Понимаешь?

Понять такого я не мог. Попасть в областную газету и… Не мог понять по той простой причине, что давно мечтал стать журналистом. Но, сознавая, что для этого надо знать многое, иметь жизненный опыт, решил получить сначала сельскохозяйственное образование, поработать на селе, а уж потом идти в газету. Разумеется, в беседе с первым заместителем редактора «Восточно-Сибирской правды» Михаилом Викторовичем Бобровым ничего подобного не говорил. Мало ли кто о чём мечтает. Поэтому через минуту стал рассказывать, как в армии испортил желудок, что пить пиво, вино мне нельзя.

«Так ты закончил Тимирязевскую академию? — прервал Бобров. — Гм-м… Тут только что были товарищи из села. Вот с ними и договоримся». Это и была первая командировка, с которой начинался путь в профессиональную журналистику.

Опыт у меня кое-какой уже имелся. Первая попытка попасть в «Восточку» оказалась неудачной. Тогда я отправился «оттачивать перо». Непродолжительная работа в газете «Знамя Ленина», затем в редакции только что открывшегося Усть-Ордынского окружного радио, а потом уже основательная работа в «Ангарских огнях». Поездки по колхозам и совхозам, по полям, фермам. День в командировке, день за столом. На следующее утро снова попутка — тогда часто приходилось именно так ездить — и дорога в другой конец района. Не страшили пешие переходы, например, от окраины Ново-Ленино до села Мамоны, где находился знаменитый совхоз «Максимовский», преобразованный позже в Иркутский совхоз-техникум. А бывало, доедешь до Урика, а там пешочком километров шесть до Лыловщины, до центральной усадьбы колхоза «50 лет Октября».

Однако самым сложным были всё-таки не пешие походы, не обеды всухомятку, а необходимость «завтра, где-то часам к трём» подготовить материал. И такой ритм работы был характерен для большинства журналистов-аграрников районных изданий.

Из «районки» я принёс совершенно особое отношение к крестьянину, уважение к его тяжёлому труду. Чуть ли не до конца перестройки меня часто упрекали за то, что слишком мягко отношусь к селянам, не критикую их резко. Да, не всегда рука поднималась писать разгромную статью. Беседуешь, например, с молодым агрономом, видишь — трудится в поте лица своего, дело знает — и в то же время чувствуешь, что здесь у него недоработка, там. Говорю о просчётах, а самого свербит мысль: «Ты сам-то смог бы лучше работать?»

Сейчас много пишут о том, что нас, журналистов, зажимала КПСС, стесняла в работе, не позволяла что-то или кого-то критиковать. Сколько вздору, вымысла в тех обвинениях. «Восточно-Сибирская правда», например, на протяжении многих лет была органом Иркутского обкома КПСС и облисполкома. Однако Валерий Павлович Никольский, редактор газеты, напутствуя нас в очередную командировку, всегда говорил: «Чтобы критический материал привезли!» И если явишься без такового, то хорошей встречи не жди. «Вы что там делали в командировке?! Водку пили?!» Я всегда искал недостатки. И не только из-за требований руководства. Брал районные сводки сева или уборки, находил отстающих, и мы ехали туда. Никакой райком изменить маршрут был не в состоянии, а тем более запретить поездку. Подобные действия уже для райкома чреваты были тяжелейшими последствиями.

Поиск недостатков вызывался не желанием поиграть на чьих-то нервах или посмаковать чьи-то беды. Задача была иной — устранить их. Бывали и казусы… Едешь в самое слабое хозяйство, например, Баяндаевского района, в совхоз «Памяти Борсоева», и заранее готовишься его критиковать. Но после знакомства с предприятием проникаешься невольным уважением и к директору, и к работникам.

Один год совхоз «Бахтайский» Аларского района практически завалил посевную. Поехал выяснять, почему? Оказалось, хозяйство в тяжелейшем положении. В феврале при переезде через Ангару утонул прежний руководитель Егоров. К весне в хозяйстве сложилось чрезвычайное положение с обеспечением кормами, много тракторов было брошено на завоз соломы. К посевной подошли с истрёпанной техникой.

Как-то первый секретарь Ольхонского райкома Н.Я.Косымов пожаловался нашему редактору Никольскому: «Что-то ваш Пруцков затевает. Решил провести «круглый стол» у нас по кормопроизводству. Мы предлагаем где-нибудь у соседей провести, приехали бы туда…» «Пусть проводит», — последовал ответ. И вот по моему приглашению приезжают в Еланцы кандидат сельхознаук Гренда, директор совхоза имени Фрунзе Качугского района Уткин, главный агроном совхоза «Усть-Удинский» имени 50-летия СССР Фалеев. А из местных — все специалисты, бригадиры, звеньевые.

«Круглый стол» удался. Снова звонок в редакцию из Ольхонского райкома. «Спасибо твоему Пруцкову. Он сделал для нас больше, чем всё областное управление сельского хозяйства». Но сделанным я не мог удовлетвориться. В начале лета приезжаю в район вместе с управляющим отделением совхоза имени Фрунзе Тимофеем Афанасьевичем Какаулиным, который прекрасно знает технологию производства корма и уже на поле учит, как добиться высоких урожаев.

Нас, журналистов-аграрников, некоторые хозяйственники частенько поругивали: «Они сами ничего не знают, а нас учат». Это неправда. В учителя мои коллеги никогда не напрашивались, а вот распространением передового опыта занимались. Если первые секретари Качугского и Усть-Удинского райкомов Н.Ф.Галкин и И.В.Гец «заразили» меня корнеплодами, если я столько интересного увидел на плантациях этих районов, то почему бы не рассказать о том в печати? Однако мало написать статью, надо как-то убедить селян. И я старался. Проводил «круглые столы», на которые собирались представители разных районов.

Всё это давало свои результаты. Если раньше руководители Жигаловского района говорили мне о том, что не растёт у них донник, не приживаются корнеплоды, то в последующем это мнение пришлось изменить. Не раз с увлечением рассказывал я своему другу, председателю колхоза имени Куйбышева Николаю Фёдоровичу Исакову про усть-удинскую организацию труда и качугскую технологию производства корнеплодов. Он слушал, переспрашивал, уточнял. Весной поручил одному из лучших механизаторов выращивать турнепс. Осенью зовёт: «Приезжай. Посмотри. Этих корнеплодов куча на куче. Не знаю, как только скормим». Хозяйство получило тогда самый высокий урожай по Иркутской области, можно сказать, рекордный.

Руководители хозяйств часто говорили о проблемах, сложностях ведения сельского хозяйства. Как-то после поездки по полям мы разговорились с Алексеем Сумароковым, возглавлявшим в то время райсельхозуправление. По возвращении домой пишу три статьи. Первая, про успехи лучшего хозяйства — колхоза имени Куйбышева, проходит на ура. Вторая… Вторая настолько сложные чувства вызвала у редактора Валерия Никольского, что он буквально сорвал оттиск полосы со статьёй со стены, где обычно вывешивались полосы с материалами, которые должны быть напечатаны. Он просто не поверил.

Я пытаюсь убедить редактора в том, что надо всё-таки опубликовать её, что ручаюсь за каждое слово. На все доводы один ответ: «Нет, нет, нет!» «Ну, хорошо. Нельзя напечатать, так отправьте в обком, пусть там ознакомятся». Так и сделали. Через полторы недели Никольский позвонил секретарю обкома Шишкину.

— Шишкин сказал, что читал твою статью вместе с первым секретарём обкома Банниковым. У них там волосы дыбом встали.

По неопубликованным статьям была создана межведомственная комиссия. Она разработала меры по подъёму отрасли в районе. Ситуация начала улучшаться.

Всегда буду говорить: интересным было то время. В селе кипела жизнь, и меньше всего к ней подходило определение «застой».