Чужая
земля?

Пять лет назад в
Москве под патронажем Российской
Академии наук была издана книга
"Катангские эвенки", которая,
из-за малого тиража стала
раритетным изданием в самое
непродолжительное время. Со времен
Шишкова это была, пожалуй,
единственная серьезная, детально
проработанная книга в плане
этнографии края. Тираж ее, впрочем,
настолько мал, что в Катангском
районе (а быть может, и во всей
Иркутской области) нет ни одного
экземпляра монографии. Тем не менее
книга представляет большой интерес
для всех, кого интересует быт,
материальная и духовная культура,
схемы расселения и миграции
коренных жителей края. Эти аспекты
жизнедеятельности катангских
эвенков получили в работе
максимально точное отражение,
поскольку автор книги, докторант
института этнологии и антропологии
РАН А. Сирина неоднократно бывала в
районе, жила в эвенкийских
стойбищах, собирая материал из
"первых рук". О прошлом,
настоящем и будущем Катанги
сегодня мы беседуем с ней.

— Анна
Анатольевна, в 80-х годах вы часто
бывали в районе и неплохо знаете
местное житье-бытье. Потом был
перерыв в несколько лет, и этой
осенью вы снова в гостях на Катанге.
Что изменилось за это время в
районе, что в первую очередь
бросается в глаза?

— Поселок
словно бы опустел, и тот Ербогачен,
что я знала десять лет назад, совсем
не похож на теперешний. Тогда это
был живой организм, здоровый,
теперь создается впечатление, что
организм этот поражен страшным
вирусом, постепенно впадает в
какое-то оцепенение. Отсюда ушли
геологи, сельское хозяйство
загубили еще раньше, когда
создавались промхозы, и теперь до
этой земли никому нет дела, словно
бы она стала чужой. Про нее
вспомнят, разумеется, когда высосут
нефть Западной Сибири и алмазы
Якутии, но, вероятно, будет это не
скоро, и с помощью могут опоздать.

— При
советах государство помогало
коренным народам Севера
практически во всем. Итог — стойко
укоренившаяся философия
иждивенчества. Так стоит ли
помогать дальше?

— Изначально
в самой стратегии оказания помощи
было допущено много ошибок и
погрешностей, которые и привели к
такому печальному финалу.
Государство обеспечило коренным
народам бесплатное образование и
уровень его, скажем, у эвенков на
порядок выше, чем у аборигенов
Австралии или Канады. Но "кусок
ума" обрели дорогой ценой —
эвенкийские пацаны и девчонки
загонялись в интернаты, жили и
воспитывались в них. Тем самым
разрушались кровно-родственные,
соседские связи, традиции, устои,
сложившиеся веками, теряли свою
первичную изначальную значимость.
Еще более на психологию народа
повлиял переход к оседлому образу
жизни. Эта политика перехода, не
проверенная на практике, тоже
проводилась на государственном
уровне. Люди привыкли к мысли, что
жить и кормиться можно иначе,
нежели традиционно — так
называемой "северной триадой"
— охота, оленеводство, рыбная ловля.
Сейчас все возвращается на круги
своя, но некоторые изменения
очевидны. Так, например, если раньше
эвенки никогда не выбивались в
передовики охотпромысла, имея для
того все задатки и, однако же щадили
тайгу, то теперь коренные жители
всегда в числе лучших охотников. В
прежнее время эвенки кочевали по
всей территории района, заходили в
Красноярский край и Якутию, но
теперь оленей практически нет,
тайга поделена на угодья, и визит на
территории соседа чреват такими
неприятностями, что не
возрадуешься убитому соболю. Это и
многое другое требует внимания как
со стороны государства, так и от
местных властей, однако
государство пустило эти процессы
на самотек, а местные власти
вспоминают об аборигенах и их
проблемах в том случае, если надо
получить дотацию или купить новые
компьютеры. Коренные жители хорошо
это понимают, поэтому сейчас и
возникают родовые общины и иные
формы организации по родственным и
соседским признакам — сообща легче
выживать.

— То есть
вы считаете процесс объединения
коренных народов естественным?

— Безусловно.
Люди возвращаются к старым,
испытанным формам общественной
жизни, поскольку видят надобность
многое изменить в существующем
положении вещей. А, к примеру,
родовые общины — это серьезные
общественные организации, которые,
конечно, не имеют права
распоряжаться природными недрами
на своей территории, но с которыми
придется считаться тем, кто
является пользователем этих недр.
Другое дело, что рядовые члены
общины часто не видят никаких
преимуществ и перспектив данного
начинания, но это говорит лишь о
том, что верхушка общины либо не в
состоянии оперировать
элементарными законами, в
частности, Законом "о коренных и
малых народах РФ", либо родовая
община служит лишь вывеской для
определенных финансовых операций,
прибыль от которых уплывает совсем
в другие руки.

—
Количество людей — носителей
национальной эвенкийской культуры
— стремительно падает. Молодежь не
помнит языка предков, традиционных
ремесел и промыслов, не находит
себе применения в жизни. Скажем,
никому же не взбредет в голову
разломать дом и соорудить чум,
крытый шкурами… Не канет ли в
небытие культура целого народа? Или
возможно возрождение?

— В принципе,
неуважением к традициям больна вся
страна (забываются корни, и народ
становится народом без лица), но
стремление сохранить
индивидуальность в конце концов
победит. Есть такая народность —
юкагиры. В России их осталось не
более тысячи человек. Язык мертвый,
промыслы и ремесла забыты… Однако
возрождение началось, и сейчас в
коллекции нашего института есть
образцы различных — изделий
народных промыслов, изготовленные
совсем недавно. За основу берутся
книги — рисунки, записи российских
этнологов, в свое время изучавших
быт юкагиров. По ним теперешние
юкагиры восстанавливают свое
когда-то утраченное знание.
Конечно, такая культура вторична,
но пройдет какой-то срок, и она, уже
приумноженная, будет передаваться
от носителя к носителю, а не
посредством книг.

— Вашу
книгу "Катангские эвенки"
можно отнести к числу таких трудов,
по которым практически точно
воссоздается культура народа. Но,
кажется, этнографические изыскания
мало кого интересуют сейчас…

— Отчасти вы
правы. Действительно, сейчас
этнографы работают, стараясь
охватить и сферу социологии, и
более интересуются сегодняшним
днем, реалиями теперешней жизни
народов. Под такую работу гораздо
проще получить деньги как от
российских, так и от различных
иностранных фондов, которые очень
внимательно следят за жизнью
нашего Севера. С одной стороны, это
логично — насущные проблемы решать
нужно, и решать как можно быстрее,
но с другой — забвение истории
ничего хорошего не принесет. На
Западе понимают это, и
финансирование ученых-этнографов
там не оставляет желать лучшего. Не
так давно мне удалось поработать в
Якутии, так вот за время работы я
встретилась там с шестью
иностранными этнографами. И не было
ни одного коллеги из России… Это
при том, что наш Север — непаханное
поле для работы — более сохранил
свою специфику, культурно-бытовые
особенности, чем резервации в
Канаде или Африке.

Беседовал
Александр САВЕЛЬЕВ.
пос. Ербогачен.