Люди и
море

Владимир Кинщак,
"Восточно-Сибирская правда"

Море —
это, естественно, Байкал — "око
Земли", славный",
"священный", "седой",
"батюшка".., охраняемый
государством и всем цивилизованным
миром памятник планетарного
значения, хранящий в себе львиную
часть мировых запасов пресной воды
(которой населению Земли хватит на
30 лет, если все остальные источники
иссякнут), и так далее, и много чего
еще…

А люди
— это мы с вами, те, кто на берегу
Байкала живут и от него кормятся,
те, кто сюда приезжает…

Мне
позвонили из администрации
Ольхонского района и предложили
проехаться по берегу озера,
"потрогать руками" районные
проблемы и написать о них.

Поездка
заняла три дня. От Иркутска до
Еланцов, столицы Ольхонского
района, а затем к Байкалу, по берегу
которого мы поехали на север — в
старинное бурятское село Онгурен.
До него от Иркутска 370 километров, и
дальше дороги нет.

ПРОПУСК

Контрольно-регистрационный
пункт, а если точнее, то контрольный
регистрационно-информационный
пункт, тормозит весь устремившийся
к Байкалу транспорт сразу за
Еланцами. Поток машин непрерывен.
Служба нацпарка, люди в униформе
трудятся не покладая рук. В
небольшом помещении девушка за
компьютером, инструкции на стенах,
как правильно вести себя на
территории парка, скромная
печатная продукция. Каждый
зарегистрированный вносит в кассу
символическую плату и получает
"Свидетельство о посещении
парка", оформленное в виде
буклетика. В красивой книжице
грамотно спресованная информация
об острове Ольхон, Прибайкальском
национальном парке, туристских
маршрутах. На последней страничке —
памятка туристу и официальные
реквизиты.

Давно уже
мусолится вопрос: можно ли брать
деньги за посещение Байкала,
который принадлежит "ВСЕМ"?.
Но, во первых, науку, по которой
"все вокруг народное, все вокруг
мое…" мы уже проходили, и во что
это обходится природе, хорошо
знаем. И, во-вторых, обустройство
стоянок и уборка мусора с берегов,
который отдыхающие оставляют здесь
в обмен на кислород и все еще чистую
воду, обходится парку и местному
населению не дешево. Денег на это
бюджет не выделяет. Вообще-то
говоря, все природоохранные парки
мира берут деньги за посещение, и во
всем мире это считается правильным.

ПАЛАТКИ
НА БЕРЕГУ

За пустынной
Тажеранской степью начинаются
традиционные места отдыха иркутян
и, иже с ними, новосибирцев,
красноярцев, москвичей,
ленинградцев — всех, кто смог сюда
забраться. Палаточные лагеря
начинаются севернее МРС, где на
выжженном солнцем, голом, как плешь,
бугре расположилась Маломорская
турбаза. Грунтовая дорога петляет
среди скал и многочисленных бухт,
плотно забитых автомобилями всех
мировых производителей, палатками,
голыми телами, детьми, собаками и
надувными матрацами. На веревках
сохнут пеленки, ползунки и прочее
походное белье. Впечатляют объекты
сангигиены:
сортиры-"скворечники" и
контейнеры для мусора. В иных
бухтах они с трудом
просматриваются за холмами
всяческих отходов отдыха. Очень
много бутылок, битого стекла.
Наряду с туалетами, имеющими вполне
приличный вид, попадаются
рукодельные походные сортиры,
сляпанные из кривых жердей и кусков
полиэтилена. Гигиену стимулирует
то обстоятельство, что народу здесь
много, а кустиков мало.

ХУЖИР —
НУГЕ

Так
называется бухта, в которой мы
сделали первую остановку. Здесь не
только отдыхают. В Хужир-Нуге уже не
первый год работает совместная
канадско-российская
археологическая экспедиция.
Палатки, дощатый навес над
крышей-кухней, а в сотне метров
вверх по склону объект
исследования — накрытые цветной
пленкой ямы.

— Могильник
эпохи бронзы, — объясняет нам Ольга
Ивановна Горюнова, ведущий научный
сотрудник Иркутской лаборатории
археологии и палеоэкологии
Института археологии и этнографии
СО РАН и ИГУ, — эти люди жили на
берегу четыре тысячи лет назад…

Наука на
байкальском могильнике делается
сообща — деньги канадские, но мозги,
в основном, нашенские. Канадцы,
старшим у которых доктор Анджей
Вебер из университета Альберта,
работают на правах гостей. Методики
здесь российские, и результаты
раскопок остаются хозяевам. Таковы
условия договора, который
устраивает обе стороны.

Ольга
Ивановна показывает нам могилы
древних обитателей байкальского
берега, с увлечением объясняет
возможные причины необычного
расположения костей, которые лежат
не просто так, а со значением.
Сначала интересно, а потом — не по
себе. В чьи-то ученые руки попадут
мои "со значением" уложенные
косточки через 4 тысячи лет?

ШАРА-ТОГОТ

Заезжаем в
старинное село Черноруд. Глава
администрации заслуженный учитель
России Галина Протасовна
Хамарханова из рода хорошо знает
историю родных мест. Для начала она
рассказывает о тех людях, чьи кости
так старательно изучают археологи.
Здесь жили тунгусы. Их прогнала с
берега черная болезнь. Потом пришел
Заехай со своей семьей. С тех пор
вот уже 500 лет на берегу Малого моря
живут буряты. В старые времена
здесь была необыкновенно
плодородная земля. И другое
название места вовсе не Черноруд, а
Шара-Тогот — "желтое масло".
Когда восемь поколений назад
переселенцы сбили из первого
молока первое масло, оно оказалось
яркого желтого цвета. Еще сто лет
назад стояло на Малом море более 400
юрт. Сегодня из крупных сел остался
лишь Шара-Тогот. Сарма пустеет — там
сейчас всего 9 хозяйств. Есть еще
МРС. Но если в Шара-Тоготе население
в массе своей бурятское, то МРС —
русское село. Галина Протасовна
полагает, что отдаленная
перспектива у бурят здесь неважная.
Великий шаман Барнашка сто лет
назад предсказал не только
Октябрьскую революцию и
гражданскую войну, но и то, что
придут на берега Малого моря
"черные люди"( китайцы —
предполагает Хамарханова), а буряты
откочуют в Монголию.

За пять
столетий плодородие ушло, и масло
свою желтизну потеряло. Живут здесь
люди трудно, но, наверное, получше,
чем в других местах Ольхонского
района, хотя работы нет практически
ни у кого. Но если в 97-ом году было 73%
социально незащищенных, то сегодня
их 61%. Спасает то, что место бойкое,
особенно летом, когда люди со всей
России приезжают сюда отдыхать.
Если есть руки, всегда можно
заработать на продуктах — мясе,
молоке, сметане, масле, тарасуне.
Люди учатся работать "на
туриста", учатся общаться, быть
доброжелательными, начинают
понимать, что от Байкала можно
кормиться и через туризм. Много
семей с достатком и в соседней
Сахюрте. Все рыбачат (224 человека),
рыбой и живут. У каждого во дворе
машина, а то и три.

Надежда на
детей — будущих менеджеров,
экскурсоводов, работников
нацпарка. Но детей для этого надо
воспитать и научить. Галина
Протасовна сама работает
экскурсоводом. Птицы, насекомые,
растения, святые места, которых
здесь достаточно; история
Шара-Тогота и предков, которые
умели жить в дружбе с Байкалом и его
духами. Все это для нее родной дом,
который должен стать родным и для
детей. Впрочем, у дома есть еще один
хозяин — национальный парк.

Во
взаимоотношениях с Прибайкальским
национальным парком достаточно
проблем. Оказывается, вовсе не весь
берег принадлежит нацпарку.
Значительная часть земли находится
в законном пользовании совхоза
"Еланцинский" и местных
жителей. Сенокосы закреплены за
крестьянским хозяйствами, пастбища
— общественные. Если говорить о
береге, то это 33 бухты. Такое
положение не устраивает
руководство нацпарка. Галина
Протасовна полагает, что парк
намерен стать единоличным хозяином
побережья.

— Нам
монополисты не нужны! — возмущается
Хамарханова. — Мы хотим жить и
работать на своей земле, как наши
отцы и деды. У нацпарка свои задачи
— охрана и контроль…

Галина
Протасовна не может отдохнуть от
проблем даже дома, поскольку ее муж,
Владимир Максимович, работает
начальником Северного участка
парка. И если супружеские отношения
в семье Хамархановых сложились
давно, то отношения между двумя
хозяевами байкальского берега не
так безоблачны, как хотелось бы.
Хотя цель у них одна — сберечь
Байкал.

Путь для
этого один — цивилизованный туризм,
о котором много говорят, но который
требует развития соответствующей
индустрии. Зачатки байкальской
цивилизации — оборудованные
стоянки с дровами, туалеты и
контейнеры для мусора в бухтах. В
теории рисуется благостная
картинка: парк заключает договор с
местной администрацией, местное
население строит туалеты, ставит их
на лето в бухтах, вывозит мусор из
контейнеров, заготавливает дрова,
убирает туалеты на зиму, весной
чистит их и красит… На берегу все
выглядит несколько иначе.
Мусоровозов у парка два — они не
справляются. Когда ситуация с
отходами отдыха в бухтах стала
критической, Галина Протасовна
наняла за свои деньги машину и
организовала большую чистку. За
изготовление и установку туалета
парк платит гроши — 1314 рублей. Людям
деваться некуда, нужны деньги, и они
делают эту работу.

Нужен
трактор, чтобы привезти на берег
заготовленные дрова. Его нет. Нужны
мусоровозы, нужны контейнеры, нужны
не туалеты типа "сортир", а
биотуалеты. Много чего нужно.

Словосочетание
"индустрия туризма" звучит
заманчиво и предполагает
процветание местного населения, но
всякая индустрия требует
капитальных вложений.

Денег нет ни
у администрации, ни у парка. У
Галины Протасовны есть план —
закрепить за каждой бухтой
"хозяина" из местных жителей,
который это место обустроит и будет
поддерживать там порядок. А деньги
за конкретные услуги туристы
должны платить на том месте, где они
отдыхают и тому человеку, который
им эти услуги предоставляет. Мало
того, Галина Протасовна убеждена,
что плата должна быть добровольной.
Если человек не хочет платить,
пусть не платит. Доступ на берег
должен оставаться свободным.

В прошлом
году администрация Черноруда
выиграла грант в Глобальном
экологическом фонде под проект
"Эколого-экономическое развитие
Чернорудской сельской
администрации". Деньги — шесть
тысяч долларов — Галина Протасовна
планирует израсходовать на
приобретение трактора с тележкой —
возить дрова, мусор, туалеты.
Но,конечно, это не те деньги, на
которые можно заложить индустрию
маломорского туризма…

До Сармы
дорога вполне сносная, но чем
дальше, тем более она напоминает
трассу для "Кэмел-трофи". С
каждым километром все меньше
палаток на берегу. Водитель Костя
включает передний мост и,
поглядывая на семейный
туристический лагерь в распадке, с
сильно поношенной иномаркой в
центре, вздыхает:

— Как они
умудряются сюда забираться на этих
игрушках?

К Онгурену мы
подъехали поздним вечером. Село
открылось с перевала, который зимой
так заваливает снегом, что Онгурен
оказывается отрезанным от Большой
земли на 2 — 3 месяца. Электрический
свет горел лишь в одном дворе. Это
было Онгуренское лесничество. В
усадьбе трещал крохотный дизель.
Хозяева спали. Тем не менее поздних
гостей они встретили стойко, а
хозяйка мигом сварила уху из
свежего омуля.

Юрий
Сергеевич Иринчинов, лесничий
нацпарка, к беседе был не слишком
расположен. Зато все, что он сказал,
было предельно конкретно. В селе
около 500 человек. Единственный
работодатель — национальный парк. В
нем работают несколько человек.
Остальные живут своей землей и
морем. Был колхоз, все поделили.
Два-три хозяйства держатся, в
остальных — разруха. Рыбу вывезти
не просто, продукты городские
завезти еще сложнее. Рыбу редким
приезжим скупщикам сдают почти
даром — за полтора рубля. Немного
выручает охота — на изюбра и соболя
по лицензии. Весной АО "Меха
Сибири" заключают договоры на
добычу нерпы, платят по 250 рублей за
шкурку. Главная проблема — горючее.
Нацпарк выделяет лесничеству 300
литров в месяц. Этого хватает, чтобы
два раза съездить в Иркутск.
Недавно пришлось тушить два
крупных пожара. Горючее Юрий
Сергеевич покупал за свои деньги. В
прошедшую зиму село едва не
замерзло — не было горючего, чтобы
вывезти из леса заготовленные
дрова. Положение усугубляется тем,
что в районе нет своего бензовоза.
Техника в лесничестве не
обновляется, запчасти приходится
приобретать за свои деньги. Что же
касается "своих денег", то
когда Юрий Сергеевич сказал,
сколько он получает, мне стало
стыдно эту цифру называть.

— Юрий
Сергеевич, представьте себе, что у
вас достаточно денег, чтобы решить
все проблемы, — задал я
провокационный вопрос. — Что бы вы
сделали в первую очередь? Лесничий
принял вопрос без улыбки: —
Построил бы дорогу до Еланцов и
приобрел бы технику для завоза
дизельного топлива.

А я подумал,
что, может быть, по хорошей дороге
сюда бы и начальство заехало. Ведь в
этом году администрация нацпарка
не посетила Онгурен ни разу.

Наталья
Николаевна Музеева, глава местной
администрации, с которой мы
встретились утром, продолжила тему
бензина и нищеты со слов: — Везде
тяжело. С чего у нас лучше будет —
света нет, дизтоплива нет, денег
нет… Дизель не работает уже пять
дней. На Ольхон завезли мизерную
пайку топлива. Остров готов
поделиться с Онгуреном, но нет
бензовоза…

— Скоро на
коней пересядем, тем более что
мустангов, одичавших лошадей, в
окрестностях множество. Вот только
запрячь их будет не просто. В селе
разучились делать конскую сбрую,
сани, телеги…

Село нищее,
бюджет — 100% дотации. 150 хозяйств
перебиваются с рыбы на воду.

— Все? —
удивляюсь я , — неужели нет ни
одного зажиточного хозяйства?

Оказалось,
что есть — в Дальнем Кочериково
живет Бадаев. В хозяйстве 100 голов
крупного рогатого скота, 100 лошадей,
свиньи, гуси… Оказывается, что
можно на земле не нищенствовать.

— А кто у него
работает?

— Рабочие из
Баяндая… Местные считают ниже
своего достоинства наниматься в
батраки…

— Перед
отъездом мы прошлись по селу. На
улице к нам присоединился местный
житель Боря. Боре лет сорок. Он был в
джинсовом костюме и в хорошем
настроении. Извинившись за то, что
успел с утра "освежиться", Боря
почитал нам стихи, рассказал
историю предков, которые служили у
Колчака во время полярных
изысканий адмирала, и затеял
маленький диспут о политике с
умеренным философским уклоном.

Наталья
Николаевна показала новую школу, со
строительствовм которой помогли
спонсоры из Иркутскэнерго. Есть,
конечно, у этой организации свой
интерес (база отдыха неподалеку), но
интерес есть у многих, а вот школы
строят немногие. Мне школа
понравилась — сам бы учился…

Рядышком, в
ограде, светился мрамором
ухоженный памятник онгуренцам —
солдатам Великой
отечественной.Перед ним лежали
свежие цветы. Мало где мне
доводилось видеть такие памятники.
Когда жители нищего села ставят на
свои деньги мраморный
камень-памятник своим павшим за
Россию землякам, первое о чем
думаешь — эти люди достойны
уважения и лучшей жизни.

НЕТ
ГРАНИЦ — НЕТ ПРОБЛЕМ?

Николай
Малгатаевич Мотошкин был награжден
недавно орденом Дружбы. С ним мы
беседуем в Еланцах, в районной
администрации. В центре разговора —
Байкал и заботы людей, у которых нет
иного дома и иной земли, кроме его
берегов.

Через два
года, когда асфальт дотянут до
берега моря, поток туристов, если
его жестко не регулировать,
захлестнет Байкал. Уже сейчас идет
грабеж побережья и о-ва Ольхон. Бьют
диких животных, с корнем выдирают
ценные растения. Есть опасность,
что скоро они останутся лишь на
страницах Красной книги. На остров
умудряются забираться на
вертолетах. Беда, на которую нет
управы, — пожары. Когда три года
назад загорелся Ольхон, нашлось
лишь полтора десятка лопат.
Бульдозер пришлось везти с БАМа. С
тех пор ничего не изменилось.

И не
изменится до тех пор, пока люди,
живущие на этой земле, не
почувствуют себя ее хозяевами.

Необходима
комплексная программа развития
туризма по Ольхонскому району, в
которой все службы будут
действовать согласованно и
целенаправленно — в интересах
собственных, в интересах
отдыхающих, в интересах озера
Байкал. И помочь им в этом должен
Прибайкальский государственный
природный национальный парк.

Вот только не
все пока с этой помощью получается.
Мэр рассказал, что руководство
парка подготовило проект
"Положения по режиму
использования земель, включенных в
границы Прибайкальского
национального парка без изъятия их
из хозяйственной эксплуатации".
В Положении говорится о том, что в
соответствии со ст. 15 (п.4)
Федерального закона "Об особо
охраняемых природных
территориях" на землях,
включенных в границы национального
парка, запрещается расширение и
строительство новых хозяйственных
объектов.

В переводе с
языка казенного на язык русский,
что мне помог сделать юрист из
районной администрации Сергей
Резников, это означает, что 110 тысяч
га земли Ольхонского района, на
которой находятся села, хутора,
пастбища, выпасы , попадают под
такой контроль национального
парка, что здесь нельзя будет
построить, скажем, турбазу, пекарню,
цех по переработке молока,
дизельную и т.д. и т. п. Под категорию
"хозяйственный объект" много
чего можно подтянуть.

Поскольку
проект должен быть согласован с
региональной администрацией и
утвержден Федеральной службой
лесного хозяйства России, он был
направлен в администрацию
Иркутской области.

Губернатор
не стал спешить. Во-первых,
администрация области направила в
федеральную службу лесного
хозяйства России письмо "по
вопросу вывода из состава ПНП 110
тысяч га. сельскохозяйственных
земель Ольхонского района."
Во-вторых, администрации
Ольхонского района было предложено
ознакомиться с положением и
высказать свое мнение.

Администрация
Ольхонского района подготовила
собственный вариант
"Положения", в котором режим
использования
сельскохозяйственных земель
определяется администрацией и
согласовывается с нацпарком. По
словам Николая Мотошкина, проект
этот энтузиазма у руководства
парка не вызвал.

Сергей
Николаевич Резников обратил наше
внимание на два обстоятельства. По
его словам, до сих пор не определены
в законном порядке границы
национального парка. Это не было
сделано при старом руководстве, это
не делается и сейчас. Мало того, не
определены границы земель, "не
изъятых из сельскохозяйственных
владений". Да! Эти работы стоят
очень дорого, но если их не сделать,
то всяческие документы, в которых
фигурируют те или иные, не имеющие
границ земли, теряют всяческий
смысл. Нет границ — нет проблем…

Такова
ситуация на сегодняшний день. У
парка свои интересы. У жителей
Ольхонского района свои —
жизненные. Я отдаю себе отчет, что,
"трогая" в течение трех дней
проблемы Ольхонского района,
выражаю мнение лишь одной стороны.
Мало того, чтобы в байкальских
делах разобраться , ими надо жить.
Не сомневаюсь, что у администрации
ПНП есть свои серьезные аргументы,
основанные на действующем
Федеральном законе. Однако есть
позиция, которую вряд ли кто-либо
станет оспаривать. В общей части
проекта положения, подготовленного
нацпарком, в пункте 1.1.9 сказано
дословно:

"Успешная
деятельность Прибайкальского
национального парка в конечном
счете зависит от сотрудничества с
местным населением и его
поддержки".

Если
руководство Прибайкальского
государственного природного
национального парка будет
следовать этому принципу,то
консенсус между всеми
заинтересованными сторонами будет
достигнут. Не сомневаюсь.