Карл Карлович фон Нейман, один из блестящих выпускников Дерптского университета пятидесятых годов девятнадцатого столетия, определён был на службу в Пулковскую обсерваторию. А оттуда направлен дальше, на восток — между прочим, с большим повышением в должности. И всё бы тут хорошо, да только в Риге у молодого учёного оставалась невеста.

Возвратился Карл Карлович уже в середине семидесятых. И первое, что он сделал, — женился. На той самой невесте, ждавшей его двадцать лет.

Впрочем, никто из знавших Карла Карловича не удивился. Незаурядный, яркий, наделённый редким магнетизмом, он с удивительной силой притягивал к себе. И повидал столько, что рассказов хватило на весь оставшийся век.

Начать с того, что из Пулково Карл Карлович был направлен не куда-нибудь, а в Пекин, но не доехал: в Красноярске повстречал нескольких земляков и неожиданно для себя закутил, да так, что это затянулось на несколько лет. К началу шестидесятых он считался уже навсегда потерянным человеком, и когда каким-то попутным ветром занесён был в Иркутск, его только из жалости приняли на работу в аптеку.

Между тем мрачная страница в жизни фон Неймана постепенно перевернулась, его недюжинные способности обнаружились с новою силой, и на них обратили внимание в Восточно-Сибирском отделе Императорского Русского географического общества. Карла Карловича немедля приобщили к общему делу: он участвовал в знаменитой Чукотской экспедиции, продолжавшейся больше трёх лет. А после неё был отправлен в Тункинскую экспедицию. И член распорядительного комитета общества из него получился деятельный и толковый. Научная, исследовательская работа буквально преобразила его жизнь, клонящаяся к закату судьба начала новое восхождение.

«Смерть застала его на посту исследователя»

Нечто похожее произошло и с Яном Черским. Восемнадцатилетним студентом он был сослан в Сибирь за участие в польском восстании. И волею случая сразу же познакомился с одним томским учёным. После, переехав в Иркутск, сошёлся с исследователями Годлевским и Чекановским и при их поддержке занялся серьёзной научной работой. Так и не получив университетского образования, он стал признанным учёным, чьё имя буквально прописалось на картах Сибири. Он и умер «на карте» — во время очередной экспедиции, в 120 верстах севернее Средне-Колымска.

Характерно, что даже самая его смерть подтолкнула к новым исследованиям — работы Черского подхватили, продолжили барон Толь и лейтенант Шилейко.

Девятнадцатый век манил ещё хмелем открытий, мифическая земля Санникова дразнила воображение; монгольские рунические знаки, старинные рукописи и загадочные рисунки пробуждали дремлющую интуицию. Купеческий сын Николай Ядринцев «заболел» историей Азии и на стыке знаний открыл, что древняя столица, таинственный Каракорум недалеко от русской границы, на Орхоне. Много лет спустя, весной 1889 года, он отправился в экспедицию и нашёл-таки свой Каракорум! Право же, он был счастлив, возвращаясь в Иркутск с дорогими обломками и уже мечтая о следующих открытиях!

Ядринцев и умер в разгар исследований поздним вечером 1894 года, продолжая думать, анализировать. На панихиде во ВСОРГО музейный консерватор Попов очень точно сказал о нём: «Смерть застала его на посту исследователя».

Географическая столичка

В зиму 1895-1896 годов в Иркутске жили члены французской научной экспедиции, прибывшей в город ещё 12 ноября. Возглавлял её господин Шафанжон, известный исследователь Южной Америки. Иркутск был для него вынужденной остановкой на пути в северную Монголию и Маньчжурию. Несомненно, вынужденной, но оттого не менее желанной. Зимовка в Иркутске, через который проходили пути многочисленных экспедиций, откуда снаряжались многочисленные экспедиции, была настоящим подарком для учёных.

Можно было не спеша отсмотреть все коллекции музея ВСОРГО, всласть надышаться удивительным воздухом этого города — географической столички, где даже пристав полицейской части Добронравов собирал гербарии, составлял замечательную коллекцию киренской флоры (150 видов, 400 экземпляров). А доктор Кириллов доставил в музей палицу с острова Самоа, принадлежавшую одному из туземцев и украшенную волосами убитых врагов.

Губернатор и генерал-губернатор, общаясь с иностранцами, охотно и со знанием дела рассуждали о снаряжении экспедиций. Рассказывали об иркутских купцах, членах-соревнователях ВСОРГО, берущих учёных в караваны «приказчиками», издающих их научные труды, финансирующих долгосрочные экспедиции.

50-летие путешествия по Сибири Александра Фёдоровича Миддендорфа отмечено было общим собранием ВСОРГО, герою вечера послана поздравительная телеграмма. Это было в феврале 1893 года, а десятью годами раньше Иркутск отдавал высокие почести американской экспедиции под началом Джорджа де Лонга.

Как моряк Лич оказался в Иркутске

С начала 1880 года в Иркутске с интересом следили за передвижением корабля «Geanette» с участниками экспедиции на борту. Она исследовала Ледовитый океан непосредственно у берегов Сибири, хотя организована была на средства издателя газеты «Нью-Йорк геральд» Д. Беннета и проходила под патронажем военно-морского министерства и конгресса США.

Два первых года были удачными для участников экспедиции: им посчастливилось открыть три неизвестных острова в Восточно-Сибирском море, провести интересные гидрологические, метеорологические наблюдения. Но в июне 1881 года пароход «Geanette» затёрло льдами.

Члены экипажа спасались на трёх лодках, и сначала им удавалось держаться вместе, но в 50 милях от устья Лены из-за ветра и тумана американцы потеряли друг друга из вида. Две лодки прибило к инородческому поселению Болуенга, а третью, с начальником экспедиции Джорджем де Лонгом и ещё тринадцатью членами экипажа, вынесло на безлюдный берег и тем самым обрекло на голодную смерть.

Известие о гибели «Geanette» пришло в Иркутск 13 декабря 1881 года, а в начале января 1882-го прибыли оставшиеся в живых американцы — моряк Лич и ещё пять матросов. Они оставались в Иркутске до 27 февраля, после чего отправились дальше, на родину. А 5 декабря 1883 года иркутяне встречали останки экипажа «Geanette».

Члены распорядительного комитета ВСОРГО и представители городского общества выехали к Якутской заставе. На Тихвинской площади был воздвигнут траурный павильон, и 6 декабря здесь состоялось возложение венков: от общества офицеров, общества врачей Восточной Сибири, от городского общества в целом, от ВСОРГО, от сибирской прессы и, наконец, от женщин города Иркутска. 7 декабря открылось общее собрание членов Восточно-Сибирского отдела географического общества, на котором предложено выбить имя Джорджа де Лонга на фризе музея ВСОРГО.

9 декабря при громадном стечении народа, с присутствием войск и военных музыкантов проходили проводы останков американцев. Произносились трогательные речи, читались стихи «На гроб капитана де Лонга и его товарищей»; процессия шла до самого перевоза через Ангару, где в довершение всего произвели три пушечных залпа.

Памятник-читальня

В 1857 году Императорское географическое общество прислало в Иркутск уведомление, что старшему учителю иркутской губернской гимназии, коллежскому секретарю Ричарду Карловичу Мааку, совершившему из любви к науке две сложные и опасные экспедиции (в долину Вилюя и на Амур), высочайше пожалована пенсия — 300 руб. в год. А кроме того, господин Маак награждён орденом Святого равноапостольного князя Владимира 4-й степени.

Тридцать один год спустя пенсией был отмечен и ещё один иркутский исследователь, член ВСОРГО Григорий Николаевич Потанин.

Пенсия как бы предполагала долгую и спокойную старость, но очарованные странники оставаться на месте положительно не могли, да и век большинства из них был очень короток. Ян Черский умер в сорок семь, Николай Витковский покончил с собой в сорок восемь; в пятьдесят, прямо посреди путешествия (в Китае, близ Чунцзин-фу), скончалась Александра Викторовна Потанина, вместе с мужем совершившая три больших экспедиции, растянувшиеся на пятнадцать лет.

О своих открытиях Александра Владимировна рассказала в статьях и этнографических очерках, был и детский рассказ о бурятском мальчике Дорджи. Не случайно память Потаниной иркутяне почтили открытием бесплатной читальни, после переросшей в центральную городскую библиотеку.

Роль женщин-географов вообще особая роль, достойная и отдельного, может быть, рассказа. Пока же только самый крошечный эпизод: после смерти Черского друзья и коллеги его собрали деньги нуждающейся вдове. Сумма вышла внушительная, но Марфа Павловна Черская, не колеблясь, отказалась от денег в пользу будущих авторов лучших научных открытий.

Она сделала это с большим удовольствием.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.