Глава
огуречной провинции

Александр
ГОЛОСОВ, "Восточно-Сибирская
правда"

Сосватав в жены сорок лет
назад одну из лучших невест села
Каменка Боханского района Нину
Минченко из известного рода
Щадовых, красивый парень Иван
Агафонов, механизатор из села
Алексадровское, не мог тогда знать,
что сватает для земляков и будущую
главу сельской администрации.

Наша беседа
"за жизнь" с Ниной
Григорьевной Агафоновой, главой
Александровской сельской
администрации Боханского района,
началась, что называется, за упокой.
С демографической статистики. За
прошедший год в администрации на 1300
жителей было зарегистрировано
шесть браков, шестнадцать рождений
и пятнадцать смертей, кроме того
пятьдесят смертей по
Александровской
психоневрологической больнице N 2,
где за один лишь год умер каждый
десятый пациент. И примерно такое
соотношение между приходящими в
этом мир и до срока его покидающими
существует на протяжении последних
десяти лет. Самыми благополучными в
демографии временами для
александровцев были годы в конце
восьмидесятых: по три десятка
браков и рождений и ровно
наполовину меньше смертей…

…Печально
знаменитым село Александровское
сделал известный в России
Александровский централ, мрачный
каземат с буйным прошлым и
настоящим. При царе в нем
содержались революционеры, при
советах — больные с отклонениями в
психике. Пожилые александровцы
помнят время, когда в нем
находилась дочь Кагановича.
Больных очень хорошо кормили.
Красную рыбу возили бочками, от тех
щедрот перепадало и населению. Надо
сказать, что александровцы
роднились с централом не только
территориально, но и брачными
узами. Местные парни женились на
медсестрах, а местные невесты
выходили замуж за военных, что
находились в трех километрах от
села на воинской точке.

Не менее
знаменитым делал Александровское в
прошлом огуречный промысел. Солили
бочками и хранили в незамерзающих
ключах. Огурцы родят без полива,
дожди идут точно по расписанию.
Особый микроклимат. Село со всех
сторон окружено сосновым бором. Еще
в шестидесятые годы огуречное дело
процветало. Нина Агафонова
насаливала до сорока бочек. В годы
застоя промысел пошел на спад,
вымирали бондари, рассыхались
бочки, пересыхали ключи. Народ
брала в полон великая лень,
взращенная на корнях
иждивенчества, пьянства. Прежде
пьяный джинн сидел в бутылке,
изготовленный на государственном
ликероводочном заводе. Сегодня
зеленый джинн купается в суррогате.
"Катанка" — одна из головных
болей у главы администрации.
Известны адреса торговцев отравой
в районной милиции, но мер не
принимают. Пробовала Агафонова
бороться своими бесправными
силами. В отместку подожгли
подворье. Похоже, пьяное дело в
Александровском приходит на смену
огуречному. Тринадцать семей
спиваются, меняя на "катанку"
последнюю картошку. Женщине 34 года,
у нее 11 детей, пятеро умственно
отсталые.

В советское
время в селе было два
производственных подразделения —
ДРСУ и откормочный совхоз. Основные
работодатели. В дорожном
управлении Агафонова около десятка
лет возглавляла отдел кадров, а муж
Иван работал в совхозе. Трудился до
последнего часа, не жалуясь на
здоровье. Умер от сердечного
приступа. На вскрытии обнаружилось,
что оба сердечных клапана
закрылись враз. Мужик средних лет,
на вид "кровь с молоком".
Нелепая смерть. При бесплатной
медицине ни разу не проверился.
Терпел мужик, свыкся с недугом.
Жаловался, когда уж совсем
становилось невмоготу. Нина в такие
минуты говорила: "Съезди, Иван, к
врачам, проверься, может, что
серьезное". Соглашался. Но все
откладывал. Как и все передовики
производства, был незаменимым
трудоголиком. Жил, как в песне:
"Раньше думай о родине, а потом о
себе". После его смерти премию за
победу в областном соцсоревновании
выдали Нине, и осталась она молодой
вдовой с тремя дочками на руках.
Одно утешение: жили в любви и
согласии. Значит, их брачный союз
был записан не только в сельсовете,
но и освящен на небесах.

— И при
бесплатной медицине в деревне
редко кто проверялся у врачей, —
говорит Нина Григорьевна. — Ивана
корила, а сама терпела, пока язва не
обнаружилась. И питалась вроде
неплохо. Да, видно, не прошли даром
нервные перегрузки, стрессы, когда
кругом столько неустроенности и
обездоленных. Медицина хоть и
бесплатной была, но организована из
рук вон плохо. От нас до города
пятьдесят пять, ровно столько и до
Бохана, чтобы провериться, надо
время, а без родственников жить
негде. Стыдно сказать, но из
двадцати двух лет, что я у местной
власти, лишь год назад получила
служебную машину. А о нашей
зарплате, что была раньше и теперь,
и говорить неудобно — 220 рублей
оклад. В районных администрациях
оклады повышены через контракты,
там есть собственные доходы, а у нас
крохи. От совхоза осталась одна
пашня. Раньше в хозяйстве работало
170 человек, сегодня семеро:
управляющий, сушильщик, три вахтера
и два механизатора. Земли арендуют
олонцы, обрабатывают вахтовым
методом, за земельные паи снабжают
пенсионеров хлебом, зерном,
дровами, помогают на сенокосе.
Многих безработица заставила
заниматься личным подворьем, но
немало и иждивенцев, живущих на
детские пособия и гуманитарную
помощь.

ДРСУ, в
отличие от совхоза, выжило,
сохранив объемы и протяженность
обслуживаемых дорог. В рынок
дорожники вошли под вывеской
Государственного унитарного
дорожно-эксплуатационного
предприятия. Надо сказать, что ни
один из шести откормочных совхозов
округа не сохранился, видно,
страдали недостаточностью
самостоятельности, тогда как все
бывшие дорожные управления выжили.
Это говорит о том что несмотря на
трудности Россия изживает одну из
своих хронических бед — плохие
дороги. С хорошими дорогами, если
верить приметам, и дураки сойдут на
нет. Бывшее управление вписало
яркую страницу в историю
Александровска. Первый начальник
ДРСУ Павел Семенович Мельников
стал почетным гражданином села.
Управленец от Бога. При двух
классах образования создал мощное
предприятие, имея на начальном
этапе лошадь Рыжкову и две совковые
лопаты, а когда уходил, управление
обслуживало 500 км. дорог. В
Александровском Мельников
построил прекрасную контору, в
которой сельская администрация
арендует помещение, Дом культуры,
детсад, фельдшерский пункт, гаражи,
магазины, дороги…

К власти
коммунист Агафонова пришла по
назначению партии. Была членом
исполкома, предложили стать
председателем сельсовета. В те
времена многое делалось по
разнарядке через жесткий контроль
над руководителями. Неисполнение
заданий исполкома грозило потерей
партбилета. При таком подходе
разумное часто соседствовало с
абсурдом. Одной из улиц села,
построенной на болоте, присвоили
имя Ленина, чтобы к ней было
ответственное, повышенное
внимание. Выражалось оно в
ежегодной отсыпке сотнями тонн
гравия, который уходил в болото. В
болото нелепостей уходили не
только материальные ресурсы, но и
здоровье и жизни людей. Недобрым
словом александровцы поминают
бывшего управляющего Курдюкова, за
которым водились жестокосердные
"подвиги". На три дня в
холодный амбар посадил детей за то,
что выкопали картошку. Было это в
последний год войны. Однажды
заставил молодую колхозницу
Гуполову в сорокаградусный мороз
кружкой вычерпывать бензин из
большой емкости, грозясь посадить,
если ослушается. После этого
"подвига" Татьяна Калиновна
стала инвалидом первой группы.
Бывший депутат Госдумы от округа
Сергей Босхолов обещал приобрести
для Гулоповой инвалидную коляску.
Его доверенные сделали обмеры и…
забыли об инвалиде. На одной из
встреч с депутатом Агафонова
напомнила ему всердцах прилюдно. И,
видно, не случайно Босхолов на
последних выборах набрал в
Александровском почти в четыре
раза меньше голосов, нежели его
соперник Валерий Кузин. Сейчас
Агафонова намерена при первом
удобном случае обратиться к
Валерию Владимировичу, может он
подарит Гуполовой если не коляску,
то хотя бы телевизор.

В прежней,
советской, эпохе сельскому мэру
Агафоновой — при мизерном окладе —
в материальном отношении работать
было много легче. Вся социальная
сфера села находилась на
содержании у государства и
предприятий. В нынешней эпохе она
на хилых ресурсах администрации. На
очистку колодцев надо собирать с
селян, детсад практически
содержится на родительские взносы
и случайные подаяния. И в прошлом
было хорошее и плохое, были
мельниковы и курдюковы, есть они и
сейчас. Каких больше, кажется,
одному Богу известно.

— Смерть
мужа, поджог, сама попала в больницу
— и все же я убедилась, что хороших
людей больше, — сказала в
завершение нашей беседы Нина
Григорьевна Агафонова.

Судьба моей
собеседницы, как и судьба миллионов
российских женщин, в которых
строки, абзацы о счастье, о радости
соседствуют со страницами, с
главами, повествующими о
трудностях и лишениях, утратах и
несбывшихся надеждах, достойны
серьезных исследований
ученых-социологов. Ибо череда
российских переломов за столетие —
это изломы в отечественной женской
ментальности. А женщина в России —
больше чем мать. Она Родина-мать с
безграничными обязанностями
кормильца, сиделки, учителя,
защитника, воспитателя, духовника…
Смена вековых устоев
обезоруживала, калечила женскую
половину России, вышибая из-под
людей материальные, нравственные,
духовные опоры. Был Бог и вера,
заменили враз идолами и идеологией,
не покаявшись, не сняв с
пьедесталов обожествленных вождей,
возвращаем Бога и ставим на те же
пьедесталы. Ищем у Бога не
благодати, а благ у Бога. Не дашь —
верить не будем. Так и живем между
землей и небом, сняв с пьедестала
Женщину.