Гуляй
смело — "менты" завалят дело

Людмила
БЕГАГОИНА, "Восточно-Сибирская
правда"

Эта история началась пять лет
назад. 31 декабря 1995 года 26-летняя
Галина Гирик с мужем пошли к
друзьям встречать Новый год. На
следующий день ее родителям
позвонили из больницы: молодые люди
были сбиты машиной, водитель
которой скрылся с места
происшествия. Еще через сутки
женщина скончалась от тяжелых
травм на больничной койке.

Водителя,
оставившего сбитых им людей без
помощи на дороге, милиция нашла
сразу. Им оказался студент
Иркутского сельхозинститута
Красноштанов, приехавший отметить
Рождество к родственникам в
Киренск. Парень признал свою вину:
действительно, он совершил наезд на
людей и скрылcя, даже не посмотрев,
живы ли его жертвы. Видимо сильно
испугался наказания.

Зря он,
однако, боялся. Киренские
блюстители закона доказывать вину
лихача не захотели. Кто его знает,
почему: может, из-за его дяди,
который якобы служил тогда в
милиции, а может, просто студента
пожалели больше, чем попавшую под
его машину женщину.

Но факт
остается фактом: на месте
происшествия не были как следует
зафиксированы следы аварии, а
фотоснимки потерялись. Следователь
С. Перехрест приложил к уголовному
делу заключение
судебно-медицинской экспертизы, в
котором указано, что смерть
потерпевшей наступила по причине
гематомы свода и основания черепа,
полученных в результате травмы, и
что при своевременном оказании
помощи она могла бы остаться в
живых. На этом деятельность
старшего лейтенанта и закончилась.
Ни одного следственного действия
он проводить не стал. Впрочем, в
производстве Перехреста дело
находилось всего полмесяца, потом
его передали другому следователю,
Быкову.

Тот
"корпел" над ним целый год. За
это время родились еще две бумажки:
автотехническая экспертиза, в
которой указывалось, что
заключение дать невозможно из-за
того, что неправильно проведен
следственный эксперимент, и
протокол этого негодного
эксперимента — почему-то в
ксерокопии и заверен не той
печатью, какой следует. Совершенно
очевидно, что в уголовном деле не
было бы и этих жалких бумажонок,
если бы родители погибшей женщины
не писали многочисленные жалобы во
все инстанции: в Киренскую и
областную прокуратуры, в
следственное управление и
областное УВД. Так что листочков в
деле понемногу прибавлялось —
прокурор Киренского района В.
Вольский в ответ на жалобы не
скупился на указания: "дать
правовую оценку", "решить
вопрос о привлечении водителя к
уголовной ответственности",
"активизировать
расследование", "начальнику
следствия Анисимовой поставить на
особый контроль" и т. д.

Через
полтора года после возбуждения
уголовного дела оно действительно
попадает в руки подполковника
Анисимовой, но лишь для того, чтобы
прекратить его за недоказанностью:
поезд ушел — "установить
причинно-следственную связь между
нарушением дорожных правил и
последствиями уже не
представляется возможным".

Вот так все
просто: человека лишают жизни — и
никто не несет за это
ответственности. Куда же смотрит
прокурор? А он, как выясняется, не
дремлет. В уголовном деле, все еще
тощем, на одну бумажку становится
больше: Вольский отменяет
постановление о прекращении
уголовного дела, считая такое
решение немотивированным. Да и то
сказать — следователями не
выполнено ни одно из его
многочисленных указаний. Не жалея
бумаги, прокурор вновь, в который
уже раз, повторяет подполковнику
Анисимовой, возглавляющей
следствие, что по делу выполнено не
так: "допросы свидетелей крайне
поверхностны, осмотр автомобиля —
тоже, фототаблица не приобщена к
делу, как и предметы, изъятые при
осмотре места происшествия" и
т.д. и т.п.

От
"грозной" бумаги прокурора
Киренская милиция, как и раньше,
легко отмахнулась. Разве что
передали злосчастное дело
очередному следователю —
Головановой, где провалялось оно
еще два месяца. Эта дама в погонах
не захотела даже сделать вид, что
работает, — ни одной бумажки в дело
Красноштанова она не вклеила. Между
тем наступил уже 1999 год.
Злополучное дело по обвинению, а
вернее будет сказать, по спасению
любителя быстрой езды от
ответственности, передали пятому
по счету следователю — А. Юрцеву. И
тот, не знаю уж почему, решился
нарушить традицию посылать
прокурора и начальство из
следственного управления с их
указаниями куда подальше — начал
добросовестно вести расследование.

Слишком
поздно, однако. Ничего хорошего из
этого выйти уже не могло. Ну,
например, в феврале 99-го, через три
года после дорожного происшествия,
Юрцев выносит постановление о
выемке одежды потерпевших:
женского пальто и мужских брюк. Эти
вещи несколько месяцев провалялись
в РОВД, потом их всучили родителям
погибшей женщины. И старики годами
таскались с ними туда-сюда:
приносили очередному следователю,
уговаривали сдать на экспертизу. А
офицеры, ведущие расследование,
отмахивались: некогда проводить
осмотр, некому печатать протокол и
т. д. Когда же, наконец, было
получено заключение эксперта, что
на одежде потерпевших имеются
разрывы металлическими частями
машины и черные следы, нанесенные
чем-то вроде шины колеса, умный
студент не преминул
воспользоваться преимуществом,
которое получил из-за следственной
волокиты. "Я сомневаюсь, — заявил
он, — что это та самая одежда, в
которой были потерпевшие, так как
она почему-то только через три года
направлена на трассологическую
экспертизу. Кроме того, невозможно
определить, соответствуют ли следы
краски на одежде той, что была на
машине, — выемка краски с моего
автомобиля произведена не по
правилам". И это сущая правда.

Юрцев
догадался наконец допросить
оставшегося в живых мужа Галины
Гирик. Это был первый допрос
потерпевшего за три года. Если не
считать показаний, которые у него
взяли в больничной палате, когда
парень находился в тяжелейшем
состоянии (несколько дней после
аварии у него не работали почки, он
был в шоке и ничего не помнил).
"Когда проводили следственный
эксперимент, я вспомнил все детали
того происшествия, но за три года
следствия меня никто о них так и не
спросил", — говорит пострадавший.

Добросовестный
следователь разыскал также всех
свидетелей той трагедии, в том
числе сотрудника ГАИ, оформлявшего
дорожно-транспортное происшествие
("Я плохо помню, ведь прошло три
года", — сказал он на суде), врача
"скорой помощи", которая
слышала последние слова умирающей
("Не знаю, почему я не была
допрошена ранее, когда могла
пересказать более точно диалог с
потерпевшей" — ее слова на
допросе). Юрцев вынужден был вновь
провести следственный эксперимент
(прежний, как уже было сказано,
признан негодным). Он даже приложил
к делу фототаблицы, которые так
упорно требовало надзирающее за
расследованием начальство: само
собой, это были уже не снимки,
запечатлевшие трагедию, — те канули
в Лету, а свеженькие фотографии
участка дороги, на котором три года
назад произошла авария.

В мае 1999 года
расследование Юрцевым было
окончено — и дело вновь взяла в свое
производство заместитель
начальника РОВД Анисимова. Ей
осталось лишь вынести очередное
постановление о прекращении
уголовного преследования: по одной
из двух статей, предъявленных
Красноштанову три года назад, вышел
срок давности — родная милиция
своей волокитой помогла ему
благополучно избежать наказания за
"заведомое оставление без помощи
лиц, находящихся в опасном для
жизни положении". Так что сегодня
он привлекается в качестве
обвиняемого только за нарушение
правил дорожного движения,
повлекшее тяжкие последствия. Но и
по этой статье УК через несколько
месяцев выйдет срок давности.

Думаю, сам
Красноштанов не сомневается в том,
что отвечать за смерть человека ему
не придется. Зря, что ли,
милиционеры старались. Даже
трудяга Юрцев, добросовестно
собравший какие было возможно
доказательства по делу, обнаружил
явное пристрастие к обвиняемому.
Примерно половину уголовного дела
составляют материалы, положительно
характеризующие Красноштанова
буквально с младенческого
возраста. Среди них более тридцати
грамот и дипломов — за хорошую
учебу и примерное поведение в
первом классе, за лучший рисунок на
конкурсе "Моя родина" — во
втором классе, за спортивные
достижения — в пятом. Видимо, судей
должно было растрогать известие о
том, что виновник смерти молодой
женщины, оставивший жертву на
дороге в беспомощном состоянии, в
девятом классе овладел профессией
слесаря, а в четвертом — участвовал
в художественной самодеятельности.
Впрочем, наверняка многочисленные
грамоты и благодарственные письма
за воспитание примерного сына
перекочевали в это уголовное дело
из другого: оказывается, будучи
школьником, Красноштанов не только
пел и рисовал, но еще и баловался с
оружием, из-за чего погиб человек.

Следователь
Юрцев, готовя дело к суду,
"забыл" только об одном
необходимом для установления
виновности Красноштанова
документе — заключении
автотехнической экспертизы по
вопросу: мог ли водитель
предотвратить наезд на пешехода?
Так что состоявшийся в августе
прошлого года суд вынужден был
указать следствию на этот промах,
из-за которого оказалось
невозможным вынести решение.

Следующее
судебное заседание по делу
состоялось уже в 2000 году. На этот
раз на столе перед судьями лежала
недостающая улика: по расположению
частиц земли при автоаварии
эксперт сделал однозначный вывод —
наезд на пешеходов совершен на
полосе встречного движения. Суд
допросил свидетелей, рассмотрел
все документы, но когда пришло
время выносить приговор, вдруг
выяснилось: вся работа следствия и
суда по изобличению Красноштанова
в течение долгих пяти лет была…
незаконной. Оказалось, срок
предварительного расследования по
уголовному делу окончился еще 1
апреля 1996 года, с тех пор
милиционеры ни разу его не
продлевали, а прокуроры, делая свои
разносы, не обращали внимания, что
нормы УПК нарушены и работа давно
идет вхолостую.

Тут уж
комментарии излишни. Естественно,
вместо приговора суд направил дело
на новое расследование. Теперь
предстоит опять допросить тех же
свидетелей, назначить те же
экспертизы и провести подобные
следственные эксперименты. Тяни
мочало — начинай сначала.
Неудивительно, что новый начальник
следствия Киренского РОВД Г.
Шрамко, приняв дело к производству,
вновь прекратил его за
недоказанностью. И мотив знакомый:
"Все возможности для сбора
доказательств в настоящее время
исчерпаны". Догадываетесь, как
отреагировал на это прокурор?
Правильно, Вольский, ничуть не
растерявшись из-за конфуза с
надзираемым делом, отменил
постановление о его прекращении и
вновь велел поручить расследование
опытному сотруднику. При этом не
забыл прокурор дать, как всегда,
ценные указания.

Единственное
отличие от сказки про белого бычка:
у этой истории все-таки будет конец
— срок давности преступления скоро
истекает. Красноштанов, который за
годы следствия окончил вуз и
женился, видимо, благополучно
избежит судимости. Угрызениями
совести — ведь лишил жизни молодую
женщину и оставил сиротой
пятилетнего ребенка — он явно не
мучается: ни разу не выразил
сочувствия родным погибшей, не
предложил помощи в похоронах.

Между тем
отец Галины Гирик из-за тяжелых
переживаний — не только по поводу
безвременной кончины дочери, но и
равнодушия правоохранительных
органов — сильно заболел. После
суда, когда стало ясно, что
приговора не дождаться, старик слег
в больницу: тело покрылось язвами.
Его жена перенесла онкологическую
операцию на щитовидке — состояние
усугубилось из-за постоянных
волнений.

Старики
написали в редакцию
"Восточно-Сибирской правды":
"Нас часто спрашивают, чего мы
добиваемся своими жалобами, все
равно ведь Красноштанову не грозит
лишение свободы, нам не удастся его
посадить. Но не этого мы добиваемся
— мы просто хотим суда. Какой бы
приговор он ни вынес — мы его
примем. Но пусть все будет по
закону, по справедливости".
Хорошо сказано.