Путин
и русская революция

Иосиф ДИСКИН,
политолог, Москва (АПН)

Отказавшись от наследия
Ельцина, президент Путин держит
курс на создание новой России. Но
этот курс еще очень загадочен. Не
вполне понятно, как в нем
согласуются цели и средства. И
главное: что будет, если у Путина
все получится?

Так все-таки whо is
Mr. Putin?

Чтобы
ответить на этот вопрос, нужно
"вычислить" социальную базу
власти Путина. Власти, которая
разрушила ельцинский консенсус и
выпихивает из большой политики
олигархов и региональных лидеров.
Эта социальная база, хочет того
лидер или не хочет, будет все время
корректировать его курс в
соответствии со своими
стремлениями и надеждами.

Может ли
власть опереться на чиновничество?
Казалось бы, государственнические
инстинкты бюрократии вполне
созвучны новым веяниям. Но
чиновничество трудно
консолидировать и мобилизовать на
энергичную реализацию новых задач.
Слишком разнородны интересы
группировок внутри этой страны.
Хорошо известна и почти
патологическая осторожность
бюрократов. Лишь малая часть
чиновничества способна эффективно
действовать в современных
условиях. А в основном либо царят
прежние инстинкты — "давить
частника", либо такое "участие
в реформах", что интересы
государства тут уж и вовсе ни при
чем.

Очевидно
стремление новой власти опереться
на военных, представителей силовых
структур, в целом. Но это социальная
база нужна, скорее, для революции,
кардинальной смены общественной
системы. Тогда — побоку рынок и
демократия. Это скорее путь к
неосоветской реставрации в рамках
своего рода доктрины "советы без
коммунистов". Знаменательно
заявление кандидата в ульяновские
губернаторы генерала Владимира
Шаманова: "военных меньше всего
задели новые настроения". Под
"новыми настроениями" генерал,
вестимо, имел в виду ценности
ельцинского времени. "Путинское
большинство", вопреки заявлениям
самопровозглашенного идеолога
"нового курса" Глеба
Павловского, также сегодня вряд ли
может стать опорой. Оно для этого
еще не структурировано, еще отнюдь
не превратилось в политическую
силу. Знаменателен характер этого
"небольшинства". Вокруг Путина
консолидировались
"государственники", долго
искавшие персонифицированную
опору, прежние сторонники
Жириновского, Лебедя,
"Единства" и, отчасти,
"Отечества". Президента
поддерживает та (очень и очень
значительная) часть его прежнего
электората, которая до сих пор
лелеет миф о "прыжке в великую
Россию". Это те люди, которые
далеки от рационального
соотнесения мечтаний о "Третьем
Риме" и понимания реальных путей
к процветанию и величию страны.
Слишком много у них эмоций и фобий,
нетерпения и радикализма, слишком
мало — упорства и расчетливости.
"Путинскую" партию на таком
материале вряд ли построишь. А уж
если и построишь, то, учитывая норов
рекрутов, нужно сразу думать о том,
как потом держать их в руках. Вот уж,
действительно, лекарство, которое
хуже болезни.

Пока
"путинское большинство" не
превратилось в организованную
силу, оно не может стать опорой
новой политической системы. Его
психологический прессинг все время
будет сказываться, но нужно
отдавать себе отчет, что
"путинское большинство" —
опора для революции, а не для
реформ.

Технология
"буревестника"

Но, скорее
всего, никто из
кремлевско-околокремлевских
персонажей и не собирается
заниматься таким хлопотным делом,
как создание "партии Путина".
Суета вокруг президентской партии
больше похожа на прикрытие для
иной, подлинной технологии нового
курса Кремля. Настоящие же планы
"засвечены" в последних
интервью Глеба Павловского его же
собственному "Русскому
журналу". Кремлевские источники
считают, что Павловского, "к
которому президент давно относится
с иронией", следует признать не
столько автором, сколько живым
рекламоносителем новой стратегии,
что, впрочем, не делает эту
стратегию менее осязаемой и
интересной для практического
изучения. Сегодня Путин лишился
прочной поддержки со стороны
ельцинских элит, включая олигархов,
региональных лидеров и СМИ. Все
элитные группы, сложившиеся в
ельцинскую эпоху, с точки зрения
президента N 2 не пригодны для
восстановления страны. Для
проведения реформ, убежден Путин,
необходима срочная смена элит.

Одна из
"патентованных" технологий —
бунт менеджеров против власти
номинальных собственников,
"перехват собственности",
превращающий акции олигархов в
"фантики". При этом
"бунтовщикам" обещана защита
президента от "наездов" со
стороны хозяев. "Буревестник",
как и положено, предвещает бурю,
"революцию менеджеров".

Слов нет,
технология действенная. Борьба
трудяг-менеджеров с
собственниками, вложившими
неправедные деньги, выглядит
идейно очень привлекательно и
хороша для "раскрутки" среди
широких народных масс.

Однако, чтобы
оценить последствия внедрения этой
технологии, нельзя ограничиваться
рамками виртуальной реальности,
которой привычно манипулируют
политтехнологи. Хорошо бы
взглянуть на реальное положение
дел, на эволюцию позиций и
интересов сторон.

Действующие
лица и исполнители.

Современный
менеджмент бережно хранит
советские технологические
традиции и организацию
производства. При этом большинство,
хотя и с трудом, худо-бедно
адаптировалось к новым условиям,
научившись считать деньги.

Однако
исследования "теневой
экономики" показали, что, по
преимуществу, именно менеджмент
занимается растаскиванием
доверенной ему собственности.
Здесь и посреднические конторы,
перекачивающие доходы в оффшоры, и
"откаты" поставщикам сырья и
комплектующих, и "свои"
фирмочки, прихватившие наиболее
ценные активы "высасываемых"
досуха предприятий. Годы
практически бесконтрольного
существования развратили
директорский корпус. Именно эти
люди привыкли выплачивать себе
огромные зарплаты и на много
месяцев задерживать выплату
рабочим их нищенского "трудового
пособия".

Конечно, это
неизбежная и предсказанная заранее
плата за "чубайсизацию". Автор
этой статьи находился в числе тех,
кто, как мог, бился за настоящую
приватизацию, при которой нужно
было бы делом, эффективным
управлением доказывать свое право
на доступ к собственности. Но тогда
— именно ради создания прочной
политической опоры — ельцинский
режим попросту раздал
собственность "ближним
боярам", накрутившим миллионы
долларов в уполномоченных банках и
на лицензиях спецэкспортеров. И, к
сожалению или к счастью, невозможно
сейчас вернуться назад, исправить
недавнее прошлое. Многое
переменилось и в
финансово-промышленных группах,
глав которых, собственно, и имеют в
виду под "олигархами".
Примерно с 1997 года они решили
заняться управлением
"нахапанной" промышленной
собственностью. Стало ясно, что это
сулит большие доходы, чем привычные
дотоле финансовые схемы. Началось
наведение порядка в
"империях".
Централизовывались финансовые
потоки и закупки, ликвидировались
многочисленные посреднические
конторы. Всем памятны сражения
вокруг смены нелояльного
менеджмента, перевода холдингов на
единую акцию. Экономический рост в
стране, улучшение финансового
положения предприятий — все это во
многом стало результатом наведения
порядка в этой сфере. Да и рост
частных инвестиций — этот первый
сигнал надежды — стал возможен лишь
после того, как доходы предприятий,
ранее растекавшихся по
многочисленных карманам, были
сконцентрированы в одних руках.
Иностранные инвестиции в данной
ситуации — это зачастую
закамуфлированный возврат в страну
ранее вывезенных российскими
бизнесменами средств.

Огромная
собственность "новорусских"
магнатов, которую невозможно
утащить за рубеж, сегодня уже
достаточно жестко определяет их
интересы. Просыпается спрос на
продукцию отечественного
машиностроения, включая высокие
технологии, необходимые для роста
конкурентоспособности. Даже по
нашумевшей истории со стальным
экспортом в США видно, как наши
магнаты стремительно превращаются
в жестких националистов, требующих
от правительства отстаивать их
интересы, в этой точке
действительно совпадающие с
интересами страны.

Они уже не
могут полагаться на коррупцию.
Масштабы финансово-промышленных
империй таковы, что пришлось бы
покупать целую армию чиновников.
Проще поддержать становление
государства. Теперь им больше всех
нужен прочный закон, без которого
невозможно сохранить
собственность. Смешно сказать, но
олигархи, наигравшись в
"семейные отношения", сегодня
оказываются скорее сторонниками
демократии, чем авторитаризма, для
которого "закон что дышло". Они
твердо убеждены, что лоббированием
"удобного законодательства"
смогут добиться большего.

Российские
магнаты, конечно, сохранили много
"родимых пятен" своего
происхождения: авантюризм,
претензии на исключительность,
готовность к сомнительным методам
жизни и творчества. Но это, увы,
типично для всего российского
бизнеса, а отнюдь не только для
олигархии.

Пусть
сильнее грянет буря?

Говоря о
последствиях "новой бури",
нужно понять ее подлинные цели. Что
это — развитие страны или только
укрепление власти группировки,
волею судеб оказавшейся сегодня у
власти (о воле Божьей здесь
говорить, пожалуй, преждевременно,
да и вообще не слишком уместно)?
Экономика страны зависла над
пропастью. Весь потенциал
советского периода уже растрачен.
Изношена производственная
инфраструктура, устарело
технологическое оборудование,
исчерпаны заделы НИОКР.
Экономическое благополучие
"висит на трубе", — ценах на
нефть. Если бы не рост этих
магических цен, никакого роста
экономики мы бы не получили.

Это значит,
что есть жесткая альтернатива: либо
опережающий экономический рост с
опорой на конкурентоспособность и
эффективность, либо опережающая
деградация экономики, дальнейшее
сползание в безнадежную
отсталость. В отсталой экономике
нет спроса на качественное
образование, на классных
специалистов. Через семь-десять лет
будет безвозвратно утрачено ядро
преподавательских кадров в
естественных и технических науках,
— то есть, точка опоры
технологического возрождения
страны.

Можно
обличать разрушителей страны,
звать "к топору", к новой
революции. Но даже в случае успеха
"революция менеджеров", смена
элит, становление нового
политического и хозяйственного
порядка, как показывает опыт
последних лет, займут не менее
пяти-семи лет — при этом высока
вероятность не получить более
ответственную элиту, а просто
поменять шило на мыло.

Политика
неизбежно раздавит экономику и
право. Для слома сопротивления
собственников придется открыто
игнорировать нормы действующего
законодательства. Чтобы избежать
"маятника" взаимно оплаченных
судебных решений, обеспечить успех
"революции", придется
использовать чрезвычайные,
внесудебные меры. Об иностранных,
да и внутренних инвестициях
придется забыть: никто не вложит
денег, пока не прояснится, кто
персонально получит собственность
и прибыль. Беззаконие опять
развалит финансово-кредитную
систему: зачем платить, когда можно
безопасно "кинуть". Вернутся
неплатежи, бартер и воровские
зачетные схемы.

Вместо
жизненно необходимого роста нас
ждет уже неостановимый спад.
"Справедливость" может и будет
восстановлена, но в уже
безвозвратно разрушенной стране.
Тогда, даже утвердив новый порядок,
власть не сможет поднять страну.

Сейчас не
тридцатые годы, и сталинскими
методами — лесом и золотом, которые
добывали миллионы лагерников, да
еще ударным трудом десятков
миллионов крестьян, согнанных на
стройки, — Россию не вытянуть.
Использование сохранившихся
технологических заделов ВПК
требует много денег и сложных
кооперационных связей, включая
импорт, которых уж точно не создать
в разваленном хозяйстве.

Смена
вех

Все понимают,
что на дворе — время выбора. Но суть
этого выбора затуманивается путем
банальной подмены понятий. Под
вполне справедливым лозунгом о
восстановлении государства
замышляется революция, технология
которой скроена в жесткой логике
"буревестников": сломать
неправедный порядок до основанья, а
затем… Затем якобы создать
справедливое общество, сильное
государство и эффективную
экономику.

При этом
технология слома разрабатывается
творчески, а вот стратегия
созидания — сугубо схоластически.
Отличительной чертой
"буревестников" всегда было
уничижительное отношение к
терпеливому созиданию, связанному
с "сомнительными"
компромиссами. Им всегда милее
"музыка революции" и наплевать
на цену, которую платят "глупые
пингвины". При этом моральные
максимы легко сочетаются с
провокациями, которыми так богаты
истории всех революций, да и
собственные биографии
"буревестников". Налицо
спекуляция на долгом унижении
национального и гражданского
достоинства, обманутых надеждах
дорогих россиян. Расчет, в
очередной раз, строится на массовом
эмоциональном отвержении
существующего, действительно
малосимпатичного порядка. На этой
волне планируется поддержка
революционного переворота.

При этом
никто не говорит о том, между чем и
чем приходится выбирать на самом
деле: или терпеливо
совершенствовать существующий
порядок, который дает надежду на
подъем страны, или затевать
революционные перемены, которые
окончательно добьют Россию.
Достоинство и могущество нашей
страны может покоиться только на
прочном фундаменте экономического
развития, на инициативе и
благосостоянии населения.
Патриотические завывания хороши
для поддержания духа, но ненадежны
как инструмент в решении реальных
проблем страны. Полезнее
-хладнокровный профессиональный
расчет.

Когда
"буревестники" подменяют суть
выбора, они говорят: хуже быть не
может. То же самое говорили, вступая
в ельцинские реформы. Но опыт
последних десятилетий убедил:
может, еще как может быть хуже. Если
считать, что есть шанс изменить
участь нашей страны, надо начать
общественную дискуссию о цене
очередной революции. Страна,
наконец, должна избавиться от
морока радикализма и
революционаризма. Нужно выбрать,
что мы любим больше: свою страну или
собственные убеждения, а лучше
сказать, — мечтания. Тогда станет
возможным национальный компромисс,
так необходимый для движения
России вперед.