Дрыков
— спасатель леса

Послезавтра, 30 сентября, в
бывшем кинотеатре "Дружба",
что находится в иркутском
микрорайоне Солнечный, состоится
официальное чествование
коллектива Иркутской базы
авиационной охраны лесов. Это одно
из старейших предприятий
Советского Союза, созданное для
спасения сибирских лесов от летних
пожаров с использованием авиации.
Ему исполняется 60 лет.

В юбилейном собрании примут
участие представители
правительства и областной
администрации, другие официальные
лица. Съедутся многочисленные
коллеги из различных регионов
России, но главными героями
торжества станут, конечно же,
ветераны Иркутской авиабазы, на
счету которых многие тысячи
гектаров спасенных сибирских
лесов. В их числе и Николай
Алексеевич Дрыков, о котором
рассказывает наш собственный
корреспондент.

Однажды в
командировке обстоятельства
сложились так, что мне пришлось с
топором в руках принять участие в
тушении лесного пожара. С тех пор
прошло изрядно лет, но стоит лишь
припомнить тот майский день и
воспаленное, непривычно огромное,
словно медный таз, солнце, устало
зависшее над тайгой, как в душе
оживает тоскливое ощущение
тревоги. Она зашевелилась где-то
под сердцем, когда чадно-багровая
кромка огня, накатывающаяся на нашу
группу по фронту, вдруг неожиданно
заморгала и с другой стороны, в
тылу. Мои сотоварищи, бывалые
мужики из лесоохраны, всю весну
кочующие с пожара на пожар и оттого
слегка как бы зачумленные, вначале
пропустили этот момент. Но, заметив,
сразу насторожились,
заоглядывались, соображая, чем это
может кончиться. Потом, остановив
на прогалине приданный в помощь,
мобилизованный вместе с
трактористом бульдозер, собрались
возле него держать совет.

— Ну, родимые,
как бы "Варяга" петь не
пришлось. Кажись, нас отрезает, —
сказал один из них и таким тоном,
что без лишних слов стало ясно:
единственный выход взять ноги в
руки и рвануть куда подальше, пока
капкан не захлопнулся. Весь вопрос
— в каком направлении? Толком-то
ничего не видно. Дым кругом,
разъедающий глаза и легкие. Дым и
полная неизвестность, что еще
страшнее. Отсюда вырвешься, но
попадешь из огня да в полымя. Это
ведь не в армии на учениях
"вспышка слева", "вспышка
справа"… Тут так может пыхнуть,
что и пикнуть не успеешь.

Не знаю, чем
бы закончилась эта история, если бы
в критический момент над нашими
головами не загудел самолет,
закладывая глубокий вираж.

— Дрыков
прилетел… Ну точно, он… Сейчас нам
глаза откроет, — загомонили мужики,
светлея лицами. Не сомневаюсь, если
бы в группе находились женщины, то
на радостях вверх взвились бы
чепчики или иные принадлежности
дамского туалета.

Ан-2 сделал
еще один заход и, снижаясь,
"бомбанул" по бульдозеру
красным вымпелом, в капсулу
которого была вложена схема пожара
и рекомендация дальнейших
действий. Когда развернули и
прочитали послание с неба, все
сразу встало на свои места. Огонь за
нашими спинами перебросило через
минполосу по подгоревшей и
свалившейся сухостоине, и потому он
пробрался в тыл. Неприятно, но не
смертельно, исполнение
"Варяга" придется отложить и,
засучив рукава, ликвидировать
прорыв, чем и занялись. Заодно
убедились в непреложной истине, что
патрульный самолет не роскошь, хотя
и дорого обходится. Без
взаимодействия с авиацией
работникам лесного хозяйства
пришлось бы туго.

Николая
Дрыкова, летчика-наблюдателя
Иркутской базы авиационной базы
охраны лесов, начальника
Тулунского отделения, знает лично
или хотя бы слышал его фамилию
каждый лесник Тулунского и
Куйтунского районов. Сколько раз он
выручал их в трудную минуту,
сколько гектаров "зеленого
друга" спас от уничтожения,
своевременно обнаружив очаг
загорания и сообщив о том наземным
службам или сбросив парашютистов
для его подавления. Только в
нынешнем сезоне, не самом сложном,
из 93 пожаров, зарегистрированных в
зоне обслуживания авиаотделения, 63
засечено с воздуха. Это хороший
результат, тем более что и наземной
охране даром есть свой хлеб не
приходится. На сегодняшний день
среди коллег-летчиков области у
Николая Алексеевича самый большой
налет часов, он один из ветеранов
базы, награжденный почетными
нагрудными знаками — 10 и 20 лет
безупречной работы с
гослесоохране.

Знакомы мы с
ним давно, около четверти века.
Как-то, по младости лет, я
напросился с ним в полет, чтобы
написать репортаж с места события.
Николай, охотно сотрудничавший с
прессой, пряча улыбку, как-то
подозрительно быстро согласился,
чему я не придал особого значения.
Это был обычный патрульный облет,
но для меня, имевшего ранее дело с
авиацией только в качестве
пассажира Аэрофлота, он вскоре
превратился в сущую каторгу.
Самолет крутился возле каждого
подозрительного дымка, выписывая
виражи, земля и небо менялись
местами, резко снижался, идя на
сброс вымпела, и тут же взмывал
ввысь. Продолжалось такое часа
четыре. Единственно, чего мне тогда
страстно хотелось, — добраться до
пыльной травки аэродрома, упасть и
не двигаться…

Когда мы
наконец-то приземлились, Николай
был по-прежнему бодр, свеж и, будто
ничего не замечая, приглашал почаще
заглядывать к нему в отделение,
чтобы обновить впечатления. Пилоты
коварно посмеивались, по крайней
мере, так казалось. Сам он к вечеру
отправился в повторный облет. Тайга
в тот год сильно горела, работать
приходилось с полным напряжением.

Николай
Алексеевич, перевалив ветеранский
рубеж, мало изменился внешне. Все
также подтянут, доброжелателен и
дотошен. Его характер не испортился
от постоянного общения с
известными оторвами
парашютистами-десантниками,
ребятами лихими, которые не прочь
порой продемонстрировать, что им
сам черт не брат. Чтобы не
размагничивались в томительном
ожидании высадки в тайгу,
приходится ему, как начальнику,
держать их в крепкой узде.

Не
претерпело изменений и помещение
авиаотделения — все тот же тесный
деревянный домик поблизости от
бывшего аэропорта. Внутри избитый
шарами биллиардный стол,
старенький отечественный
телевизор, на стенах пожелтевшие
почетные грамоты — реликвии
производственных заслуг.

Небогато
живут воздушные пожарные. Но живут
и работают. За тонкой дверью
радиорубки в динамиках шипит и
потрескивает эфир. Еще совсем
недавно казалось, что
разрушительные процессы сведут их
профессию на нет: не хватало
средств на аренду самолетов,
подготовку парашютистов. Нынче
немного воспряли духом, получив
поддержку. Практика показала, что
область не сможет сохранить без
авиации свое главное богатство —
лес, хотя проблем еще множество.
Обнадеживает, что начались
подвижки в их решении.

Лесные
пожары повторяются с удручающей
постоянностью, особенно по весне,
когда истомившийся за зиму люд
устремляется на природу — кто
подышать свежим воздухом, кто за
пропитанием. Тайга постепенно
превращается в проходной двор, где
каждый чувствует себя хозяином на
час — урвать свое и исчезнуть. Это
больше всего и тревожит Дрыкова.

— У нас в этом
году лишь один пожар произошел от
грозы, три — при невыясненных
обстоятельствах, все остальные так
или иначе из-за безалаберности
людей, — говорит он. — Нужны строгие
законы и четкое их исполнение:
виновен — получи по заслугам.
Обычно нарушители правил
противопожарной безопасности
отделываются легким испугом, даже
когда их ловят за руку. А вообще, —
продолжает он, — тайга оскудевает.
Раньше частенько можно было
увидеть с воздуха лося или медведя,
теперь что-то не встречаются. Со
мной как-то произошел казус.
Высадил я группу из пяти
парашютистов и на следующий день
залетел проверить, как у них идут
дела. По рации запросили схему
пожара. Прицеливаюсь на сброс
вымпела. Сквозь дым вижу: трое стоят
на насыпи заброшенной узкоколейки,
один из них вроде бы даже руками
машет самолету, четвертый на откосе
кувыркается — ошалел, что ли? Я им
выдаю по первое число: мол, что за
цирк вы там устраиваете? Где пятый
человек? Почему не вижу? Все мы
вместе, отвечают, а ты не в ту
сторону развернулся, повтори заход.
Потом разобрались, что это была
медведица с медвежатами.

За годы
работы попадал Николай Алексеевич
в переплеты и покруче. Познал, что
такое вынужденная посадка на Ан-2 с
остановившимся двигателем, тонул
на вертолете в таежном озере в
предгорьях Саян, когда пришлось
вывозить с верховьев речки Черной
отработавших десантников. При
взлете неожиданным порывом ветра
машину приложило к воде и,
вырываясь из ее объятий, она
зацепилась хвостом за берег.
Выплыли все члены экипажа и
пожарные, кроме Виктора Гапеевцева.
Боль от утраты верного товарища до
сих пор саднит. Когда маршрут
полета пролегает в тех местах,
самолет делает круг над
вытащенными из воды останками
вертолета.

Николай
Дрыков посвятил свою жизнь охране
лесов от пожаров, как и его родной
брат. Когда-то придется уйти на
пенсию, о которой он пока и не
помышляет. Но часы стучат
неумолимо. Как знать, может быть,
сменит отца сын Алексей, который
после окончания техникума и службы
в армии пошел по его стезе, став
парашютистом-пожарным. Беречь
тайгу от огня стало семейным делом
Дрыковых.