В
назидание покорившимся и
непокоренным

Светлана ЖАРТУН,
театровед

Постановка
трагедии Софокла "Эдип-царь" в
академическом драматическом
театре казалась затеей,
преследующей чисто
интеллектуальные пристрастия
режиссера. Как можно оживить
историю, рожденную более двух
тысячелетий назад, сделать ее героя
человеком, вызывающим сочувствие
наших современников? "Разрушив
миф собственного рождения", —
считает режиссер и сценограф Артур
Офенгейм. Взяв к постановке пьесу,
не имеющую сценических традиций, он
создал спектакль гармоничный
эстетический, эмоциональный
выразительный.

Отвергнув
привычный для трагедии черный цвет,
пространство камерной сцены, на
которой осуществлена постановка,
режиссер сделал белым: две стены,
площадка, низкие колонны,
кубы-светильники — все говорит о
мерности времени, не властном
предать забвению поступок Эдипа.

Эдип был
рожден для того, чтобы убить отца,
жениться на матери, иметь от нее
детей. Проклятый и проклятьем этим
заклейменный навечно, не
смирившийся, возмездие для себя
Эдип выбирает сам — выкалывает себе
глаза. В этот момент белая стена в
спектакле резко закрывается черным
покрывалом — белое и черное, день и
ночь метафорически сливаются в
образе прозревшего слепца.

Роль Эдипа
играет актер Виктор Ведерников —
монументальный, гневливый
поначалу, беспощадный к интриганам.
Мучительный путь познания,
расследование истории
собственного рождения,
восстановление в памяти своих
поступков, открытие истины и как
итог содеянного — наказание для
себя, которое, по определению, так
ужасно, что "лучше не
родиться".

Актер в
спектакле эмоционален, он не
сдерживает мощи голоса, данного ему
природой, повышает и понижает его
по партитуре, напоминающей
музыкальную. Но это не
мелодекламация стихотворного
текста, это голос страсти человека
мыслящего, живого, страдающего.
Громким он кажется только в первой
части спектакля, когда еще герой
надеется, что предсказание может
быть наветом. Но по ходу действия
голос Ведерникова — Эдипа
становится тише, восклицания в
диалогах-расследованиях — реже, и
почти покойное умиротворение после
содеянного над собой.

Непременным
действующим лицом древнегреческой
трагедии всегда был Хор —
предвестник событий и бесстрастный
свидетель, комментирующий
происходящее. Режиссер включает в
Хор всех действующих лиц в
спектакле. Они появляются перед
черным занавесом — полукруглой
сферой со светильниками, рельефно
высвечивающими лица. Потом занавес
ползет вверх, открывая белое
пространство, и Хор, глашатай
происходящих в стране несчастий,
ударами в барабаны, вмонтированные
в основание срезанных колонн,
начинает задавать тревожный тон
спектаклю.

Когда на
сцене появляется Эдип, Хор
усаживается в один ряд со зрителями
и постепенно, по ходу развития
действия, из его рядов выходит
действующее лицо. На длинное черное
одеяние накидывается распахнутый
жилет с характерными, указывающими
на должностную принадлежность
деталями, которые делают персонаж
узнаваемым.

Строгой
форме спектакля соответствует его
техническая оснащенность: эховое
продление слова, его усиление,
странное, тревожащее звучание.
Греческая музыка, напоминающая
народную, появляется и исчезает
незаметно, подчеркивая состояние
успокаивающего мятежного духа
героя.

Николай
Константинов в роли Креонта в
очередной раз доказал, что он актер,
умеющий точно выражать мысль на
сцене, придавать образу
интеллектуальную значимость.
Александр Ильин — Домочадец, вслед
за Константиновым тоже сумел
выразительно показать объемность
слова. Александр Берман и Виталий
Сидорченко умело направляют и
развивают сюжет, придавая его
ритмам движение, которое
начинается статикой Жреца и
продолжается в нервных перебежках
Пастуха.

Внешнее
оформление спектакля почти
аскетично. Движения героев по сцене
то приобретают геометрическую
стройность, то становятся
кругообразными, то пунктирно
рваными.

Наталья
Королева — Иокаста, единственная
женщина в мужском ансамбле
спектакля, внешне кажется почти
постоянно одинаковой. Но за ровным
голосом актрисы, сдержанной
манерой игры, прочитывается
трагедия расплаты за ошибки,
содеянные героиней, неизбежность
возмездия и приговор, вынесенный ею
самой себе. Сложный рисунок,
сложное и достойное исполнение.

Артур
Офенгейм создал ансамбль, в котором
все актеры умеют словом выразить
движение мысли, поиск правды ведут
с неумолимой логикой. Неизбежная
для трагедии смерть героя
заменяется выбором земных
страданий. Падение в бездну вечной
темноты для Эдипа становится
светом, уводящим его от
предначертанности судьбы.

В финале
трагедии конкретные персонажи
спектакля вновь становятся Хором. И
в назидание всем — покорным и не
покорившимся, подчинившимся злому
року или восставшим против него —
констатируют: "И назвать
счастливым можно, очевидно, лишь
того, кто достиг предела жизни, в
ней несчастий не узнав".

Какой
простой и великий смысл!..