«Есть основания полагать, что именно в связи с выполнением служебной деятельности произошли уже пять случаев поджога частных надворных построек и жилых домов государственных гражданских служащих Куйтунского лесничества».

(Из письма начальника территориального управления агентства лесного хозяйства Иркутской области по Куйтунскому лесничеству В.В. Серкова в адреса прокурора Куйтунского района, начальника ОВД по Куйтунскому району и руководителя агентства лесного хозяйства Иркутской области).

Грунтовая дорога петляет меж полей, поросших высоким бурьяном. Она ещё не разбита техникой. Перед нами всего-то два-три свежих следа, чётко отпечатавшихся в оттаявшей грязи. Я на них не обратил внимания: на то она и дорога, чтобы по ней ездили. Но Вадим Серков, сидящий за баранкой, сбрасывая скорость, вглядывается в след в тех местах, где он пропечатался особенно чётко. В деревне, оказавшейся на нашем пути, след потерялся, но вновь оказался перед нами, как только машина выскочила за околицу.

— Это не три, это один след, — объяснил Вадим Вячеславович моё заблуждение. – Впереди трактор «Беларусь» с телегой. Совсем недавно проехал. Мы его наверняка догоним. Деревень впереди больше нет, значит, в лес едет. И похоже, не за берёзовым соком…

Вадим Серков — потомственный лесовод. Любовь к лесу и заботу о нём он перенял от родителей. Многие годы Вадим Вячеславович руководил Карымским лесхозом в Куйтунском районе, а в нынешнем январе, в связи с коренной перестройкой низшего звена государственного управления лесами, назначен начальником территориального управления агентства лесного хозяйства Иркутской области по Куйтунскому лесничеству. С начала года, в соответствии с новым Лесным кодексом, функции ведения лесохозяйственных работ и функции контроля, охраны и защиты леса окончательно разделены. Лесхозы стали автономными специализированными предприятиями, ухаживающими за лесом и выполняющими в лесу всевозможные договорные работы. А лесничества, которые раньше были структурными подразделениями лесхозов, теперь выведены из их состава и напрямую подчинены агентству лесного хозяйства Иркутской области.

Теперь это бюджетные учреждения, не имеющие права зарабатывать собственные средства за счёт эксплуатации лесных ресурсов. Их главное дело – контроль правильности и законности эксплуатации этих ресурсов всеми другими, включая местное население. Но стало ли лесу лучше от очередной реорганизации? Поговорить об этом можно было бы и в уютном начальственном кабинете, только Серков, насколько я знаю его по прежним встречам, человек в принципе не кабинетный. Выслушав вопросы, он встал из-за стола: «Пошли. Не только расскажу, но и покажу».

— Вон, видите, — показывает он на обгоревшую «Ниву», стоящую на противоположной стороне улицы. – Это машина моего брата Петра. Он заведует в лесничестве мастерским участком. На этой машине патрулировал леса. Её сожгли несколько дней назад. Ночью облили соляркой с бензином и ведро рядом бросили.

Мы сели в машину, но уже через несколько минут Вадим Вячеславович притормозил на одной из куйтунских улиц и показал на обгоревший угол деревянного гаража одной из усадеб.

— Здесь живёт Сергей Лазарев, начальник отдела, — говорит Серков. – Кость в горле самовольных порубщиков. Подкупить его невозможно, поэтому кто-то решил или отомстить, или напугать. Гараж поджигали несколько недель назад, а в ночь, когда сожгли «Ниву», облили бензином и соляркой дом, но подпалить не успели, спугнул кто-то. Можно съездить ещё к Алексею Пушмину. Он работает у меня участковым лесничим. Ему дважды поджигали забор и ворота…

Усадьба Пушмина оказалась не по пути, и Серков, проехав не-сколько километров по Московскому тракту, повернул машину на грунтовку, в сторону берёзовых колков, разбросанных среди за-брошенных или просто запущенных, поросших бурьяном полей. В одной из рощиц сквозь полупрозрачную белизну я увидел внизу, на земле, тёмно-зелёные ворохи. Чуть подался вперёд, чтобы рассмотреть лучше…

— Это кроны поваленных сосен, — ответил на незаданный вопрос Вадим Серков. – То, что от деревьев осталось.

А осталось почти всё. Чёрные лесорубы забрали только нижние четырёхметровые сортименты, пригодные для экспорта. Пиловочник им не нужен.

— Нелегалы заготавливают лес по-разному, — рассказывает главный лесной инспектор Куйтунского района, быстро вращая баранку. – Некоторые, как эти, берут только экспортник. Другие забирают всю деловую древесину, оставляя на месте преступления лишь вершины и сучья.

Но и те, и другие, по словам Серкова, действуют одинаково нагло. Они опасаются встречи только с лесниками да с милицией, не обращая внимания на местное население. Знают, что никто на них жаловаться не станет. И действительно, свидетелей при расследовании лесонарушений отыскать почти невозможно, хотя незаметно вырубить и вывезти этот лес не получается в принципе.

Может, ошибаюсь, но беда, как думается мне, в том, что жители лесных посёлков перестали считать кражу леса на корню преступлением. Десятилетиями почти никто из непосредственных порубщиков, и уж тем более из организаторов нелегальных рубок, не наказывается по закону. А преступление без наказания перестаёт быть преступлением в сознании людей. К громким словам и заклинаниям поставить заслон лесным ворам люди относятся теперь примерно так же, как в советское время относились к призывам построить коммунизм: на собраниях о светлом будущем говорили убеждённо, даже с воодушевлением, хотя все, начиная с октябрят, знали, что коммунизма никогда не будет.

Спроси сегодня любого жителя таёжной деревни о его отношении к нелегальным лесорубам – обязательно получишь в ответ поток пафосных и правильных слов об организованной преступности и попустительстве властей. А в сознании совсем другое: на суде никто не укажет пальцем на соседа, который всю зиму был в поднайме у той самой преступности и вырубал тот самый лес за околицей, в котором ещё прошлым летом его же ребятишки собирали грибы. Сосед – он свой и поэтому хороший. А лесники, отобравшие у него бензопилу, этого не понимают и потому плохие: «Зачем своего-то хватают?! Он просто заработать хотел, а в деревне работы нет. Пусть ловят чужих, что из города в наши леса понаехали».

Утром, ещё до поездки, я успел встретиться с Сергеем Лазаревым и Петром Серковым. Они государственные лесные инспекторы, то есть те люди, которые по должности выявляют лесонарушения, составляют акты и протоколы. Участвуют в задержании нарушителей на лесосеках, в изъятии их техники, бензопил. В новых условиях лесная охрана работает жёстко, бескомпромиссно. С начала нынешнего года запасы ворованного леса на куйтунских пилорамах и железнодорожных тупиках заметно уменьшились, что понравилось не всем.

— Очень большие объёмы вырубались практически бесконтрольно, — рассказывают гос-инспекторы. — Не знаю, как по другим лесхозам, а в Куйтунском творилось страшное. Рубили прямо за огородами, в деревнях. На дома деревья падали.

— Значит, и рубили деревен-ские?

— И деревенские, и город-ские: из Тулуна, Зимы, Иркутска. Кто добрался до леса с пилой, тот и валил. Были и организованные бригады. Те вырубали лес огромными площадями. Но в основном так: частники из деревень, из райцентра, из ближних городов приезжали со своей техникой. Заскочат, 100 – 200 кубов свалят, загрузят, увезут. После них – одни вершины. Мы физически за ними не успевали.

— Но кроме вас ещё и милиция есть…

— Конечно. И милиция должна подключаться, и администрация местная, и население — все видят, что творится. Не слепые же. Однако реальной поддержки никакой, ни от кого. В основном так, со стороны наблюдают.

— Вы же предполагаете, кто мог поджечь. Наверное, мстит вам кто-то за составленные акты, протоколы о лесонарушениях, которые вы в милицию передали. Может, в тюрьму с вашей помощью посадили кого-то…

— Да как можно предположить, если в этом году в милицию уже, наверное, больше 60 дел передано. Как определить, кто из шестидесяти? Нас поджигают, потому что мы не даём эту вывозку воровскую делать. А на ней наживаются многие. Значит, мы мешаем не только порубщикам. Мы всем мешаем.

Моё упоминание о тюрьме за лесонарушения вызвало у собеседников скептическую улыбку. Они считают эту меру наказания, прописанную в законе, чисто теоретической, вписанной скорее для острастки, чем для реального исполнения.

— Уголовные дела по самовольным рубкам возбуждаются обычно без лица, — объясняют они мне прописную, на их взгляд, истину.

— То есть?

— То есть, когда милиция приезжает на нелегальную деляну, нарушители уже разбежались, а установить их личности следствие то ли не может, то ли не хочет. Вот и мусолится уголовное дело «без лица» и без всякой перспективы наказать виновных.

Дела «с лицами» тоже бывают. Иногда лесники собственными силами задерживают и доставляют в милицию и порубщиков, и бензопилы, и даже технику. А потом, через несколько дней или недель, вновь задерживают ту же самую технику на тех же или других нелегальных делянах. Юридические нюансы таких явлений государственная лесная охрана комментировать не берётся…

На мой вопрос, стала ли система государственной охраны леса после реорганизации лесхозов более эффективной, Вадим Серков отвечает не сразу. Долго молчит, думает, аккуратно объезжая по скользкой, грязной лесной дороге торчащие сбоку макушки поваленных сосен с густо-зелёной хвоей.

— Это территория бывшего областного межхозяйственного лесхоза, — кивает он на хвойные завалы за окном машины. – В прошлые годы здесь привыкли рубить безнаказанно. Материалы на эти вырубки уже в милиции, но результат нам пока не известен. Не может такого быть, чтобы милиция совсем уж не могла никого найти. Работники лесничества, они по закону не могут при-влечь нарушителей к уголовной ответственности. Бывает, что порубщиков даже за руку приводим в милицию, но в суде выясняется, что у них не было умысла…

— Я слышал про преступление «без лица», а что значит «не было умысла»?

— Так они объясняют, что их какой-то Вася или Ваня нанял и сказал, что все документы у него в порядке. Они поверили обманщику и рубили без всякого плохого умысла. Фамилию васи-ванину и где он находится, они, конечно же, не знают, потому что расчёт получали прямо на лесосеке. Суд им верит и отпускает. Только васю-ваню, главного преступника, никто найти не может. А то, что функции лесного хозяйствования и контроля с нынешнего года по разным организациям развели, – это хорошо. Было бы ещё финансирование нормальное. На весь Куйтунский район выделены всего 12 ставок государственных лесных инспекторов. Если учесть, что пятеро-шестеро из них будут безвылазно находиться в конторе, оформляя документацию… Впрочем, даже оставшиеся шесть-семь человек сумели существенно повысить эффективность лесного контроля. По-этому и начались поджоги, которые впору уже называть массовыми.

Как понял я из разговоров с В. Серковым, в первую очередь реорганизованной лесной охране нужно со стороны родного государства, которому они служат, не столько даже увеличение финансирования и штатов, сколько эффективная, надёжная государственная защита от посягательств преступников, хозяйничающих в наших лесах «без лица и умысла». Надо, чтобы милиция, следствие, прокуратура отыскали наконец-то неуловимого васю-ваню, если такой существует в реальности, а главное – нашли поджигателей. Без этого «как лучше» не получится. Без этого будет «как всегда», и через год другой в Правительстве и в Госдуме вновь заговорят о необходимости новой реорганизации государственного управления лесным хозяйством страны. Куйтунская ситуация типична для всей нашей области и для страны.

…В ОВД по Куйтунскому району я приехал без предупреждения и нужных людей на месте не застал, поэтому предметного разговора не получилось, но не по вине милиционеров. Надеюсь, что он состоится в будущем. А вот младший советник юстиции, заместитель прокурора района Ольга Шульгина, в кабинет которой я вошёл буквально за не-сколько минут до начала совещания у прокурора района, посчитала нужным даже задержаться, чтобы выразить свою личную позицию и отношение районной прокуратуры к поджогам, совершённым, как считают многие, включая пострадавших, для устрашения инспекторов.

— Я лично думаю, что это однозначно связано с активизацией работы лесничества по выявлению незаконных порубок, с профессиональной деятельностью государственных лесных инспекторов, – уверенно говорит она. – Имущество Пушмина, Лазарева и Серкова поджигали после выявления серьёзных лесонарушений, это подталкивает к определённым выводам.

— Ольга Георгиевна, сегодня ситуация складывается так, что, защищая леса, государственная лесная охрана сама оказалась не защищённой со стороны своего государства. В опасности находятся не только инспекторы, но и их семьи, включая маленьких детей…

— Это наша обязанность – их защищать. Надо ужесточать борьбу с лесной преступностью, бросить все силы и средства нашего РОВД, чтобы раскрывать эти преступления. Я считаю, что это не просто обязанность, это дело чести – защитить лесных инспекторов. На рабочей группе мы уже обсуждали этот вопрос. Он будет находиться под нашим контролем.

… — Вон они, «добытчики», – В.В. Серков остановил машину и показал через поле вперёд, где к далёкой чёрной стене соснового леса спокойно и неспешно при-ближается «Беларусь» с тёмно-зелёной будкой в прицепе. – Если будку тащат, значит, не вывозить, а только рубить лес собираются. Давай не будем их пугать. Пусть они сегодня обустроятся, а завтра мои ребята с милицией… Может быть, и вася-ваня с документами к ним подтянется, чтобы объяснить задачу, и поджигатели среди них оказаться могут…

Фото автора