Журналистом, по большому счёту, может считать себя, наверно, лишь тот, кто обрёл имя на этом поприще. По нынешним временам — немалая редкость. Газета же продолжает пользоваться читательским спросом, когда в ней различимы голоса и позиции авторов, чьи суждения выдают, как правило, масштаб их личности. А уж если это и впрямь личность, то непременно своего рода уникум. Как, например, Олег Быков, который давно обладает собственным именем в иркутской журналистике.

И не только в силу присуждения ему многих знаков профессионального отличия, в том числе «золотого» отлива. Вот уже тридцать три года Олег Васильевич, отклоняя любые заманчивые предложения, дышит воздухом милой его сердцу «Восточки», вольно или невольно в чём-то влияя примером своей беззаветности и самозабвенности на её нравственный климат. И не в последнюю очередь — на качество публикуемых материалов, поддерживая высокую планку требований к любому тексту, который приходит через его руки.

Застать Олега Быкова в редакции весьма проблематично. По командировкам он, похоже, своё отъездил, но культурная и научная жизнь, которую он призван освещать на страницах «Восточно-Сибирской правды», в областном центре достаточно интенсивна. Успеть везде всё равно невозможно, однако стараться надо. Поговорить, что называется, по душам ему абсолютно некогда. Да особо-то он и не склонен в свою внутреннюю жизнь кого-либо впускать. Отнекивается да отшучивается: «Любовь моя, ты же всё обо мне знаешь!» Так он привык обращаться ко всем представительницам слабого пола, и в коллективе никто не удивляется, слыша его «радость моя» или «маленькая моя», а то и вовсе нежное — «ребёнок мой».

Однако плохо я, оказывается, знала своего коллегу. А сказать правду, только теперь, когда так много интересного открылось мне в его натуре и творчестве, поняла, как поверхностно-прилипчивы бывают наши представления друг о друге. Первым, кто разрушил этот стереотип, стал человек, которого Олег Быков, понимающий толк в талантах, сразу приветил в «Восточке». С той поры его фамилия регулярно украшает страницы газеты. Журналист даже посвятил большой очерк своему постоянному автору, когда их связали узы настоящей мужской дружбы.

«Зверский привет» от Семёна Устинова

Ну да, я не ошиблась в своих ожиданиях, обратившись к кандидату биологических наук, почётному члену Всероссийского общества охраны природы, заслуженному работнику охотничьего хозяйства России, первому в Иркутске заслуженному экологу РФ (сейчас их трое), а теперь уже и писателю Семёну Климовичу Устинову.

— Олег Быков сразу привлёк моё внимание тем, как точно и тонко редактировал мои материалы. Я-то исследователь и наблюдатель природы, а он, горожанин, где обрёл такой глаз в описании её, чтобы отсекать лишнее и ненавязчиво вставлять словцо, которое тут же усиливает мою фразу? Мы стали общаться. И как-то я позвал Олега поехать вместе на площадку напротив Хужира, где я три года подряд в научных целях жил по два месяца и больше.

Нас завезли туда на машине. У места названия не было, а Олег тотчас назвал его Луковой поляной: там дикий лук, рядом журчит хрустальный ручей, две палатки поставили — одну для жилья, другую, поменьше, для продуктов, а на рассвете каждое утро поднимаемся высоко в горы и допоздна наблюдаем там медведей, изюбрей — как раз это моя научно-исследовательская тема. Я подумал: парень к таким тяжёлым условиям не приучен, скоро потеряет интерес. А в нём интерес только разгорался! (Смеётся). Там был отшнурованный от Байкала маленький заливчик, в нём водились окуни и щуки, а у нас, конечно, был спиннинг с собой. Пошли с Олегом завтрак добывать. Я бросаю спиннинг, чувствую хороший рывок с остановкой, а чуть-чуть потянул — оторвался. Так может только одна рыба — щука: протащиться на железных крючьях метров десять, оторваться и снова тут же схватить!

— На одни и те же грабли, как у людей?

— Точно. У неё пасть вся жестяная, какой нет, наверно, даже у акулы. Она вся усыпана зубами острейшими, направленными в глотку, у неё даже жабры имеют эти зубы. Словом, подтягиваю к берегу эту щучищу, с метр длиной, мы потом взвесили — 7 кило. Кричу Олега: велю зайти в воду, руку вот так положить на воду и ждать. Как только я подтяну щуку на блесне под его ладошку, он должен сразу за глаза рыбу хватать и выбрасывать. Олег блестяще справился с этой задачей. Правда, оборвался в воду, но не глубоко, вымок только. Щуку сфотографировали и назвали Варварой — за варварское к нам отношение (смеётся). Причём восхитило меня то, что Олег, сколько мы там ни жили, ни разу не сказал, как другие, мол, давай насушим, навялим рыбы. Его материальное абсолютно не интересовало. Он был полон переживаний, восторга от общения с природой, азарта какого-то священного.

Был случай, я пожалел убить медведя, хотя имел разрешение. И ни вопроса от Олега, что вот упустили зверя, наоборот: как здорово, что мишка цел остался. Редко в жизни я встречал такое благородное, на мой взгляд, качество благоговения перед природой, любовь к ней. Это, мне кажется, нас и объединило. Мы очень хорошо друг друга понимаем. Поэтому я очень рад, горжусь и благодарен судьбе, что она в друзья мне именно такого человека послала. Это же самое я могу сказать и о Валентине Григорьевиче Распутине, мы много тоже бывали с ним в тайге, сплавлялись по Лене и т.д. — вы читали, конечно. Это редкие люди, таких мало.

В наше одичавшее время преданность в дружбе выделяет Олега из многих знакомых мне людей. Он очень честен во взаимоотношениях, и, случись что со мной, хватанёт ли ветерок в другую сторону, он, я совершенно уверен, никогда не отвернётся. Звоня ему, говорю часто: «Зверский привет!» Он всегда взахлёб хохочет, как будто слышит впервые. Но такое я могу позволить только с самым близким человеком.

«Удивительно весёлый художник»

Так назвал Олега Быкова автор его замечательного портрета иркутский художник Алексей Лукьянчиков, познакомившись с книгой журналиста «Карнавал и молитва». Рецензию на неё он озаглавил исчерпывающе: «Моя настольная книга». Кто всмотрелся, вчитался и вдумался в издание, под обложкой которого собраны опубликованные в разные годы на страницах «Восточки» произведения Олега Быкова, тот с высокой оценкой признанного мастера кисти легко согласится. А для себя я открыла неожиданный эффект повторного обращения к этой книге, когда раз за разом тебе открывается в ней новая глубина и многозначность юмористических и сатирических рисунков, смешных комиксов, стихотворных миниатюр и фельетонов, в лирике — поэтичность образов, в очерках и публицистике — гражданский темперамент автора.

К слову, сам он убеждён, что истинное его призвание — художник. Рисованием увлёкся рано, со школьных лет, как и философией, любовь к которой сопровождает Олега Васильевича всю жизнь.

— Елена Ивановна Яковлева, редактор «Восточки», позвав меня в газету, уже знала по «Ангарским огням», что я рисую. И с первых дней сказала, чтобы я иллюстрировал все сатирические рубрики. И я попал на своего конька, настолько мне это нравилось, да ещё за рисунки хорошо платили, а мне надо было кормить семью, и я рисовал много и с удовольствием. Сейчас в этом качестве я в своей газете не востребован, но готовлю книгу рисунков, то есть продолжаю заниматься любимым делом. И пишу о художниках, среди которых у меня много друзей. Я остро не удовлетворён сделанным и компенсирую это размышлениями о них и их творчестве, это моя любимая тема. А вообще кем только я не был за прошедшие годы в редакции! И фоторепортёром, и спецкором, и обозревателем, и ответственным секретарём — долго перечислять.

— Что же из всего передалось по наследству сыновьям?

— За ребят я спокоен: трудяги по духу. Женечка, старший, из журналистики ушёл сейчас к другу в строительство, на наши гонорары жилплощадью не обзаведёшься, а у него двое детей. У Алёши тоже двое, но помладше возрастом. Он главный дизайнер в местном приложении к газете «Московский комсомолец», оформлял первую мою книгу, поможет скомпоновать и книгу о художниках, там всё в цвете задумано.

«Чтобы быть умным, надо быть добрым»

Предаваться воспоминаниям Быков не любит. Да и где взять время на них человеку с такой неуёмной активностью, вдобавок — с повышенным чувством долга перед друзьями? Ведь он, кажется, единственный в Иркутске, кто по первому зову, а иногда и не дожидаясь его, спешит к матери братьев Преловских. Нине Владимировне в конце ноября стукнуло 99 лет, но она в ясном уме и столь прекрасной памяти, что впору позавидовать, когда она наизусть читает стихи своего мужа, расстрелянного как враг народа в 38-м году, и старшего сына, москвича Анатолия, лауреата Государственной премии.

Олег был дружен с младшим, Валерием, вместе росли в Черемховском переулке, а потом сгинул парень где-то в тайге, и коротает мать свой век в тяжком одиночестве. «Восточка» рассказала о её судьбе в прекрасном очерке журналиста Быкова, над рабочим столом которого висит её фотоснимок.

Попал в больницу с сердечным приступом инициатор детского циркового коллектива, в поддержку которого не раз выступал на страницах газеты Олег Васильевич, и вот он уже спешит в свой выходной на Синюшину гору — поддержать человека в беде. Свои переживания носит в себе, на чужие сострадателен и отзывчив.

Великодушие — черта сильных характеров. Когда-то Олег сформулировал для себя принцип: «беру по необходимости, отдаю охотно». Дарить он действительно любит. Художественную литературу — детскому дому, картины — Дому ветеранов, много своих рисунков раздал, фотографий цветных, угощает фруктами-ягодами с дачи. Всё по собственной инициативе. А уж если кто попросит — в лепёшку расшибётся, сделает. Именно так стал читать студентам-старшекурсникам ИГУ журналистское мастерство: не за копейку — друзей-преподавателей выручить. Ну, а собственно про «Восточку» и говорить не приходится. Ей отдан весь жар души.

— Олег, один московский коллега, причём талантливый, считает, что наше ремесло стоит на цинизме и самоуверенности.

— Категорически не согласен! Честность. Это главное профессиональное качество. Я не шёл против совести и не славословил. Меня спасала ирония, а поддерживал бунтарский дух и привитое философами отвращение к кумиротворению. С цензурой приходилось бороться, много раз снимали уже завёрстанные материалы с полосы. Даже невинные, на мой взгляд, репортажи, например, о производстве искусственных изумрудов в Институте геохимии. И всё равно — «Восточка» взяла меня в плен сразу. Звали в АПН, и куда только ни звали, я не стал рыпаться и суетиться. Мне нравится та свобода, которая здесь у меня была и есть. Меня никто и никогда в ней не ущемлял.

— А промывка мозгов, о которой ты так красочно и с юмором поведал в статье «Приводные ремни», запечатлев незабвенного главного идеолога Приангарья тех лет?

— О, об этом целую книгу можно написать, собрав воспоминания всех востсибправдовцев, побывавших у него на ковре. А для разнообразия Евстафий Никитич Антипин устраивал иногда свои разносы прямо в редакции. Сейчас это без смеха уже невозможно вспоминать, артист-то он был ещё тот. Но тогда, конечно, мы все некомфортно себя ощущали, мягко говоря. Достаточно было звонка из «серого дома» от партдеятеля любого ранга, даже самого низшего звена, чтобы тебя обвинили в аполитичности или «идеологической импотенции». И кто? Твои же коллеги, напуганные гневным вопросом «оттуда», почему, например, в репортаже с улицы Ленина не упомянут горком партии…

Однако памятно и другое. Мои критические статьи, а их было великое множество, бесследно не проходили. По ним принимались меры, заседало бюро обкома, сняли, помню, когда факты подтвердились, секретарей Катангского, Слюдянского, Шелеховского райкомов партии. До суда не раз дело доходило, но ни один иск к газете и ко мне, как её автору, о защите, чести и достоинства не был удовлетворён. Жареными фактами мы не увлекались, проверяли всё досконально, чтобы выстрел не был холостым. Ни тогда, ни сейчас никто меня не заставит делать то, что мне не по душе. Я никогда в жизни не ходил в строю — я не про армию, разумеется. И я счастлив, что чувствую свою внутреннюю свободу, которая помогла и помогает мне выстоять в житейских бурях и страстях.

— А пожелания к юбилею?

— Лёгкого пера коллегам и достойной оплаты их труда!

Что добавить к сказанному? В детстве Олег Быков любил рисовать, разумеется, в своей, юмористической манере, хотя продвинутый одноклассник предупредил, что рисовать Ленина и Сталина без специального разрешения нельзя. Он и по сегодня живёт и действует без какого-либо спецразрешения, следуя исключительно призванию, а также своим пристрастиям и предпочтениям. Иметь в редакции такое перо — честь для любой газеты.

Вера ФИЛИППОВА