Эхо
далекой звезды…

Светлана ЖАРТУН

Виталий Смагин облечен
званием народного художника,
профессор, заведует кафедрой
изобразительного искусства
политехнического университета.

В начале
семидесятых годов, вернувшись в
Иркутск с дипломом
художника-монументалиста
Ленинградского высшего
художественного училища имени
Мухиной, он оставался по-прежнему
своим парнем, городским повесой,
какими были почти все выпускники
Иркутского художественного
училища. Когда уезжал, захваленный
педагогами, поклонниками,
появившимися уже тогда у юного
дарования, чувствовал себя почти
гением. По возвращении знал, что
стал настоящим художником.

Но была и
середина — годы учебы в Ленинграде.
Поступил и обнаружил, что
самооценка была явно завышенной —
одного не умеет, о другом даже не
подозревает. Зов природы,
бойцовские качества, самолюбие,
замешанное на честолюбии,
заставили его учиться так, чтобы и
новые педагоги стали отзываться о
нем как о лидере курса. Сибиряк не
по рождению, по жизни и месту учебы,
Смагин был упрям, жаден до
впечатлений и новых знаний.

Учились у
Летнего сада, общежитие было почти
на Невском, на занятия ходили
узкими улочками мимо Русского
музея. Часто трудно было устоять,
чтобы не заглянуть в него,
пропустив одно-другое занятие. В
конце пятидесятых — начале
семидесятых годов они открывали
художников, о которых в сталинские
времена говорили только шепотом.
Теперь же могли часами смотреть на
полотна Петрова-Водкина,
Борисова-Мусатова, Кузнецова…

Пользовались
библиотекой Эрмитажа и,
потрясенные, подолгу стояли у
картин великих мастеров в его
залах.

Первой
работой Смагина в Иркутске стала
роспись в фойе театра юного
зрителя. Огромное панно, написанное
по всем правилам монументальной
живописи, изображало танцующую
пару — символ юности.

С этой
работой в ТЮЗе у Смагина связано
два врезавшихся в память события —
это когда он падал с лесов,
сооруженных в театре (не убился по
чистой случайности, зацепившись
ногой за перекладину), и прием
работы комиссией. Ее возглавлял
приглашенный из Москвы секретарь
Союза художников Игорь Абросов.
Выдержав огромную паузу, он наконец
лаконично изрек: "Поздравляю с
профессиональной работой".
Облегченно вздохнув, стали
поздравлять и коллеги-иркутяне,
хранившие до того почти гробовое
молчание.

Виталий
Смагин вернулся в Иркутск
сложившимся художником,
приверженцем авангардного
направления в искусстве, как он сам
определяет его — ассоциативного.
Цвет, ритм, колористические
взаимосвязи — это формы, выражающие
нераскрытый, полный тайн и
предчувствий мир. В работах,
которые абстрактными не назовешь,
но и реалистическими тоже, но
которые не относятся, впрочем, ни к
какому-либо другому известному в
живописи направлению, художник
стремится к познанию самого себя,
началу своего первородства. Он
рвется к познанию истины, которую,
как известно, знает один Бог.

Виталий
Смагин, заявив о себе как о
самостоятельно мыслящей личности,
тем не менее органично влился в
областную организацию Союза
художников. В Иркутске его
приглашали на должность главного
художника города. В мэрии (тогда
исполкоме) в 1971 году такой службы не
было. Смагину предстояло
организовать такой отдел. Вместе с
художниками Аркадием Лодяновым,
Татьяной Громыко, Сергеем
Григорьевым, Владимиром Соколовым
они занимались размещением всех
произведений
монументально-прикладного
искусства и партийной агитации.
вводили паспортизацию
расколеровки зданий на основных
улицах города, упорядочивали
рекламу.

Смагин в
семидесятые годы сделал более
привлекательным вид нашего города:
спроектировал пространство
площади, на которой зажжен Вечный
огонь. У кинотеатра "Баргузин"
вместе с Соколовым и Молевым
организовал площадь, возведя на ней
шпиль. Создал из смальты мозаичные
"Ритмы Байкала" на фасаде
Лимнологического института и
расписал стены построенного тогда
Дворца спорта. Он слаженно работал
с Николаем Францевичем Салацким,
председателем горисполкома,
которого много критиковали а когда
ушел, поняли, что потеряли
заботливого хозяина города.

В 1980 году
Виталий Георгиевич ушел с
должности главного художника,
намереваясь стать свободным. Но в
1982 году его выбрали председателем
организации Союза художников —
работа, да еще какая!

Два срока
председательствовал художник в
организации и все-таки запросился
на волю. Впрочем, воля оказалась
относительной. По приглашению
Александра Сергеевича Шипицына он
начал преподавать на архитектурном
факультете политехнического
института, в 1994 году перешел на
восточный факультет, в 2001 году
вместе с руководством университета
стал у истоков факультета
изобразительного искусства. Для
Иркутска открытие этого факультета
стало прорывом в новое качество —
это первое высшее образование,
которое будут получать молодые
люди, избравшие искусство своей
профессией.

О Смагине
часто говорят, что он похож на
барина, удача сама идет ему
навстречу. Он же вспоминает другое.

Жили они в
подмосковном Братцево (сегодня
Москва) в семье педагогов: мама была
учителем младших классов и
орденоносцем, папа с отличием
закончил МГУ. В юности он писал
рассказы и стихи, посещал кружок
Маяковского. Преподавал историю,
был директором школы. Начавшаяся
война быстро подобралась к
пригородам столицы. Виталий помнит
(ему было уже четыре года), как на
руках отца смотрел на зарево
горящего города. Помнит
пронзительные лучи прожекторов,
разрывающие ночную мглу, вой
сирены, побег от бомбежек в туннели
метро.

Когда
началась эвакуация, отец довез
семью до небольшого села под
Барнаулом (как оказалось,
расконвоированный лагерь НКВД),
затем ушел в армию и погиб. Мама
преподавала, растила четверых
сыновей. Виталию интересно было
рисовать. Ему приходилось
напрягать воображение, чтобы
втиснуть свои рисунки между строк
исписанных тетрадей, на полях, на
чистых обложках. Вырезал
затейливые фигурки и орнаменты. Он
уже не сомневался, что будет
художником — рисовал стенные
газеты, участвовал в школьных и
городских выставках. Учиться
поехал в Иркутск.

Детские
фантазии и страхи, кажется, давно
прошли и несовместимы с обликом
степенного, очень обстоятельного
профессора Смагина. Но он и сегодня
помнит ощущения, оставшиеся от них.
Неразгаданные тогда тайны сегодня
будоражат воображение, не дают
покоя смятенной душе. "Два
пространства" — так называется
одна из его картин. Два мира,
состоящие из холодного и теплого,
силы, находящиеся в противоборстве,
граница, разделяющая, но и
объединяющая их.

Цветовыми
пятнами могут показаться на первый
взгляд его работы: синие со всеми
оттенками, красно-черные или
бело-голубые. В некоторых
проступают лица, иногда только
обозначенные, но чаще ясные, почти
реалистические или похожие на
маску. Эти лица-лики кажутся
посланцами из другого, может быть,
параллельного мира. Во всяком
случае, Байкал, каким его
изображает Смагин, не похож на
привычный пейзаж, состоящий из
водного пространства, облаков и
берегов. Виталий Георгиевич
передает его дух, настроение,
первозданную тайну. Кажется, иногда
он смотрит на него с космической
высоты, иногда — из плотной,
тяжелой, преломляющей изображение
водной глубины.

Это образ
фантазии и мистического страха,
восхищения, первозданности и
бесконечного устремления в
будущее. Свое душевное состояние —
удивление, стремление проникнуть в
живую историю природы, соединенную
с человеческим совершенством,
художник выплескивает красками
резкими или размытыми, ясными или
только намекающими на какой-то
цвет.

Удивление
перед таинством мира Смагин часто
передает образами шаманок,
предсказательниц, а свои работы
называет: "Тайна", "Путь",
"Предчувствие", "Взываю" и
так далее. Художник в этих работах
будто соткан из противоречий,
экспрессий, эмоций. Его можно было
бы назвать мистиком, человеком,
живущим подсознанием, которое
иногда прорывается образами яркого
сознания. Художником, идущим за
своей звездой, манящей, постоянно
будоражащей воображение, как эхо,
отражающей какое-то другое,
ирреальное измерение.

Виталий
Смагин — мастер, который не только
профессионально владеет ремеслом,
но точно знает, какое место его
работы занимают в пространстве
изобразительного искусства.
Творчество для него — и озарение
Божие, и философское осмысление
бытия, и возможность приблизиться к
тайне.

Смагин
первый в Иркутске пошел "против
течения", против канонов
реализма, заявив, что
изобразительное искусство
постоянно находится в движении, его
образы могут рождаться от
сознательного и интуитивного, и
предела воображению быть не может.
Природа на то и создала его
художником, чтобы он смог выполнять
миссию, определенную только для
него.