Вдоль Байкальского тракта, где-то между девятнадцатым и двадцатым его километром, на сотни сажен вытянулся деревянный забор. Делая поворот под прямым углом, он затем уходит куда-то в глубь светлого берёзового массива, слегка смахивая на ограду концлагеря, за которой ждут своего часа сотни деревьев. Кажется, ещё нынешней весной этой «зоны» здесь, по соседству с заливом Ангары, не было. И вот на излёте лета она, эта территория гибели нескольких лесных гектаров, определилась как нечто заранее где-то кем-то решённое, а потому не подлежащее обсуждению, тем более – отмене. Ведь смертные приговоры если и становятся предметом общественных дискуссий, вызывая кипение страстей и словесные извержения, то лишь после того, как приводятся в исполнение. Как, к примеру, оперативно исполненная воля «нашего дорогого Никиты Сергеевича», тут же ретиво принятая к исполнению и воспетая, так сказать, по горячим следам фильмом «У озера». Давно нет ни генсека-кукурузовода, ни функционера от кино Герасимова, срежиссировавшего ту киношную агитку, а Байкал, пока ему ещё хватает сил, сопротивляется никому не нужному грязному производству на своём берегу.

Человечий век в сравнении с жизнью не людьми сотворённой природы – призрачная мимолётность. Даже самые-самые «любимые и мудрые» уходят, не выпросив ни дня, ни минуты сверх того, что им определено судьбой. Кто знает, может быть, как раз эта несоизмеримость во времени провоцирует вседозволенность, уверенность в непогрешимости тех, кто личную волю ставит выше здравого смысла? Не знаю, как ты, уважаемый читатель, но я внутренне сжимаюсь, когда слышу о том, что сегодня, опускаясь на дно Байкала, экспедиция тщится не только разгадать великую тайну его жизнестойкости, но и найти нефть. Как считает бравый полярник Челингаров, «разведать запасы углеводородов для будущих поколений». О том, что «для будущих поколений» пресная вода окажется дороже нефти, ибо от неё, прозрачной и чистой, а не от «чёрного» или какого там ещё «золота» будет зависеть существование потомков, ретивый депутат Госдумы как-то не задумывается. Недосуг ему и его коллегам, принимающим в парламенте законы, которые природу ставят на ступень ниже сиюминутной коммерции, думать о «высоких материях»: их же всё равно уже не будет, когда жажда схватит за горло Землю.

Когда под топор уходят с благословения природоохранного законодательства гектары леса, обречённого только потому, что он берёзовый; когда свалка на одном берегу Байкала отравляет всё окрест, ибо нет средств её вывезти в специально отведённое для того место; когда на другом его берегу, издеваясь над естественной красотой ландшафта, один за другим растут уродливые особняки, от которых разит дурно-вкусием толстосумов, ибо кому же придёт в голову подчинять бредовые фантазии нормальному архитектурному стилю… Тогда какой же малостью кажутся все эти мелкие порубки; или эти мусорные скопления, коими дачники «метят» дороги к своим садоводствам; или медленно умирающие зелёные уголки современного города.

Скорее всего, «на наш век хватит» — психология не сегодня и даже не вчера въевшаяся в сознание. Легко прощающая привычные, понятные промашки. Иные из них настолько «домашние», что смахивают на детектив, с позволения сказать, «местного разлива». Как, к примеру, таинственное происшествие с компьютерным обеспечением программы замкнутого цикла на очистных БЦБК, который наконец должен быть введён 15 августа. Слышали, наверное? Стоило программисту на минуту отлучиться – злоумышленник (шпион или просто разбойник?) тут как тут. Стащил секретный ноутбук, таивший в себе заветную программу, и был таков. Опять отложат судьбоносное событие? Ничего, Байкал столько ждал – подождёт ещё «немного»…