Выпьем
за тех,
кто командовал ротами…

Владимир Кинщак,
"Восточно-Сибирская правда"

Когда
главный редактор предложил мне
познакомиться с записками Ивана
Поликарповича Воротникова, я
поначалу воодушевления не испытал.
Тяжело читать воспоминания
стариков. Эти люди, умевшие
работать и воевать, как правило, не
умеют об этом писать. Но пишут — им
надо выговориться… Шесть листков
из ученической тетради, на которых
Иван Поликарпович описал две войны
и семь военных лет, имели свою
особенность. От них ощутимо
"пахло" порохом. Мы
встретились с Иваном Воротниковым
в редакции.

О пуле,
которая обошла, о погибших друзьях,
о пережитом, которого хватило бы на
десять иных жизней, Иван
Поликарпович рассказывал спокойно,
как говорят о хорошо сделанной
работе.

Первое ружье
было охотничьим. Отец доверил его
Ване в 8 лет. Мальчик стрелял уток на
Олхе и мечтал стать геологом. С
мечтой покончил приказ наркома
Тимошенко. Ивана призвали в Красную
Армию в 1939 году с первого курса
горно-металлургического института.
Несколько месяцев он провел в
полковой школе сержантов в Красных
казармах. А в первых числах февраля
1940 года ротный минометчик
сформированного в Иркутске лыжного
батальона Иван Воротников шел по
льду через Финский залив.

970 хорошо
подготовленных лыжников. Сильное
впечатление на крестьянского парня
произвели лыжи с автоматическими
креплениями и костюмы из
верблюжьей шерсти. Батальон был
прекрасно экипирован и вооружен…
Белые комбинезоны, 52 мм. минометы —
"лягушки", пулеметы, пистолеты
ТТ и автоматы ППД.

К утру были в
Финляндии. Месяц шли вражескими
тылами, захватывая в плен связников
и уничтожая небольшие группы
финских солдат. Палаток не было.
Ночевали в снегу, накрывшись белыми
плащ-накидками, прижавшись друг к
другу и переворачиваясь "на
другой бок" по команде командира.
Костры не жгли. Тушенку разогревали
на карбиде, в который, для
"запуска", приходилось
брызгать мочой. Сухари, сахар и мясо
заедали снегом.

К концу
февраля батальон вышел на берег
Выборгского залива. Был отдан
приказ: взять остров Курви-Саярве.
Всю ночь лежали в снегу, ждали
команды. Дождались утром, когда
встало солнце. Батальон бросил лыжи
и пошел через пролив в атаку на
финские позиции. До острова два
километра открытого льда,
покрытого небольшими торосами.
Финские снайперы начали
отстреливать лыжников, как на
стрельбище, не спеша выцеливая
движущиеся мишени.

— Странное
дело, — вспоминает Иван
Поликарпович с оставшимся на всю
жизнь удивлением, — пуля попадает
человеку в лоб, а он падает не назад,
а вперед…

Из 970
лыжников в живых осталось лишь 137,
остальные легли на выборгском льду.
Но этого Иван уже не видел. Когда
вышли к прибрежным валунам, погиб
напарник по минометному расчету. Он
опустил мину в ствол "лягушки",
но выстрела не произошло, так как в
трубу попал снег. Мина оторвала
парню голову, когда он, привстав на
корточки, заглянул в трубу.

— Открыл
глаза: все розово. Меня кровью
обрызгало, но цел. Из шеи
обезглавленного товарища хлещет
кровь. Я взял покрытый кровью,
побитый осколками миномет, потащил
его к ребятам за валуны. И как будто
ломом по ноге ударило…

Пулевое
ранение. Косой перелом бедренной
кости с повреждением коленного
сустава. Остров взяли без Ивана. А
он с перебитой ногой, оставляя за
собой кровавый след и теряя
сознание, прополз полтора
километра до берега. Красноармейцы
подобрали, вытащили на дорогу, там
оставили… Это было второго марта. В
руки врачей Иван попал только 11
числа.

Перевязочный
пункт был в сарае, где 36 умирающих
от холода и потери крови раненых
бросили, забыли на три дня. Наконец —
аэросани, госпиталь в Валдае.

А уже в
апреле красноармеец Воротников,
получивший краткосрочный отпуск,
ел кашу с грибами дома в Олхе — кашу,
о которой мечтал, умирая в
промерзшем сарае на берегу
Выборгского залива.

Пауза между
первой и второй войной у Ивана
Поликарповича получилась
крохотной. 22 июня его эшелон, в
котором двигалась на запад 46-я
стрелковая дивизия из Иркутска,
попал под бомбежку в 40 км от
Смоленска.

Бои под
Смоленском, тяжелое ранение в
спину. Госпиталь и опять фронт…

Командиром
роты ПТР (96 человек, 36 ружей и один
станковый пулемет) в отдельном
противотанковом дивизионе Иван
Воротников прошел через всю войну.
Оборона Москвы, Курская дуга,
наступление на Украине, Польша,
бросок через Судеты.

Война
пожирала роту. Бойцов хоронили,
увозили в госпиталь. На их место
приходили новые. Смерть обходила
Воротникова, напоминая о себе
ранениями. Их было семь за войну, и
еще контузия, когда снаряд
разорвался на бруствере окопа
прямо перед командиром роты.

Я спросил:

— Сколько
солдат уцелело из первого состава
роты?

Иван
Поликарпович задумался, стал,
вспоминая, загибать пальцы на руке.
Хватило трех

— Страшный
случай? Это, когда пришлось
расстрелять своего, коммуниста… В
роту прибыло пополнение — 20 человек
из Бумлага. Воры! Я расстроился,
пошел к командиру дивизиона.
"Кого ты мне прислал?", — говорю.

— И как они
воевали?

— Во! — поднял
большой палец Воротников. — Ни разу
не подвели. Я знал: будут умирать, но
выстоят. В роте ни одной вещи не
пропало. Честные были ребята
исключительно. Но один вор у нас все
же обнаружился. Денисенко, член
партии. Обманом проник в
большевики. Слова правильные
говорил, но мерзкий и подлый был
человек. Однажды стал он запрягать
кобылу, а она его не послушалась.
Стал Денисенко кобылу бить. А был у
меня боец Лебедев. Добрейший
парень, бумлаговец. Вся рота его
любила. Он за этой кобылой ходил.
Лебедев за лошадь заступился: "Не
ты ее кормишь, не тебе и
запрягать!" Схватил Денисенко
карабин и в упор застрелил парня.
Солдаты гада окружили. Знаю, убьют…
Я самосуд остановил, взял грех на
себя, вызвал добровольцев, приказал
расстрелять. Так и бросили его, даже
закапывать не стали. В вещмешке
Денисенко все украденное нашли.

— И вам такое
дело с рук сошло?

— Сошло. Я
взял документы Денисенко,
партбилет и пошел к начальнику
политотдела дивизии полковнику
Охапкину. Все рассказал. А
полковник только одну фразу
произнес: "Собаке собачья
смерть".

В нашем с
Иваном Воротниковым разговоре это
был единственный эпизод, когда он
произнес слово "смерть". Может
быть, потому, что он сам шел ей
навстречу. Это было в Польше. На
высотке, в хорошо укрепленной
усадьбе, засели немцы. Они
корректировали стрельбу своих
батарей. Старшему лейтенанту
Воротникову было предложено
отобрать 20 добровольцев и
захватить высоту. Он это сделал —
ночью, без единого выстрела. А утром
немцы пошли на приступ. Атаковали
три дня непрерывно. К моменту, когда
подошла подмога, из 20 человек
осталось четверо:

Москва
салютовала, празднуя победу, а
Воротников продолжал воевать. Его
последний бой произошел в конце мая
под Прагой.

Семь лет
непрерывной войны. Орден Красной
Звезды. Орден Красного Знамени.
Орден Великой Отечественной войны 1
степени. Так и не стал Иван
Воротников геологом, но рыбаком и
охотником остался по сей день — с
ружьем охотничьим и удочкой. Ходит
без палки, а год назад ездил на
рыбалку на Байкал. Не повезло с
погодой — сарма задула…