Наука
выживать

Трудности
легче переживать, когда им не видно
ни начала, ни конца: они становятся
деталью обыденности, к ним
привыкают, часто смиряются и
перестают бороться. Куда труднее,
если были хорошие времена и живы
люди, которые об этом помнят. Душа
протестует, сердце надеется на
лучшее, а настоящее кажется
временным затмением, которое
обязательно развеется. Затмение на
Черемхово спустилось незаметно, но
оказалось острым и болезненным:
наши промышленные города были
менее всего готовы к недобрым
переменам и совершенно неспособны
быстро перестраивать организацию
своей жизни согласно требованию
времени. Когда-то Черемхово было
цветущим провинциальным городом
крепкого достатка, носило
горделиво-пролетарское звание
шахтерского. Потом жизнь
покатилась под горку, страна, как
ржаная горбушка, начала сохнуть с
краев, и провинциальные цветочки
увяли первыми. Помню журналистскую
командировку двадцатилетней
давности, когда так и не удалось
купить пачку чая — настолько пусты
были полки магазинов — и все три дня
пришлось пить голый кипяток с
сахаром, случайно прихваченным из
дома. Когда грянула перестройка,
стало совсем плохо, потому что
зашатались уже большие города
области.

Маленькому
городку бедой обернулась его
шахтерская доблесть. Ветры
перестройки обсеменили
угледобывающую отрасль
всевозможными посредниками и
дочерними фирмами. Началась
вакханалия бартеров и
взаимозачетов, обескровившая
денежную систему. Уголь, добываемый
черемховцами, в результате
немыслимых операций
трансформировался в зерно,
металлопрокат и прочие ценные вещи,
прибыль за которые оседала на
неведомых счетах в необозримых
далях. Собственно добытчикам
взамен предлагалась всякая ерунда
вроде поставок просроченных
консервов, пляжных зонтиков или
авиабилетов на рейсы, не
пользующиеся спросом. Даже если
предлагали для расчетов что-то
толковое, то по завышенной цене, и
это еще надо было реализовать.
Дожили до того, что уголь отдавали
ниже себестоимости, то есть,
работая в убыток, проедали
последнее. "Живых" денег не
платил никто, поэтому люди не
получали зарплату по году и более.
Брали продукты под запись,
обогревались в долг, перестали
ездить в отпуска. Некоторым отпуск
уже не был нужен, потому что не
стало работы — начались сокращения.
Сократилось и население: народ
уезжал в поисках лучшей доли. Бомжи
охотно обживали брошенные дома,
потому что новых хозяев для них уже
не находилось. Домам пришлось не
легче, чем людям. Если нет денег на
самое необходимое, откуда они
возьмутся на ремонт? Неухоженное
жилище, как и человек, старится
быстрее.

Вот такое
хозяйство досталось мэру Юрию
Гавриловичу Волчатову. Пришлый
вряд ли осилил бы ежедневную борьбу
с бытовыми проблемами, эта рутина
обессилит кого угодно.

Говорят,
свобода — это осознанная
необходимость. Пока осознаешь всю
меру того, что необходимо сделать,
голова седой станет. Раньше не было
свободы, зато спокойней жили: и
бюджет за тебя посчитают, и планы
сверху спустят, и шкуру в случае
неудачи. Но все за тебя решат,
копейку, пусть бедную, дадут
гарантированно.

Сегодня все
приходится самому соображать. Как
канализацию к зиме починить,
учителям к отпуску деньги собрать,
бесплатные обеды в ночлежке
профинансировать. Сегодня бюджет
Черемхова еле дотягивает до сорока
процентов от требующейся суммы. А с
остальным крутись, как хочешь. Вот и
крутится Юрий Волчатов,
черемховский мэр, собирая по
лоскуткам расползающееся одеяло.
Две головных боли у него сегодня:
повышение зарплаты бюджетникам в
соответствии с решениями
правительства и ремонт
расползающихся коммуникаций, к
зиме надо успеть, иначе полгорода
вымерзнет.

Хлопоты, в
общем, привычные, Волчатову знакомы
еще с исполкомовских времен.
Горисполком в Свирске был под его
началом, да и в Черемховской
администрации он уже больше десяти
лет. Был замом мэра и ведал
жилищными вопросами, проблемами
промышленности, транспорта,
строительства и связи. Теперь в
ответе за все.

Другим
городам, где промышленность и
коммерция развиты, проще, есть с
кого налоги собирать. В Черемхове
же, кроме угольщиков, одна опора
была — локомотивщики и завод
"Востсибэлемент", где
аккумуляторы делают. Сегодня
последний — практически банкрот, у
угольщиков своих проблем навалом,
весь соцкультбыт городу
переплавили. Спасибо
железнодорожникам, налоги платят
исправно. Не просто платят, а
активно, четко в срок, иногда даже —
фантастика! — авансом.

Переработчики
леса, особенно совместные
предприятия, и энергетики тоже
платят аккуратно. А с остальными
беда: кто вообще стоит, кто ползком
выкарабкивается, воз долгов тащит
за собой.

Волчатов,
когда в мэры баллотировался, так
свою программу обозначил: наладить
выплаты бюджетникам и обеспечить
работу угольщикам. С первым
постепенно справляются —
сорокамиллионную задолженность
погасили, в мае зарплату даже на
двадцать процентов сумели
повысить.

Со вторым
сложнее. Хозяйствовать как встарь —
до указания свыше — сегодня
невозможно. Работа отрасли
постепенно перестраивается,
требуются перемены и в судьбе
черемховских разрезов: закрыть
неперспективные, поддержать
небезнадежные, разработать новые.

На
проведение таких реорганизаций
угледобывающим районам России было
выделено 2,6 млрд. рублей. Получили
все регионы, кроме Иркутской
области. Когда стали разбираться,
почему, выяснилось, что наша
область в числе угледобывающих
вообще не числится. Тулун есть,
Черемхово есть, а шахтеров нет!
Может, у правительственных
чиновников нелады с географией, но
мы сами-то почему о себе не заявили?

Сегодня
первейшая задача — выбить
причитающиеся по закону деньги,
закрыть убыточный Черемховский
разрез, оставив Сафроновский, и
разработать Головинское
месторождение. В старые добрые
времена черемховские угольщики
выдавали на-гора около двадцати
миллионов тонн, сегодня весь
"Востсибуголь" дает
двенадцать. Так что резервы есть,
надо только грамотно ими
распорядиться и нужное направление
выбрать.

Вопрос о
правильном направлении для
Волчатова — стратегический. Мэр
провинциального города — это
завхоз, нянька, партийный вождь и
мировой судья в одном лице. К нему
идут с жалобой на сантехников и
директоров, с производственными и
финансовыми проблемами, с
упованиями, что "барин"
рассудит. А у него те же проблемы,
что и у остальных черемховцев, — нет
денег. Только масштабы другие:
кому-то до получки дожить, кому-то
годовой бюджет исполнить. Кто-то
копейки считает, кто-то — миллионы.
А беда одна — как из одной овчины сто
шапок сшить.

Нынешних же
мэров, словно иллюзионистов,
заставляют средства добывать
практически из ничего. Но чудес не
бывает, деньги с неба не свалятся.
Поэтому задача —
сконцентрироваться и делать в
первую очередь не то, что нужно, а
то, без чего вообще полный зарез.

Нынче
главная проблема в Черемхове —
запущенность жилищно-
коммунального хозяйства. Мэру зима
в кошмарных снах снится.
Коммуникации обветшали настолько,
что рвутся беспрерывно.
Единственный выход — менять трубы,
иначе зимой город вымерзнет.
Задачка не для слабонервных при
отсутствии денег и наличии долгов
перед коммунальщиками.

Несколько
лет назад практически все жилье
перешло от предприятий в
муниципальное ведомство. Десятая
часть — в катастрофическом
состоянии. Что можно ответить
плачущей бабке, у которой подвал с
соленьями залило? Что рядом с ней
коллектор аварийный и мэр каждое
утро начинает аппаратное совещание
с вопроса о сетях, обветшавших и
сгнивших, со сводок, сколько метров
труб уложили за вчерашний день? И
итоги подводятся, как на фронте:
успеем или нет до зимы?

А бабке
проблемы больших людей непонятны,
ей погибшие огурцы жалко. Сегодня
Волчатов был расстроен и
раздражения не скрывал: вчера
объехали объекты ремонта и не нашли
ни одной живой души. Вызванные на
ковер виновники вели себя
по-разному: кто прятался, втянув
голову, за спины других, кто
огрызался, клянясь, что целый день с
объекта не отлучался.

Вообще-то
Волчатов не любит резких движений,
он сторонник постепенности и
аккуратности, но необходимость
перемен отлично понимает. Иными
словами, реформатор, но не
революционер. Вот и коммунальное
хозяйство реформы требует: чтобы с
ним справиться, необходима
модернизация старой,
неповоротливой машины, к тому же
неверно сконструированной. Будет
ли добросовестно работать человек,
который сам себе заказчик,
исполнитель, контролер и
плательщик одновременно? А
муниципальный трест жилищного
хозяйства был получателем
бюджетных ассигнований,
исполнителем работ и их оценщиком.
Поэтому и были "семеро с
ложкой": на одного слесаря по
десять
начальников-бухгалтеров-диспетчеров.
Качество же их работы заставляло
жителей слезами обливаться.

Теперь все
будет по-другому. Специальная
служба "Заказчик" будет
выбирать исполнителя работ по
качеству и цене. А толпа
подрядчиков наперебой по конкурсу
будет отвоевывать у соперника
право на выгодный заказ. Принцип
конкуренции быстро научит всех
считать деньги, шевелить мозгами и
заботиться о репутации.

Не успели из
кабинета выйти одни, другие уже
заходят. Несколько убыточных
торговых предприятий
преобразовались в муниципальное
под названием "Содружество".
Пришли-то с копеечной просьбой —
выделить ссуду тысяч двенадцать
рублей на оборотные средства, а и
тех дать мэрия не может, закон не
позволяет. Вот и искали сообща
выход, как помочь, запрет не
нарушая. Потом пришли
автотранспортники. Тоже что-то надо
делать, скоро в Черемхове все
пешком будут ходить: от
предприятия, в котором работали
семьсот человек, осталось
пятнадцать водителей — по числу
машин, которые еще способны выйти в
рейс.

И так целый
день.

У человека
постороннего, к такому режиму
непривычного, голова распухает к
концу первого же часа. Когда
слушаешь историю, как приходит
некто с огромной собакой во двор,
где кабель проложен, и пока злодей
его, не таясь, обрезает, злая псина
не выпускает хозяина из дома,
кажется, что очутился в театре
абсурда. Волчатов к таким вещам
привычный, он беллетристику
опускает, а вот идея собрать с
жильцов долги за квартплату под
покупку нового кабеля вместо
похищенного ему понравилась.

Надо
признать, за годы вынужденного
нищенства народ квартплату отвык
платить. Теперь, даже когда
появляются деньги, люди долги не
спешат возвращать. Стыд уже
потеряли, а страх еще не приобрели:
кто им что сделает? Действительно,
рычагов воздействия-то нет.

— Наш
жилищный кодекс, — возмущается
Волчатов, — такой анахронизм:
соблюдать прежние
социалистические правила в
нынешних условиях рыночного
существования — это же абсурд!

Действительно,
14 миллионов рублей долгов,
накопленных по квартирной плате,
невообразимы для капиталиста,
такое возможно только у нас, когда
права защищены железобетонно, а
обязанности не подлежат спросу,
контролю и наказанию.

Так и живет
Волчатов: сегодняшние проблемы
перетекают в завтрашние, не успеешь
порадоваться решенному вопросу,
как новые нахлестывают. И все-таки
потихонечку выбирается из-под
завала: долги по зарплате
выплачиваются, дом- пансионат для
ветеранов труда открыли, даже свою
картинную галерею теперь имеют.
Когда стали наводить порядок с
арендаторами, заселившими
муниципальные здания, то сумма
поступлений выросла до 2 млн. 200
тысяч рублей против прежних 200
тысяч. И коммунальщиков он все
равно достанет, к зиме теплотрассу
сделают, никуда не денутся, только
бы не мешали.

А охотники
нашлись — кому-то его место медовым
кажется, занять попытались. Благо,
новый закон появился об отзыве
народного избранника, если не
угодит. Устроили ему импичмент
черемховского разлива: стали
подписи собирать, организовали
инициативную группу. Волчатов им не
мешал, сам же эту группу и
зарегистрировал как председатель
городской Думы. Да только все
пшиком кончилось: и подписей нужное
количество не собрали, и группа
потихоньку развалилась.

Так что
освобождения от бремени власти
пока не предвидится, да и не каждому
эта лямка по плечу —
ответственность за всех и каждого.
Черемховцы это понимают, поэтому и
не поддались на радужные обещания
претендентов. Своя синица в руках
надежнее, чем райские птицы
неизвестного полета. Очень все
надеются на помощь губернатора —
все-таки лично недавно побывал,
своими глазами посмотрел на их
житье-бытье. Тот потом мэра к себе
вызывал, обсуждали, как из кризиса
выруливать. Да, область, чем сможет,
поможет. Но спасение со стороны не
придет, надо самим барахтаться изо
всех сил и каждый день. Надо выжить,
чтобы наконец зима перестала
навевать холодный ужас, а несла с
собой радость пушистого снега.

Елена
ГУЩИНА.