В
поисках опоры

Поэзия в
журнале "Сибирь"

Мария НОВИКОВА,
выпускница ИГУ

В последних
номерах журнала "Сибирь" за 1999
год иркутская поэзия представлена
достаточно широко. Тут стихи и
признанных поэтов, и пока совсем
неизвестных, только-только
начинающх постигать "святое
ремесло". Стихи разные по
тематике, по художественной
выразительности, по уровню
мастерства, но среди них нет
случайных, недостойных публикации.

В первую
очередь хотелось бы остановиться
на подборке стихотворений Анатолия
Змиевского "Между смертью и
любовью", помещенной в N 5. Этот
автор довольно известен, он
неоднократно печатался в
периодических изданиях, выпустил
две книги. Конечно, чтобы составить
полное представление об эволюции
души поэта, лучше всего прочесть
его книги. Но если в распоряжении
читателя только подборка в
"Сибири", то можно заметить,
что ее построение призвано
отразить переход от смятения и
безверия — к вере. Сравним:

Не превратит
искусство в розы мхи,
мир ни на атом не переиначат,
и в этом смысле ноты и стихи,
холсты и мрамор ничего не значат.

И дальше:

Любовь,
природа и искусство
упрямо к Богу нас ведут.

Переход,
правда, кажется настолько резким,
что его можно воспринять как
противоречие, но, тем не менее,
виден непрекращающийся поиск,
стремление к обретению смысла
бытия. Отражение неустроенности,
душевного непокоя человека, в
особенности художника — вполне в
духе нашего времени. В
стихотворениях Анатолия
Змиевского постоянно присутствует
тема страдания, чувства потери,
раздвоенности души лирического
героя, неизбежности прихода к
печальному финалу, но это
понимается как судьба поэта, потому
что "извечно соседствуют смерть
и стихи, извечно соседствует черное
с красным".

А. Змиевского
читать не всегда легко, иной раз
приходится продираться через
тяжеловесные фразы: "…в истину
хранящей середине доселе ни черта
не понимая", "Захватанную
многими любя". Но в целом не
покидает впечатление стройности —
в стихах удачно сочетаются свежие
образы с известными в русской
классической поэзии, но
оригинально осмысленными.

Еще один поэт
— Александр Сокольников. Его стихи
сложны для восприятия, как,
наверное, все белые стихи. Но стоит
вчитаться, чтобы почувствовать
обаяние прочувствованных строк —
удивительно ясных и выразительных.
Размышления о нашем "смутном
времени" — в основном территория
публицистики, и можно до
бесконечности спорить, должны ли
страшные, (а иногда и постыдные)
приметы нашего времени быть
предметом поэзии. Но в данном
случае автор с помощью точных,
скупых фраз, с помощью формальных
приемов создает достоверную
картину сегодняшней жизни, где
царят нищета, несправедливость,
бездуховность. В его стихах
чувствуется взаимопроникновение
природы и человека.

Мы увидим,
как растут деревья,
Кутаясь в наше дыханье.
Нетерпеливы птицы
Не коснувшись ветвей
Из клюва как из почки
Зеленый листик песни.

В природе
заключена истина, и человеку важно
ощутить с ней родство. В этом смысле
Александр Сокольников
перекликается с Владиславом
Пляскиным. Да, темы близкие, но
несколько иначе расставлены
акценты. В стихотворениях Пляскина
говорится о том, что человек отошел
от своих корней и, уничтожая
природу, уничтожает самого себя.
Звучит тема памяти, совести,
сострадания — все это должно
вернуться в нашу жизнь. Надежду на
возрождение воплощает собой
сибирский кедр — символ мощи и
стойкости.

У Владислава
Пляскина едва намечена тема
деревни — последнего оплота
русской духовности. Зато особым
почтением пользуется она у Игоря
Кушелева. И снова мотив отчуждения
человека от природы, от родины. Хотя
есть одно "но": человек еще
задает себе вопрос "надо ли?" —
надо ли уходить, бросать, забывать?..
И, видимо, пока твердо не сказал
"надо", надежда на возвращение
утраченного не потеряна.

Геннадий
Гайда — поэт особого свойства. С
верой, которая, естественно входит
в сознание поэта, связана тема
времени — опять же нашего, смутного;
неприятие "свободы без
креста", упование "на чудо
высшей красоты", когда кругом
"И мракобесие.., и похоть.., и жажда
крови, и абсурд…" Но Геннадий
Гайда, выражая свое мировосприятие,
часто говорит высоким
"штилем": употребляет
соответствующую лексику,
нагромождает славянизмы. В стихах
появляется неоправданная
торжественность, грозящая перейти
в красивость.

В творчестве
четырех поэтов — Геннадия Гайды,
Александра Сокольникова, Игоря
Кушелева, Владислава Пляскина —
есть определенная общность, единая
нить, она в тематике,
публицистичности выражения
некоторых проблем, в верности
традициям русского стиха —
преимущественно.

Имя
Константина Соболева мало кому
известно. И, по всей видимости, его
успех на литературном поприще еще
впереди. Главное в его стихах —
ощущение бессмертия бытия, чистота
перед Богом. Обилие света, купола
"в голубеющем просторе",
ангелы, смирение верующего
человека — все это есть у Соболева,
и все это было до него у десятков
поэтов, писавших о Руси,
обращавшихся к Богу, почитавших
православную церковь. Нет причин
сомневаться в искренности автора.
Претензии, скорее всего, могут быть
к форме, а не к содержанию, хотя
стремление в стихах не задавать
себе и миру вопросов, а сразу
выдавать "ответы", обедняет
поэтический мир.

Особо нужно
сказать о рубрике "Стихи по
кругу". Случайно или нет, в ней
представлены только женские имена:
Марина Петряева, Наталья Калинина,
Валентина Шабалина, Валентина
Фроленко, Татьяна Назарова, Людмила
Артемова, Светлана Селиванова.
"Стихи по кругу" — стихи о
любви, о смерти, о судьбе России, о
поэзии, просто поэтические
зарисовки; стихи трагические и
иронические; стихи, говорящие о
беспечности и самоуглублении —
многоголосица и разрозненность,
обычные для таких подборок. Есть
стихотворения по-настоящему
искренние, хотя по форме
несовершенные. Тем не менее,
"Стихи по кругу", безусловно,
заслуживают внимания.

Хотелось бы
отметить: стихи, помещенные в 5-6
номерах журнала "Сибирь" за 1999
год, отражают одну из главных
тенденций современной поэзии —
поиск опоры, духовного стержня.