Лесной
Зубр

Николай ВОЛКОВ,
"Восточно-Сибирская правда"

Бесценное
богатство Иркутской области — лес.
По его запасам мы занимаем одно из
первых мест в России. Издавна тайга
кормила, согревала коренных
жителей. Промышленное освоение
лесов началось в 30-40-х годах
ушедшего века — с развитием
Транссиба и угольных шахт
Черембасса. Особенно интенсивно
велись лесозаготовки сразу после
войны, когда по всей стране
развернулось массовое
строительство. Активным участником
этих созидательных дел был
Владимир Васильевич Сахаров. Более
пятидесяти лет трудится он в лесном
комплексе Приангарья, прош„л все
этапы становления ведущей отрасли
нашей экономики. Своими мыслями и
чувствами на рубеже столетий
В.В.Сахаров делится с
корреспондентом "ВСП".

—
Владимир Васильевич, что повлияло
на выбор профессии?

— Ещ„ шла
война, а правительство уже
заботилось о развитии лесного
хозяйства: создавались
леспромхозы, техникумы и вузы.
Недалеко от нашего посёлка
находился Муромский лесотехникум,
а вокруг — сосновый массив, где
велась заготовка древесины. Можно
сказать, что родился в лесу, и это
определило мою судьбу.

После
окончания техникума напросился
поехать в Иркутск, очень хотелось
увидеть Байкал, здешнюю природу.
Заодно со мной приехали
А.А.Панкратов, В.С.Хритов и
Н.Я.Синягин, позже направлялись и
другие выпускники. Нас раскидали по
разным леспромхозам, хотя нередко
где-то пути пересекались.

Меня послали
в Иркутский ЛПХ, контора его долго
была на улицах Грязнова, Литвинова
в Иркутске, а лес валили за поселком
Шаманка, что на Иркуте. Участок
Еловка находился в отдалении, в
самой глуши. Определили мастером,
потом техноруком лесозаготовок. На
первых порах тяжело было ладить с
самолюбивыми местными мужиками,
ссыльными прибалтами. Зато у них
набирался практического опыта.

— В каких
условиях пришлось жить, работать.
Не возникало желания вернуться на
родину, во Владимирскую область.

— Мы
понимали, что всем живётся трудно в
послевоенное время.
Лесозаготовители работали
зачастую от темна до темна,
особенно зимой. Техники было не
густо, и многие операции по
разделке хлыстов выполняли
вручную. Зарплата за тяжёлый труд
не ахти какая, но на жизнь хватало.
Технорук получал 1200 рублей, а в
семье уже было двое детей.

Спустя пять
лет меня послали учиться в
Красноярский институт, и на эту
рабочую стипендию жили ещё три
года. Конечно, никаких театров,
ресторанов и увеселений, одно
желание — скорее закончить вуз и —
на производство. Учился хорошо,
закончил с красным дипломом.
Начиналась новая ступень в моей
трудовой биографии.

— Не
испытывали обиды, что засиделись в
мастерах, когда кругом руководили
самоучки?

— Угрызения
совести перед семьёй да и самим
собой были. Друзья обошли в карьере,
а я семь лет отбухал техноруком.
После института меня быстро стали
двигать на ответственные
должности. Сначала назначили
главным инженером Зулумайского
ЛПХ, что в Зиминском районе.
Чувствовал поддержку начальника
обллеспрома Героя труда М.А.
Александрова, директора
предприятия, тоже орденоносца, А.Н.
Воробьёва. Это были волевые,
сильные руководители.

В
леспромхозе действовали три
лесопункта, готовившие сортименты
для сплава по р. Зиме. С делян до
берега, за десяток километров,
возили лес по лежнёвкам летом и
ледовым дорогам зимой. Автомашины
были старые, с фронтов, и мороки с
ними было по горло. Тем не менее в
год заготавливали до 300 тысяч
кубометров (нынче немногие
леспромхозы осиливают такую
выработку).

Недостаток
техники, инструмента восполняли
трудолюбием, поиском прогрессивных
методов труда. Помнится, с какой
опаской взялись за вывозку хлыстов
пакетами по ледянкам. Чтобы
загрузить лесовоз с помощью мачты,
требовалось виртуозное мастерство.
Для разгрузки приспособили
бульдозер, приделав к нему широкий
навес-захват. Им-то и сталккивали
связку хлыстов на площадку.

Конечно,
когда перевели директором
Нижнеудинского ЛПХ, масштабы и круг
обязанностей расширились.
Предприятие считалось крупным — 500
тысяч в год заготовки, двухрамный
лесозавод, который пилил до ста
тысяч кубов пиломатериала, 500 тысяч
шпал, имел свой цех домостроения.
Коллектив насчитывал свыше двух
тысяч работающих. На леспромхозе
висела вся социальная сфера
поселков: жилье, пекарня, магазины,
клуб, дизельная станция и баня.
Директор был царь и бог в своём
хозяйстве, к нему шли люди со всеми
бедами и заботами.

— Сейчас
нередко можно услышать, что люди
работали до седьмого пота, а
получали мизер. Труд был не в цене.

— Вопрос
весьма сложный, а что касается
нашей отрасли, то могу сказать не
понаслышке. Да, кроме валки и
разделки леса, другие работали в
три смены, на всю катушку
использовали имеющуюся технику. С
хорошей стороны зарекомендовали
себя тракторы С-80, ТТ-4, лесовозы-ЗИЛ,
МАЗ. Механизаторы берегли их,
заботливо обслуживали. Любые
морозы были не страшны, так как
зимой их загоняли в капониры (
гаражи в земле). Не знали горя с ГСМ,
как теперь. Не идеализируя
обстановку того времени, скажу:
трудностей было предостаточно.
Снабжение материалами, механизмами
строго лимитировалось. Не от
хорошей жизни вместо прицепов на
колёсах переходили на сани — не
выделяли автошин, в дефиците часто
был трос, леб„дки, мотопилы и т.д.

Серьёзной
проблемой всегда оставалась
система оплаты труда. Её фонд
постоянно ограничивали, не дай бог,
если допустишь перерасход. Не
миновать вызова "на ковёр". Но
при всём этом находили свои
источники поощрения, стимулы
высокой производительности труда.
Лесозаготовители пользовались
некоторыми льготами,
установленными государством. Ну а
по числу отмеченных
государственными наградами
лесозаготовители уступят разве что
шахтёрам. Только в Иркутсклеспроме
пятеро передовиков удостоены
звания Героев Соцтруда, сотни
работников отмечены орденами и
медалями СССР. Больше, чем в других
отраслях, лесникам выделялось
легковых автомобилей, в УРСах —
импортных товаров. В посёлках
леспромхозов люди жили без роскоши,
но в достатке, имея работу, зарплату
и все социальные блага.

— В 60-х
годах в лесном комплексе нашей
области осуществлялась коренная
реорганизация. Где приложили свои
знания и опыт вы.

— С 1964 года я
работал главным инженером
комбината "Братсклес".
Лесозаготовки всё глубже смещались
на север нашего региона. Там
строились Братский и Усть-Илимский
ЛПК, способные поглотить огромное
количество сибирской сосны.
Заранее готовили сырьё для БЛПК
пятнадцать леспромхозов, объединённых
в одну структуру. Ежегодно
наращивая объёмы лесозаготовок, не
знали, что делать с отходами,
скапливающимися в делянах.
Собирать или сжигать?

Ещ„ в
Нижнеудинском ЛПХ зародилась идея
разрабатывать лесосеку узкими
лентами. Этот метод широко внедрили
в Братсклесе. Сучья стали собирать
на волок, и трактор-трелёвочник их
перемалывал. Меньше стало пожаров
по вине лесозаготовителей. Ездил в
Швецию, где ещё раньше освоили эту
технологию.

— И в
Братсклесе вам не дали засидеться.
Он стал своего рода трамплином для
взлета на Иркутсклеспром.

— Для меня
назначение явилось неожиданностью,
потому что на этом посту могли быть
более опытные, зрелые руководители.
Поначалу отказывался, но
министерство напирало.

Я
шестнадцать лет отдал
Иркутсклеспрому, больше всех своих
предшественников. Пережил немало и
радостных, и неприятных событий. Но
я чувствовал себя молодым, полным
энергии и рвался сделать больше,
лучше.

Обилие
строек в области и по всей стране
требовало прорву лесопродукции. С
этой целью создали комбинаты
"Илимсклес", "Леналес",
другие предприятия. Довели
заготовку и переработку древесины
с 15 до 22 млн. кубометров в год. Это
вдвое больше, чем делает вся
область в последние годы. И при
таких громадных объёмах не хватало
сырья БЛПК. Почему?

— Потому что
всё планировалось сверху: в первую
очередь надо отдать рудстойку шахтёрам,
пиловочник отправить в Среднюю
Азию, оборонке и другим отраслям. А
что останется, вершинник и сучья на
балансы, щепу — БЛПК. Задача была
верная — всё пустить в дело.
Показатель выхода деловой
древесины стал главным и достигал 90
процентов. Именно тогда мы
построили во многих леспромхозах
цеха по изготовлению щепы. К
сожалению, сейчас много ценного
утрачено, а на целлюлозу гонят
лучший лес-пиловочник.

При
строительстве БАМа потребовалось
множество шпал, и на предприятиях
развернули дополнительно 15
временных шпалоцехов. Увеличили их
напил в 3-4 раза, доведя до 12 млн. штук
в год. Всесоюзное объединение
"Иркутсклеспром" занимало
лидирующие позиции в отрасли,
неоднократно выходило победителем
соревнования. Добиться весомых
показателей удавалось нелегко.
Привычный к трудностям, я работал
круглыми сутками. Во-первых, был
жесткий спрос за выполнение
заданий, а во-вторых, сам решал
многие вопросы. Из более 300 населённых
пунктов, которые содержались
лесопромышленниками, я не был,
может, в 3-х-4-х.

— При
таких достижениях у вас должна быть
вся грудь в крестах, но вы оказались
незаметно и тихо в Гипролестрансе.
Что явилось причиной неожиданного
перевода.

— У
руководителей высокого ранга такая
участь: сколько ни делай добра,
всегда найдутся ошибки, грехи,
которые не нравятся высшему
начальству. У меня не сложились
отношения с М.И.Бусыгиным ещё в
бытность его замом министра и
начальником строительства
Усть-Илимского ЛПК. Он своенравный,
не терпящий возражений
руководитель. С ним были несогласия
по распределению квартир дирекцией
ЛПК, стремлению перетащить к себе
"Иркутсклесурс" и по иным
проблемам. Когда Михаил Иванович
стал министром, претензий к
Иркутсклеспрому прибавилось,
наверное, какие-то его указания н не
выполнялись. Вот и решили: а не
слишком ли долго засиделся Сахаров
на одном месте?

По
обыкновению, вызвали на узкую
коллегию министерства, долго
прорабатывали. Серьёзных претензий
не предъявляли, а лишь сетовали, что
давно работаю в должности
генерального, возраст уже не тот,
чтобы нести большие нагрузки.
"Решили поменять вам работу, но
прежние оклад, льготы
сохранятся". Так и стал
директором Гипролестранса.
Ревнивая интеллигенция встретила
настороженно. В умах
проектировщиков царили разброд,
шатания, впереди грезились реформы.
За два года успел добиться
повышения зарплаты работникам
института, двоих наградили
орденами. С тем и "подтолкнули"
на пенсию.

— Неужто
всё враз бросили, обидевшись на
судьбу?

— Ни на кого
обиды я не таил. Просто на пять лет
ушел с арены, чтобы отдохнуть,
поразмыслить о происходящем.
Помогал одной мелкой фирме. Однако
душа болела, когда видел, как
рушится лесной комплекс, умирают
предприятия и посёлки. Не выдержал
и решил посоветоваться с друзьями
из Иркутсклеспрома.

Коль
государство по существу
отвернулось от лесопромышленников,
давайте создадим союз, который бы
координировал деятельность
предприятий. Пусть на обшественных
началах, но он может стать
влиятельной силой. Идею поддержали
многие руководители и
администрация области. Меня
избрали исполнительным директором
Союза лесопромышленников.

За шесть лет
удалось многое сделать по
стабилизации работы отрасли в
рыночных условиях. Мы добиваемся
приемлемых цен на лесосырьё и
тарифов на железной дороге. Не всё
сразу получается, но единую
политику лесопользования проводим
твёрдо. Уже три года лесокомплекс
находится на подъёме, наращивая объёмы
выпуска своей продукции. Уверенно
работают градообразующие ЛПК
Братска, Байкальска, Усть-Илимска.
По нашей инициативе возрождены
областные соревнования лесорубов,
активно участвуем в ежегодных
выставках-ярмарках
"Сиблесопользование". Могу
смело утверждать, что наш союз нашёл
своё место в проводимых
экономических реформах. Пока я
здесь тружусь, я живу…

P.S. В общении
Владимир Васильевич скромный, не
любит говорить о своих заслугах. А
между тем он не обделён наградами:
имеет три ордена, несколько
медалей, ему присвоены звания
"Заслуженный работник
Минлеспрома СССР", а осенью 2000
года — Почётного гражданина
области.