"Судья
должен быть добрым…"

Елена ТРИФОНОВА,
"Восточно-Сибирская правда"

У
Куйбышевского народного суда
города Иркутска 20 апреля юбилей.
Ему исполняется 25 лет. Это хороший
повод поговорить о судебной власти
и о людях, которые вершат эту
власть. Тем более что другой случай
еще неизвестно когда представится.
Ведь у судей нет даже
профессионального праздника, когда
полагается говорить теплые слова.
Остаются юбилеи.

Ольга
Кочержинская, председатель
Куйбышевского народного суда,
призналась, что судьи не любят
публичности в своей работе. Может
быть, оттого, что процесс — всегда
живая ткань, и резать по ней ох как
непросто. Человек здесь, как на
исповеди, причем не всегда
добровольной. Когда обстановка
накалена до предела, случайная
искра может вызвать взрыв.

А еще Ольга
Кочержинская считает, что судья
должен быть добрым. Злой человек не
сможет здесь работать. Стороны уже
приходят на взводе, нельзя
поддаваться этой отрицательной
энергии, впускать ее в себя.
Наоборот, судья должен постараться
как-то ее погасить. Люди приходят
разные. На процессе выступают
наружу все углы, неприятные черты
характера. В жизни их обычно
скрывают. В суде людям не до того,
они забывают претворяться. Когда
задевает за живое, драться начинают
зубами и ногтями. Это не всегда
приятно наблюдать. Иногда
обвиняемый ведет себя гораздо
достойнее жертвы. Но личные
симпатии остаются за дверью, в зале
заседаний властвует один бог —
закон.

Начиналось
все в 1976 году. Именно тогда
Куйбышевский район получил
отдельный судебный орган. Первым
председателем избрали опытнейшего
судью Лилию Лисину и дали ей штат из
трех человек. И новоиспеченный суд
начал рассматривать дела в…
"красном уголке" таксопарка.
Это не опечатка. Было именно так,
потому что суд создали, а здания ему
не выделили. Целый год судьи
мыкались по чужим углам. Подобный
факт — чем ни индикатор отношения
общества к третьей власти?

Зато дел было
много, тем более что работать
начали не с нуля — забрали кое-какие
дела еще из Октябрьского суда.
Куйбышевский район в то время
считался этакой рабочей слободкой.
Были и разбои, и грабежи. Много дел
шло о лишении родительских прав.
Сейчас их, конечно, больше, но и в 1976
году хватало. Лилия Лисина помнит
случаи убийства и насилия, которые
происходили едва ли не на остановке
в предместье Марата. При этом у суда
не было даже своей машины, всюду
добирались сами, на общественном
транспорте, весь район исколесили
судьи на перекладных. Это отнимало
массу времени. "И увлеклись мы
выездными заседаниями,— говорит
Лилия Лисина. — У себя проводить
процессы не могли — негде." Дела
несовершеннолетних рассматривали
по школам. При этом старались не
нарушать сроки — в то время с этим
было строго, 28 дней давалось на
рассмотрение уголовного дела и 10 —
гражданского.

Кстати,
выездные заседания очень
приветствовались компартией из-за
из большого воспитательного
значения. Судья вообще выполнял
много воспитательных функций.
Например, массу хлопот доставляли
несовершеннолетние. Уголовная
ответственность наступала с 12 лет,
а не с 14, как сейчас. Когда на скамье
подсудимых сидит ребенок, пусть и
непутевый, его все равно жалко.
Обычно такие дела кончались
условным осуждением.

На каждого
условно осужденного подростка было
у Лилии Павловны личное дело. Чтобы
каждый раз не вынимать дела из
сейфа, все они были внесены в особый
журнал. Время от времени этот
журнал открывался и начиналась
работа. Судья вызывал родителей,
запрашивал характеристики из
школы, заседатели ходили по домам —
вести профилактические беседы.
"Посадить его легко, выйти
трудно, — говорит Лилия Павловна. —
А если подросток находится на
испытательном сроке и совершит в
это время повторное
правонарушение, закон становился
достаточно суров. Неотбытый
условный срок полностью или
частично присоединялся к новому.
Вот и помогали, как могли".

Примерно
через год после своего образования
суд из "красного уголка"
переехал в здание Куйбышевской
милиции. Здесь же располагалась
прокуратура, места по-прежнему не
хватало. Сегодня каждый судья
владеет компьютером, а тогда на
весь суд была одна-единственная
пишущая машинка. А еще была
общественная работа. Лилия Лисина
возглавляла совет общественных
судов. Свой план был у милиции,
который включал работу судей с
народными дружинами. Читали лекции
— по семейному и уголовному праву,
по хищению социалистической
собственности. Проводили работу с
заседателями. А еще каждый месяц —
отчет перед избирателями, ведь
судья обязательно был и депутатом.

"Сейчас,
наверное, интереснее работать, —
считает Лилия Лисина, — судьи стали
независимы и занимаются своей
прямой работой, никаких
общественных нагрузок". В бывшие
времена конституция тоже
провозглашала независимость
советских судов: "Над судом
только закон". На деле над судом
была еще и партийная власть. Перед
партией отчитывались постоянно — о
проделанной работе, о планах.
Бесконечные комиссии, заседания,
доклады.

Имеет ли
место давление на суды сегодня? В
последнее время эта тема приобрела
большую популярность и вызывает
много споров. "Я вообще не
понимаю, как можно "надавить"
на судью", — говорит Ольга
Кочержинская.— Вопрос нужно
ставить по-другому. Есть особая
категория дел — оценочные. В них в
большей степени присутствует
личностная оценка судьи. С учетом
своего опыта, знаний, принципов он
может вынести то или иное решение.
Кстати, решение в любом случае
нужно обосновать на бумаге.
Вышестоящая судебная инстанция в
случае повторного рассмотрения
дела может с этим решением не
согласиться и вынести свой вердикт.
Он и станет определяющим, даже если
судья внутренне убежден в своей
правоте.

Под
категорию оценочных подпадают
дела, по которым нет четкого закона
или мало судебной практики. Здесь
сам закон позволяет варьировать.
Например, крайне несовершенен
закон по наркотикам. Если говорить
о таком давлении, то это понятие все
равно будет иметь не ту начинку,
которую в него обычно
вкладывают".

"Больных"
мест в нашем законодательстве
достаточно, и они очень затрудняют
работу судебной системы. Например,
принят новый Уголовный кодекс, а
уголовно-процессуальное
законодательство — нет. Это значит,
что закон-то новый есть, а канва, по
которой он рассматривается,
осталась старой и не срабатывает.
Почему часто получается так, что
подозреваемый задержан, ему
предъявлено обвинение, а суд
выносит оправдательный приговор?
Да потому что конституционный суд
лишил судей права по собственной
инициативе отправлять уголовные
дела на дополнительное
расследование.

"Возьмем
элементарный пример, — предлагает
Ольга Кочержинская — В деле
фигурирует договор между банком и
предприятием. Подсудимый
предоставляет ксерокопию этого
договора, из которой следует, что
обвинение предъявлено незаконно. Я
уверена, что подлинник выглядит
совсем иначе, но в деле его нет.
Банк, с которым заключен договор,
"лопнул". В старые времена я бы
просто вернула дело на
допрасследование и предложила
провести оперативно-следственные
мероприятия и найти документацию
банка. Теперь я этого сделать не
могу и вынуждена работать с
ксерокопией".

Характер
гражданских исков тоже изменился.
Каждый период времени оставляет в
судебных архивах свои
отличительные черты. В 90-х годах
суды захлестнули иски по невыплате
зарплаты. Сейчас — иски по
взысканию задолженности за
квартплату. Новейшая тенденция —
дела по защите прав потребителей.

Много
разговоров в последнее время о
сроках рассмотрения дел. Как
известно, не был установлен срок
рассмотрения дел лиц, содержащихся
под стражей. Суду пеняли, что люди
ждут приговора годами. Недавно
такие сроки установили. С 9 июня 2001
года лица, находящиеся под стражей,
могут числиться за судом только 6
месяцев.

Это, конечно,
хорошо и, наверное, будет
дисциплинировать судей. Но сроки
тоже палка о двух концах. Во-первых,
огромный вал дел. При
несовершенстве законодательства
уложиться в такое короткое время
очень трудно. Задержки происходят
по разным причинам. Одна из них —
неявка свидетелей. Даже
потерпевшие, получив все, что
хотели, резко теряют интерес к делу.

Да,
изменилось многое. Пришла
демократическая власть, приняты
новые законы, другим стало общество
и его отношение к суду. Президент в
своем докладе указал на то, что
престиж суда нужно поднимать.
Изменилась сама судебная система и
будет меняться дальше. Несколько
лет разрабатывается законопроект
судебной реформы. Но так ли
глобальны эти перемены, как кажется
на первый взгляд? Символично, что у
судей до сих пор проблемы с
жилплощадью. Куйбышевский суд
располагается в том же старом
деревянном здании, что и 20 лет
назад. В это здание пришли работать
другие люди. Сегодня здесь работает
не три судьи, а девять. Но как и
предшественникам, им не хватает
помещений, нет зала заседаний.

Зато на двери
висит вывеска, которую заказывала
еще первый председатель суда Лилия
Лисина. Может, это добрая примета?
Потому что не изменилась суть
работы судей — служение закону и
справедливости.