"Не
вините беркута"

Иван Фетисов

(отрывок из романа)

Дождь
собирался с раннего утра. Тучи,
сплошь затянувшие небо,
надвинулись со стороны Саянского
хребта, а это, по давней примете,
было верным признаком затяжного
ненастья. Сейчас оно было совсем
некстати: в хозяйствах разгар
сенокоса, на лугах полно греби,
подойдет для жатвы и ранний хлеб —
ячмень.

За время
работы редактором районной газеты
Василий Костров сроднился с
селянами, он был с ними и на
весеннем поле, и в пору, когда это
поле окрасится изумрудной зеленью,
и осенью, когда оно возьмется
золоченой вуалью. А уж сенокосную
пору сам бог велел жаловать! В
выходные дни газетчики в одном из
хозяйств косили, ставили копны,
метали зароды. За скирдоправа — сам
редактор. Любо смотреть с высоты на
копошащийся на лугу народ! Да и
самого видно лучше.

На работу
Костров приходил раньше других
сотрудников, заставал еще
курьера-уборщицу Елену
Прокопьевну, здоровался и садился
за письменный стол. В тишине читал
сверстанные накануне полосы,
просматривал материалы для засылки
в набор, прикидывал, что должно
пойти на самую хлопотливую первую
полосу. Телефонный звонок. Костров,
не отрываясь от газетной полосы,
поднял трубку.

— Редактор
слушает.

Позвонил
первый секретарь, просил прийти в
райком.

От редакции
до райкома добрый километр, и, пока
Костров шел под дождем по грязному
тротуару, подумал, с чем может быть
связан неожиданный вызов.
Остановился на том, что готовится
совещание уполномоченных: в связи
со сложной обстановкой на
заготовке кормов нужно
отправляться в закрепленное
хозяйство и не выезжать, пока не
наладится там работа. Из прошлого
выплыла и другая мысль, тогда тоже
был неожиданный звонок из райкома —
срочно вызвали на внеочередное
заседание бюро и… чуть не сняли с
работы. Вот уж, точно, не знаешь, с
какой стороны дунет на тебя ветер!
Был Костров в ту пору в газетном
деле уже не новичком и чувствовал
свою силу, иначе бы не удержался в
седле.

Редактировал
он тогда межрайонную газету в одном
из городов на Транссибирской
магистрали. Солидное издание,
большой тираж, расходится по пяти
районам. И вот тебе на — на
заседании бюро секретарь
партийного комитета Артемий Жданов
мечет громы и молнии. Шумит, стучит
кулаком о стол: как это газета без
ведома бюро посмела опубликовать
критическую статью о лучшем
председателе колхоза Круликове?
Жданова не унять — грозится
освободить Кострова от
редакторской должности. Вот
завернул, так завернул — ни больше
ни меньше: освободить да еще в
учетную карточку записать
"строгача".

Костров
попросил слово. Велели подождать,
пока не выступят члены бюро. Те, как
будто сговорившись, твердят одно и
тоже: редактор игнорирует позицию
райкома… освободить! Свалят, как
подпиленное дерево, и не подняться.
Какую же это надо иметь силушку,
чтобы устоять?

Слово дали
ему после перерыва. Ожидали
покаяния, неужели не осознал
ошибку, и дорожит ли в конце концов
своим положением? Он пошел в атаку.
"Товарищи члены бюро, вы говорите
так, будто перед вами враг народа. А
если разобраться без крика и угроз,
тогда придется считать врагами
народа всех членов колхоза, которым
руководит Круликов. Он же украл у
них те несколько тысяч рублей,
скажу точнее, десять тысяч… Я мог
написать об этом и будучи не
редактором газеты. Так стоит ли
пугать меня отстранением от
должности?" Решили: редактора
предупредить и разговор на этом
закончить: ошибся, с кем не бывает,
исправится…

С тех пор
минуло лет двадцать. Новое
местожительство, новая районная
газета. Секретарь райкома теперь
оказался моложе его, человек
разносторонних интересов. В
поступках его — качества волевого
партийного работника. Костров не
хотел думать о том, что тот давний
неожиданный звонок и этот,
сегодняшний, могут быть чем-то
похожими. В предыдущем номере была
напечатана острая критическая
корреспонденция из совхоза, над
которым шефствует сам первый,
небось прочитал да закусил удила:
что, других разгильдяев для критики
не нашлось?

Итак, шел
Костров в райком, пока не зная,
зачем.

В приемной,
кроме дежурной, никого не было.
Открыл дверь и вошел. Берников
поднялся из-за стола, сделал
навстречу несколько шагов —
поздоровались. В крепком
рукопожатии Костров уловил знак
расположения к встрече. Сели. Молча
поглядели друг на друга. Редактору
не терпится (ждут недочитанные
полосы) скорее узнать, что скажет
секретарь. Берников открыл
лежавшую перед ним папку,
перевернул несколько страниц и, как
показалось Кострову, начал
разговор издалека.

— Ну, о чем
пишет, Василий Иванович, ваша
газета?

— Вы знаете
не хуже меня — самый активный и
требовательный читатель.

— По долгу
службы.

— А если бы не
должность?

— Да нет,
почему же? Газету читают. Но замечу:
мало пишете о передовом опыте и
другие есть минусы. Осторожничаете?

— Иногда
приходится. Не хочется портить
людям настроение по всякому
пустяшному поводу. Для серьезного
разговора нужны веские факты, а
стрелять из пушки по воробьям…

Костров не
удержался и рассказал о том, что по
дороге в райком припомнил давний
случай из редакторской практики.
Берников слушал внимательно.

— Что, так и
было?

— Не верите?
Было.

— Так вот
откуда у вас осторожное отношение к
критическим публикациям. Напрасно.
Времена меняются, — и он отодвинул
папку в сторону. — Василий Иванович,
я, право, плохо представляю, что
толкует о преступности цензорский
справочник?

— Сказано
много и о допустимом, и о запретном.
Ну, к примеру, можно говорить об
отдельных преступлениях,
абсолютные же данные о
преступности по району оглашать
нельзя.

— А вот как
быть, если факт преступления, как
говорят, налицо? Мы, допустим, знаем
о нем — и только. Преступники ходят
среди нас, будто скрытые
непроницаемой завесой. Чем тут
может помочь газета?

Костров
засомневался: надо подумать, надо
знать суть преступления.

— Да об этом
уж, наверно, весь район знает.
Потерялась огневская девушка…
Пока бесследно.

Костров
кивнул головой.

— Я слышал:
Даша Осотова… За полгода она стала
уже третьей жертвой, и, скорее
всего, — насильников. О тех двух
случаях вы можете и не знать, они
были до вашего приезда.

Берников
нахмурился. Вот вам и плоды
цивилизации. Человек все больше
познает космическое пространство,
ума на это хватает, а на родной
земле людям от преступников нет
покоя. Напастей, как мусора в
половодье. Откуда наплыло, он знал —
от утраты веры людей в
справедливость и от забвения
нравственных устоев жизни. Знал и
много размышлял над этим.

— Ну, вот пора
и к делу, — закрывая папку, сказал
секретарь. — По случаю Осотовой
газета должна подключиться к
расследованию. Как? Надо подумать.
Наша задача — придать страшному
случаю широчайшую огласку. Иначе
нельзя: потерялся ЧЕЛОВЕК! Скотину
и ту ищут, если хозяин увидел, что
вовремя во двор не пришла. Что бы вы
посоветовали, Василий Иванович?

Редактор
уклончиво покачал головой.

— Случай,
прямо скажу, особый — сталкиваться
не приходилось. О чем писать, когда
многое неизвестно? — Костров сделал
паузу, пытаясь припомнить что-либо
из своей практики. Забыл? А
тулунский случай? Межрайонка
опубликовала коротенькую
информацию о найденном на речной
отмели, в закоске, крошечном, только
родившемся ребенке и попросила
читателей сообщить, чей он может
быть. Виновницу, молодую мать, не
захотевшую растить дитя, разыскали
через несколько дней.

Берников тут
же подхватил:

— Что же вы
опять скромничаете? Подобное
сообщение и сейчас будет кстати. В
Тулуне, полагаю, сами сотрудники
милиции обратились за помощью к
газете?

— Да, они.

— А наши
сыщики помалкивают. Почему?

— Трудно
сказать.

— Скажем!
Итак: начнем с информации.

И они
расстались.