Провинция
— источник света

Герард КИМЕКЛИС,
музыкальный критик,
журналист, кандидат
педагогических наук

Предвижу, что тезисом,
вынесенным в заголовок, вызову
смятение в дружных рядах
приверженцев всего столичного. Тем
не менее рискну привести еще один
трюизм, на этот раз вполне
адекватный: русская земля
провинцией произрастает. Ибо вся
Россия — провинция (не поленитесь,
окиньте непредубежденным взглядом
ее просторы) с двумя возвышающимися
в ней первопрестольными столпами —
заносчивой Москвой и чопорным (по
крайней мере, так некогда было)
Петербургом.

Почти все
великие наши соотечественники
родом из нее, матушки-провинции.
Пусть читатель сам назовет их
бесчисленные имена, если не
собьется. Конечно, большинство из
них набиралось ума-разума в
столицах, но от этого их
первородство, принадлежность не
менялись. Так садовник может
придать зеленому убранству дерева
любую форму, но корни его питомца
всегда будут в родимой почве,
которая напитала его живительными
соками. Сказанное — не лестный
панегирик в адрес провинции,
заслуживающей иной раз и
нелицеприятных слов, но
объективная констатация
непреложного факта.

А теперь
вслед за знаменитыми провинциалами
— соотечественниками — и оркестры. И
не самодеятельные или, скажем,
народные с губными гармошками,
балалайками и погремушками, а
профессиональные симфонические.
Когда уже кажется, что все позади и
ничего доброго от судьбы ждать не
приходится, она, баловница, порой
награждает нас сюрпризами, от
которых и оптимизма в душе
прибывает, и жить хочется. Так
недавно и случилось на
Всероссийском фестивале
академической музыки имени
В.И.Сафонова на Кавминводах, когда
уже было застоявшуюся гладь
концертных выступлений взорвали
гастроли Иркутского
губернаторского симфонического
оркестра. С первого же взмаха
дирижерской палочки слушатели были
захвачены стремительным потоком
ликующих интонаций Увертюры к
опере "Руслан и Людмила"
Глинки, в звучаниях которой мощная
энергетика, завидная ансамблевая
слаженность сочетались с
интонационной выверенностью и
тембровой красочностью, присущими
коллективам высокого класса (не
случайно оркестр известен не
только в России, но и в дальнем
зарубежье, куда его охотно
приглашают).

Исполненная
в первый же вечер Пятая симфония
Чайковского покорила упрямой
логикой сквозного развития,
завораживающими динамическими
нагнетаниями и демоническими
кульминациями, психологизмом
романтического порыва и лирической
исповедальности, насколько
погруженных в безбрежную стихию
русского национального характера,
настолько и отмеченных лучшими
чертами европеизма. Наградой
музыкантам были бурные овации.

Коллектив
проявил себя и чутким партнером,
вступив в Двадцать третьем
концерте для фортепиано с
оркестром Моцарта в диалог с
лауреатом сразу трех международных
конкурсов (Греция, Италия,
Австралия) пианисткой Верой
Каменевой — гостьей из Москвы. Это
было, пожалуй, одним из самых
женственно- очаровательных и
пианистически совершенных
прочтений бессмертного шедевра
австрийского гения, когда-либо
слышанных мною. Чтобы не быть
голословным, сошлюсь хотя бы на
исключительно тонко и
возвышенно-одухотворенно
проинтонированную медленную часть
концерта или на его финал,
пронизанный солнечными лучами
невинного лукавства, пленительного
кокетства и задора. О таких
явлениях искусства надлежало бы
писать исследования, а не скромные
газетные заметки, природа и объем
которых не предрасполагают к
углубленным сентенциям.

Программу
второго вечера оркестр построил на
популярных миниатюрах — от Полонеза
из оперы "Евгений Онегин"
Чайковского и Польки
"Пиццикато" И. Штрауса до
"Шутки" из Второй оркестровой
сюиты И.С. Баха и "Танца с
саблями" из балета "Гаянэ"
Хачатуряна, сыгранных зажигательно
и блестяще. Для тех, кто верит (я
верю) в способность детей
эстетически проницательно и
глубоко (пусть на уровне
подсознания) воспринимать
настоящее искусство, я, чтобы
описать степень воздействия
мастерства коллектива на
аудиторию, мог бы указать даже не на
публику, которая была буквально
наэлектризована, а на маленькую
пятилетнюю девочку в розовом
платьице со смешными оборками. Едва
зазвучала музыка Хачатуряна, она,
проворно спрыгнув с кресла, забавно
притоптывая, тут же закружилась в
танце. И остановили ее только рядом
сидевшая мама и оркестр, когда он
умолк.

В концерте
приняла участие солистка Иркутской
филармонии заслуженная артистка
России Наталья Головина, с
подкупающим артистическим шармом и
духовной наполненностью спевшая
Речитатив и Ариозо Лизы из
"Пиковой дамы" Чайковского и
романс "Весенние воды"
Рахманинова. Ее по-русски теплое,
гибкое и широкое по диапазону
сопрано при почти безупречном
интонационном слышании
свидетельствует о богатейших
возможностях певицы, быть может, до
конца еще не раскрытых, но дающих ей
право на достойное место в иерархии
современного национального
вокального искусства. Впрочем, не
только: Головина показала и
отличное владение иными
стилистическими пластами в
"Алиллуйе" Моцарта, в арии
Тоски из одноименной оперы Пуччини.

Художественный
руководитель и главный дирижер
оркестра, заслуженный деятель
искусств России Олег Зверев
принадлежит к той немногочисленной
категории музыкантов, которые
хотят по полной мере, а получают еще
больше. Воспламененный его
внутренней страстью и внешней
экзальтацией, симфонический
коллектив почти готов выйти из-под
контроля властного маэстро и
зажить уже своей, независимой от
него жизнью. Однако не обязательно
в силу инерции, разгона: музыканты
за многие годы совместной работы
сумели выработать в себе и между
собой ту внутреннюю творческую
спайку и единство эстетических
принципов, которые позволяют
говорить о коллективном сознании
оркестра как внутреннем движущем
факторе, когда все, включая
дирижера, становятся союзом равных
(социализм в действии!). Что греха
таить, у оркестра есть и проблемы.
Не мешало бы упорядочить звучание
деревянных духовых, а медь
тщательнее сбалансировать с
прочими инструментальными
группами (кстати, нельзя не
восхититься прекрасной
сыгранностью виолончелей). Полагаю,
что дирижеру, мыслящему крупными
планами (это хорошо) и склонному к
монолитным оркестровым звучаниям,
необходимо обращать более
пристальное внимание на
выразительные возможности
динамических градаций на уровнях
пиано, пианиссимо и т.д., учитывая их
огромную содержательную и
функциональную роль в музыке.

При всей
значительности и эффектности
программ, привезенных гостями на
фестиваль и принимающих в
последние годы в России
сомнительную тенденцию к их
бесконечному повторению (на досуге
стоит подсчитать, сколько раз за
сезон в центральных городах
прозвучала та же Пятая симфония
Чайковского или, например, Увертюра
к опере "Руслан и Людмила"
Глинки), оркестру все же необходимо
неустанно расширять и обновлять
репертуар за счет классических и
современных образцов музыки —
западноевропейских и русских, где
должны найти место и Малер, и
Брукнер, и Рихард Штраус, и Шенберг,
и Хиндемит, и Шостакович, и Денисов,
и Губайдуллина, и местные авторы.
Топтание в замкнутых границах
всегда означает движение назад и
потерю профессионального,
творческого и нравственного
капитала, наработанного годами.
Вообще, будь на то моя воля, я
запретил бы на сто лет вперед
исполнение заигранных,
затасканных, залапанных до дыр
шедевров, взывающих о помощи. Таких,
к примеру, как опера "Евгений
Онегин" или балет "Лебединое
озеро" Чайковского, его же Первый
фортепианный концерт, опера
"Кармен" Бизе и даже Полонез
Огиньского. Запретил бы с тем, чтобы
сохранить их для грядущих
поколений вместе с генетическим
слуховым фондом человечества,
оставив его неразъятым и свежим для
музыкального восприятия. А
администрации филармонии хотелось
бы пожелать тверже отстаивать свою
позицию по составлению гастрольных
программ с ориентацией на
серьезные, крупномасштабные
полотна, как того оркестр
заслуживает. (Насколько мне
известно, популистская, хотя и
добротно сыгранная, программа
второго вечера была затребована
Кавминводами).

Под занавес
не могу промолчать о Марине
Токарской — музыковеде, кандидате
искусствоведения, художественном
руководителе Иркутской филармонии,
чьи точные, лаконичные и емкие
комментарии к концертам, как и само
ее присутствие на сцене, вносили в
атмосферу праздника особую
интеллигентность и благородство.

… Свет,
который излучают сибирские
музыканты, пересек всю Россию и
достиг северных отрогов Кавказа,
озарив и осчастливив сердца
признательных слушателей. Пусть
магнетическая сила его лучей
коснется теперь и столицы,
преобразив если не окончательно
темное, то, во всяком случае,
сумеречное царство ее концертных и
иных кулуаров, где люди принимают
подчас суррогаты за подлинные
ценности. В искусстве. В экономике.
В политике.