Реабилитация
втихую?

А. АЛЕКСАНДРОВ,
Общество "Мемориал".

18 апреля 2000 г.
Конституционный суд Российской
Федерации в очередной раз вернулся
к рассмотрению вопроса о нарушении
прав граждан статьей 2.1 Закона РФ от
18 октября 1991 г. "О реабилитации
жертв политических репрессий".

Закон от 1991 г.
разделил лиц, преследуемых в годы
террора в уголовном порядке и
членов их семей, на две группы. В
первую группу были отнесены те, кто
подвергался аресту, ссылке,
высылке, расстрелам с соблюдением
какой-то видимости норм правосудия:
заводились уголовные дела,
проводилось следствие, выносились
приговоры. Будучи впоследствии
признанными невиновными, такие
люди по закону считаются
собственно жертвами политических
репрессий. О чем самим жертвам, если
они остались живыми, или
родственникам жертв выдается
специальное удостоверение. А члены
семьи безвинно пострадавших были
отнесены во вторую группу лиц, к
которым репрессии как бы напрямую
не применялись, задели косвенно.
Таким лицам вместо удостоверения
по закону выдавалась только
справка, суть которой удостоверить
в том, что лицо не является жертвой,
а только, пострадало от репрессий.
Разный статус лиц, отнесенных в
первую или вторую группу,
подразумевает разный перечень
компенсационных льгот, которые и
без того, даже для первой группы,
имеют чисто символический размер.

Терминология,
в которую законодатель облек
юридически разные институции,
озадачивала. Почему пострадавший —
не жертва? Но расхождение
юридического содержания,
вложенного в бытовую терминологию,
со здравым смыслом, было не самым
главным. Слишком уж разделение
реабилитируемых лиц на две группы
напоминало зловещее деление
репрессируемых в годы террора на
две категории. Первая категория —
те, кто шел под расстрел, вторая
категория — те, кто направлялся в
лагеря. В годы репрессий и те, и
другие были жертвами. И еще не
известно, кому "повезло". Тому,
кто отмучился сразу, попав под
расстрел, или тому, кто был осужден
на 25 лет лагерей.

Большая
часть последующих редакций Закона,
его изменений и дополнений
касались восстановления
справедливости в отношении детей
репрессированных. В жизни
выявлялись уникальные случаи.
Старшие дети, сосланные вместе с
родителями, считались жертвами
политических репрессий, а ребенок,
приехавший в ссылку в животе
беременной матери и рожденный на
другой день по прибытию родителей к
месту ссылки, таковым не считался.
Дети врагов народа, принудительно
попавшие в спецучреждения,
считались жертвами. А те, кого
вырастила тетка, узнавшая об аресте
родственников, сорвавшаяся с места,
выхватившая племянников из-под
катка репрессивной машины и
увезшая их подальше жертвами
репрессий почему-то не
признавались. Были и другие
казусные случаи.

Разрешает
эти несуразности определение
Конституционного суда за N 103-О от 18
апреля 2000 г., согласно которому все
несовершеннолетние дети,
оставшиеся без попечения одного
или обоих родителей, необоснованно
репрессированных по политическим
мотивам, теперь признаются
жертвами политических репрессий.

Принятое в
апреле 2000 года определение
Конституционного суда было
опубликовано только в августе 2000 г.
и адресовано не законодателю с
требованием изменить
законодательство, а
непосредственно "судам, другим
органам и должностным лицам".
Здесь явно проглядывает стремление
Конституционного суда
соответствовать динамике жизни. И
стремление обойти Государственную
Думу, в реализации решения,
вынесенного явно и очевидно в
пользу граждан, есть реакция
Конституционного суда на
чрезвычайно медленный ход
законодательных процессов в
Госдуме, не поспевающих за
динамикой жизни.

Еще через
год, 09.08.2001 года, Генеральная
прокуратура РФ, наконец, принимает
ведомственный документ,
предписывающий своим
подразделениям приступить к
пересмотру юридического статуса
детей репрессированных и заменить
им справки пострадавших на
удостоверения жертв политических
репрессий. Целый год потребовался
генеральной прокуратуре, чтобы
прореагировать на определение
Конституционного суда. И произошло
это явно после встречи президента
Путина с председателем
Конституционного суда, где речь шла
о создании механизмов исполнения
решений, принимаемых
Конституционным судом.

Вслед за
генпрокуратурой Министерства
труда России 18.09.2001 года принимает
свое ведомственное постановление
за N 2294-14 "О реализации
определения Конституционного суда
от 18.04.2000 г. за N 103-О.

С одной
стороны, несомненно, что после
постановления Конституционного
суда процесс реабилитации
безвинных жертв политических
репрессий и восстановления их прав
вышел на новый уровень. За
десятилетие действия закона о
реабилитации от 1991 года это,
пожалуй, одно из самых кардинальных
решений в деле признания вины
государства перед безвинно
пострадавшими людьми.

В Иркутской
области из более чем одиннадцати
тысяч, лиц подпадающих под действие
закона о реабилитации, около 3400 лиц
имеют статус жертв, а остальные,
более восьми тысяч лиц, считаются
пострадавшими. Предполагается, что
в ходе пересмотра юридического
статуса детей репрессированных
родителей, еще около трех тысяч лиц
перейдут в разряд жертв
политических репрессий. То есть
соотношение жертвы-пострадавшие в
Иркутской области 1:2 может
измениться на обратное 2:1. Возможно,
такая же картина будет наблюдаться
в целом по России. Этот рост числа
жертв политических репрессий
вдвое, впервые может
восприниматься обществом с
удовлетворением, как показатель
дальнейшего преодоления
трагического прошлого.

Кто-то
удивится, что спустя полвека
процесс реабилитации еще не
завершен и вышел на новый уровень.
Кто-то подумает, какое же
количество судеб было изломано по
дороге к светлому будущему, если
полвека оказалось не достаточно,
чтобы собрать все раскиданные
камни. Что ж, пусть эти скорбные
цифры лишний раз напоминают всем о
том, что возвращаться в прошлое
просто некуда.

Смущает,
однако, ряд моментов.

Определение
Конституционного суда адресовано
не к законодателю, а к "судам,
другим органам и должностным
лицам", которые и откликнулись на
него своими внутриведомственными
постановлениями. Опасность видится
в том, что эти внутриведомственные
документы ни где официально не
публикуются, хотя на их основе
меняется юридический статус
граждан. То есть имеет место
возврат к закрытому праву,
получившему широкое
распространение в СССР, когда,
принцип не знание закона не
освобождает от ответственности"
деградировал до положения, что
гражданам было совсем
необязательно сообщать
нормативные документы, за
нарушение требований которых могли
привлечь к ответственности.
Понятно, что в рассматриваемом
случае, определение
Конституционного суда N 103 от 18.04.2000
г. явно в пользу восстановления
нарушенных прав граждан, чтобы
подозревать здесь какую-то угрозу
правам и свободам. Но право,
предоставленное ведомствам в обход
законодателя напрямую
интерпретировать вердикты
Конституционного суда, откровенно
озадачивает. "Хотели как лучше, а
вышло как всегда". Ведомства уже
воспользовались этим правом
по-своему. Издали полузакрытые
приказы, нарушив другое требование
закона о гласном проведении
реабилитации. В частности, увидеть
документ, спущенный гепрокуратурой
в свои региональные подразделения,
нам не удалось даже с помощью
депутатов Иркутского областного
Законодательного собрания. Не
видели его и в областной комиссии,
не говоря уж про районные и
городские комиссии по обеспечению
прав реабилитированных жертв
политических репрессий.