Кремль
добавляет мэру друзей

A.K.: На
днях премьер-министр России
посоветовал военным не употреблять
ритуальное восклицание "Служу
Отечеству!". Название вашей
организации становится
табуированным — к чему бы это?

Юрий Лужков:
Ну, если наша организация на слуху и
ее то и дело поминают, пусть и не
всегда к месту, не всегда в добрых
целях, это значит, что она
состоялась. Хотя ей немногим больше
полугода, ее знают, о ней говорят. Я,
конечно, этому рад. Что касается
запретов на слово "Отечество"
— на мой взгляд, это симптом
какого-то возбужденного,
болезненного восприятия. Понятно,
что военный человек, произнося
"Служу Отечеству", имеет в виду
не политическую организацию с
похожим названием, но кое-кому,
видимо, так хочется вставить нам
"шпильку", что любой повод
годится. Боюсь, что такие
"подколки" служат индикатором
отношения не только к организации,
называемой "Отечеством", но и к
самому Отечеству, хотя я не ставлю
знак равенства между ними, упаси
Бог.

А.К. :
"Запрет" на название — это,
безусловно, казус. Однако для
многих людей симпатии к Лужкову и
его "Отечеству" стали причиной
достаточно серьезных
неприятностей. Вы, наверное,
слышали, что из-за вас
администрация президента
ополчилась на "Медиа-Мост". И у
Вяхирева в "Газпроме" возникли
сложности опять же, говорят, из-за
дружбы с Лужковым. Вы не
испытываете по этому поводу
моральных неудобств?

Ю.Л.: Конечно,
все это возмутительно со стороны
власти — преследовать людей за
политические убеждения. Я же не
думаю, что симпатия к Лужкову — это
симпатия к моей внешности, к моей
фигуре — я ведь не суперзвезда.
Симпатию вызывает политическая
позиция. И я очень переживаю за
людей, которые поддерживают мою
позицию по проблемам государства,
по проблемам Крыма, Севастополя,
защиты русскоязычного населения…
Я переживаю за них, потому что они
вызывают озлобленность со стороны
Кремля, подвергаются различным
притеснениям. Это очевидное
безобразие, тем более что со
многими из этих людей у меня нет
близких товарищеских отношений.
Какая у меня дружба с Вяхиревым?
Общаемся мы очень редко и только по
делу. У Москвы с "Газпромом" —
масса взаиморасчетов, столица
является крупнейшим в России
потребителем газа — 29 млрд кубов в
год. Как мэр и руководитель
"Газпрома" могут работать, не
общаясь друг с другом? Мне и с
руководством РАО "ЕЭС"
приходится решать много вопросов,
хотя с Чубайсом мы, как известно, не
друзья. Не знаю, чего они хотят
добиться от Вяхирева этими
гонениями — они же таким образом не
отталкивают, а только приближают
людей ко мне. И меня к ним. Воистину,
кого Бог хочет наказать, он лишает
его разума. Я, вообще говоря,
человек эмоциональный, меня мучает
чувство неловкости за то, что из-за
меня страдают люди. Я испытываю
неловкость перед тем же Кокошиным,
который в Совете безопасности был
на своем месте. А Ястржембский
разве был плохим пресс-секретарем?
Их убрали, невзирая на их деловые
качества, только за честно
выраженную позицию. А Боос?
Признаюсь, это я рекомендовал его в
правительство Примакова. Человек
способнейший. По тому, как он
организовал работу налоговой
службы, мы увидели — появилась
система, появилась логика и
налоговые поступления стали расти.
Почему же Бооса не взяли в новое
правительство? Из-за Лужкова,
естественно. Можно ли так
разбрасываться энергичными, хорошо
подготовленными кадрами? Это же
громадный ущерб для государства. Мы
уже многих разбросали после
августа 91-го года. Тогда людям надо
было сказать: вот вам шанс,
появляется новая экономика, новая
ситуация в государстве, попробуйте
себя в рыночной системе, получится
— у вас есть перспектива, не
получится — извините… А вместо
этого что сделали? Всех убрали. То
есть всех, кто обладал опытом,
серьезными знаниями. Убрали не
только из высшего эшелона, но и с
производства, с предприятий. Вот
теперь мы и расхлебываем эту
"кадровую революцию".

Когда
толковых честных людей изгоняют,
известно, какие кадры занимают их
место. Можно, например, посмотреть
на нынешнюю администрацию
президента. Страной сейчас по сути
руководят два человека, которые
проходят по уголовным делам, —
Березовский и Волошин. И после
этого хотят, чтобы к администрации
президента кто-то испытывал
доверие. Никогда этого не будет.
Честным людям рот уже не заткнешь,
правда все равно наружу выйдет.
Хотя, повторяю, горько видеть, как
страдают невинные. Мне неудобно
сознавать, что из-за меня изгнали из
МВД Страшко. Причем это опять
человек, с которым мы практически
не контактировали. Но прилепляют
ярлык — "лужковец" — и гонят с
работы. Сейчас нависла тень над
начальником Московского ГУВД
Николаем Васильевичем Куликовым.
Это милиционер от Бога, трудяга,
которому до политики вообще дела
нет. Но он работает с Лужковым, а
это, оказывается, большой грех.
Попал в немилость и начальник
Московского УФСБ Царенко. Это,
вообще говоря, анекдот. Два года
назад я сказал Царенко:
"Александр Васильевич, ты не ходи
ко мне, а то у тебя могут быть
неприятности". И два года мы с ним
не встречаемся. Это, конечно,
неразумно, но, думал, хоть к
Царенко-то не будет претензий. Ну
как же! Если работал в Москве, рядом
с Лужковым, — значит клейменый,
пропитался духом несогласия.
Теперь мне поступила информация,
что хотят убрать Климкина. Это
РУБОП, не московская система, в свое
время его вывели из-под городского
ГУВД и подчинили прямо
Министерству внутренних дел. Ну
подчинили и подчинили, теперь-то
какие претензии? У Московского
РУБОП лучшие показатели в стране, а
над начальником нависла угроза
увольнения. Это как понимать?
Снимают за успехи в работе? Или за
то, что не завел никаких "дел"
на Лужкова? По нашей информации, как
раз за второе. Кстати, был у нас
исполняющий обязанности
генпрокурора Ильюшенко, человек,
близкий к "семье". Он мне
рассказывал, как у него возник
конфликт с Коржаковым и Барсуковым.
Те давили: открывай "дела" по
Москве. Это был конец 1994 — начало 1995
года. Тогда, помните, началась
операция "Падает снег".
Ильюшенко говорит: "Но у меня
ничего нет". И сразу стал
неугоден. Я не знаю, что за ним там
еще было, но Москву ему не простили
— это факт. Конечно, мы выдержим
любые нападки. В конце концов,
политика — совсем неподходящее для
личных обид поле деятельности. Чем
больше несправедливых упреков
бросают в адрес "Отечества",
тем яснее для всех нас, что мы
выбрали правильный путь.

А.К.: В
число тех, кто попал в стесненное
положение из-за хорошего отношения
к вам и "Отечеству", вы
включаете лидеров блока "Вся
Россия"?

Ю.Л.: Да, они
испытали колоссальное давление со
стороны Кремля. Им прямо говорят:
отступитесь от "Отечества", и
мы вам обещаем любую поддержку.
Конечно, было бы удобнее, если бы об
этом рассказывал Минтимер Шаймиев,
а не я. Сколько раз его вызывали в
Кремль, сколько ему звонили, когда
он находился на отдыхе, чем его
соблазняли, чем хотели напугать…
Впечатление такое, что сейчас у
федеральной власти одна задача —
бороться с Лужковым. Экономикой,
жизнью людей и сами не занимаются, и
другим не дают.

А.К.:
Насколько серьезно
противодействие Кремля затруднило
вашу работу по предвыборному
блокированию со "Всей
Россией"?

Ю.Л.: Я скажу
так: у нас и у лидеров "Всей
России" ни разу не возникало
сомнений в том, что мы должны
выступить в едином блоке. Были
рабочие вопросы — и процедурные, и
принципиальные, но сомнений по
поводу коалиции никогда не было. И
ни в одном из регионов, где "Вся
Россия" представлена первыми
лицами — в Санкт-Петербурге, в
Татарстане, в Башкортостане, в
Челябинской области, в Хабаровском
крае, в Иркутской области, — нигде
не было недоброжелательного
отношения к "Отечеству". Так же
вели себя и руководители всех 11
регионов, которые входят в
"Отечество". В этих регионах не
чинилось никаких препятствий
структурам "Всей России". Мы с
самого начала относились друг к
другу не как конкуренты, а как
соратники.

А.К.:
Принято считать, что как только вы
заключите союз со "Всей
Россией", к вашей коалиции сразу
же присоединится Евгений Примаков.
В какой степени это взаимосвязано и
насколько гарантировано?

Ю.Л.: Мне не
хотелось бы говорить за Евгения
Максимовича, это, по меньшей мере,
неудобно. Но я могу сказать
совершенно определенно, что он с
симпатией относится к
"Отечеству", с симпатией
относится ко "Всей России". И с
еще большей симпатией он относится
к нашему единению.