ОФИЦЕРСКИЙ
ВАЛЬС

Владимир КИНЩАК,
"Восточно-Сибирская правда"

"Ничто нас в
жизни не может вышибить из седла! —
такая уж поговорка у майора
была."

Николай
играл на аккордеоне, склонив к
инструменту голову и чуть прикрыв
глаза. Звуки метались по пустынной
квартире и, отразившись от стен,
возвращались к нам — единственному
исполнителю и единственному
слушателю. Жену полковник Деев
похоронил в позапрошлом году,
сыновья были на службе.

Служба! Это
слово тридцать лет назад стало
смыслом жизни Николая и его семьи. А
редкая военная специальность
определила судьбу.

Когда в 79-м
cоветское правительство (кто
конкретно, "не могут"
вспомнить до сих пор) приняло
решение об оказании военной помощи
дружественному демократическому
Афганистану, вознамерившемуся
построить "научный социализм",
старший лейтенант Деев служил
командиром роты отдельного
огнеметного батальона в
Среднеазиатском военном округе.

В Советской
Армии было два батальона с огненным
оружием апокалипсиса. Реактивные
пехотные огнеметы не оставляли
противнику ни единого шанса. Его не
могли спасти ни бетонные стены, ни
танковая броня. Аэрозольное облако
термобарического заряда проникало
в амбразуры дзотов, щели, заполняло
полости подземных укрытий,
вползало под броню танков, и через
несколько секунд там сгорало все…

В мае 80-го
старший лейтенант Деев написал
рапорт. Вместе с ним изъявили
желание послужить
интернациональному делу еще два
офицера-сослуживца — Березин и
Батурин. Березин погиб через месяц,
Батурин жив…

На снимке —
строй, застывший посреди
каменистой пустыни, — личный состав
огнеметной группы, приданной 103-й
воздушно-десантной дивизии. В ней, в
этой дивизии, вышел в генералы
экс-министр обороны Павел Грачев.
На правом фланге — командир Николай
Деев.

— Не жалеешь,
что написал этот рапорт? — спросил
я, почти угадывая ответ.

— Я не жалею,
я сожалею. Командировка на войну
была ударом по семье — по жене и
детям, — объяснил Николай. — Они
ждали меня с мая 1980-го по июль 82-го.
Дождались, но чего это им стоило…

А маленькая
дочка лейтенанта Березина отца не
дождалась…

Накануне
выхода очередной автоколонны к
перевалу Саланг поступили
разведданные о том, что в кишлаке
Газни, расположенном на маршруте
движения, засела группировка
душманов. Огнеметчики были
направлены к селению в составе
усиленного рейдового отряда —
"чистить" дорогу. Вечером
вышли к кишлаку, обошли его с трех
сторон. Тишина. Мир и покой. Пахнет
домашним дымом, собаки лают.
Березин ( красавец парень, умница,
пушту учил) попросился сходить в
кишлак: "Надо поговорить с
людьми. Они поймут, пропустят
колонну миром…". Деев запретил.
Но комбат дал "добро", и
лейтенант пошел в селение с тремя
солдатами. Их нашли утром. Тела
опознали по погонам…

У этой войны
были свои правила. Историки назовут
ее "локальной". Красивое слово.
За ним — нападения из-за угла,
поисковые операции ДШГ,
"чистка" дорог, уничтожение
группировок "духов" в
кишлаках. За ним — афганские дети,
которые по древнему родовому
обычаю учатся стрелять раньше, чем
говорить, женщины, вспарывающие
животы и отрезающие головы нашим
пленным… За ним — аллах,
гарантирующий райские
удовольствия с гуриями для всякого
погибшего лицом к врагу
правоверного воина.

Пуштунский
джигит бьет птицу влет на скаку из
английской винтовки, доставшейся
ему в наследство от прадеда. В 19-м
веке самодовольная Англия так и не
смогла понять, почему не удается
одержать победу над дикими
жителями Гиндукуша, и сделала еще
одну попытку в году 1919-м. Потерпев
поражение в двухмесячной войне,
англичане предпочитают с тех пор
дирижировать афганскими делами со
своих островов…

— Утром, —
рассказывает Николай, — улыбчивый
афганец продает тебе на рынке
виноград, выбирая при этом самую
красивую гроздь, а ночью он втыкает
тебе в спину нож.

Николай
Иванович режет на четвертинки
яблоко, которым мы заедаем налитый
в высокие граненые стаканы напиток,
и я обращаю внимание на нож в его
руке. Классический таджикский пчак.
Двадцать лет назад я получил
такой-же в подарок от кузнеца в
глухом памирском кишлаке. Тонкая
ухватистая рукоять, украшенная
светлым металлом, прямое широкое
лезвие. Таджик рождается с пчаком,
упрятанным за голенище мягкого
сапога. Он режет им барана, дыню или
врага, мастерски мечет его в цель.
Пчак — идеальный мужской
инструмент, он не изменился за
тысячу лет.

— Подарок? —
интересуюсь я.

— Трофей,
спас мне жизнь. Не окажись под рукой
в нужный момент, мы бы здесь с тобой
не сидели…

Четвертого
февраля 1982 года был самый обычный
рейд. В засаду, по словам Николая,
попали по собственной глупости:
"Комбат командовал, "целый"
майор…". Группа шла по дну
каньона, "духи" забросали
гранатами сверху…

— Как будто
камнем по ноге ударило. Я сначала
так и подумал, когда упал. Ефрейтор
Карим Баганов подбегает: "Тебя
ранило, командир!" Спасибо
ребятам. Вынесли.

Осколочное
ранение в правую ногу, орден
Красной Зведы, звание капитана
досрочно… И ночные кошмары…

— Жена
говорит: "Ты кричишь по ночам,
рвешься в бой, командуешь, детей
психами сделаешь…"

Командование
проявило заботу — предложили
пройти реабилитацию в Китае ( за
свой счет). На лечение в пекинской
клинике ушла вся заработанная на
войне валюта. Иглотерапия,
психотерапия, гипноз, травы…

— С тех пор и
по сей день я сплю без сновидений.
Память осталась, но успокоилась.

— Что ты
сейчас думаешь об этой войне?

— Я думаю, что
не надо было переходить афганскую
границу. Войска вводили стихийно,
поспешно, без всякой подготовки.
Только-только призванных в армию
восемнадцатилетних пацанов,
которые и автомат до этого в руках
не держали, бросили в бой…

Борьба за
пацанов стоила капитану Дееву
партийного билета и задержки в
получении очередного звания. Когда
командование родной части решило
командировать в Афган очередную
группу (двух офицеров и четырех
сержантов), Николай зашел в кабинет
к высокому начальству и сказал, что
ребят нельзя посылать на бойню.
Начальство стало ставить на место
"зарвавшегося" капитана, а тот
достал оружие, выстрелил в пол и
уложил не нюхавших пороха
полковников под стол… На этом
военная карьера Николая могла бы и
закончиться. Но оказалось, что не
судьба. Эпизод, в котором
начальство смотрелось не лучшим
образом, замяли. Секретаря
партийной организации батальона
капитана Деева исключили из партии
на следующий день, но погоны на его
плечах остались. Группа была
отправлена в Афганистан. Живым
вернулся один сержант.

О майоре
Дееве судьба вспомнила 8 мая 1986
года, во время торжественного
собрания по случаю Дня Победы. Ему
должны были вручить почетную
грамоту. Вместо грамоты пришла
повестка из Чернобыля — на
одиннадцать месяцев, без единого
выходного дня…

Из Афгана
Николай Иванович вернулся с
осколком в ноге, орденом Красной
Звезды на груди и ночными
кошмарами, от которых помогли
избавиться китайские
врачи-умельцы.

Из Чернобыля
он не вернулся до сих пор. От
радиации, от альфа-бета-гамма —
частиц, полученных с воздухом,
водой, пищей, не сбежишь. Они
остались до конца с ликвидаторами
Чернобыльской катастрофы.

Три
тяжелейшие операции под полным
наркозом, реабилитационные центры,
орден Мужества, врученный недавно,
и… военная служба.

С
полковником Деевым мы
познакомились на утренней
пробежке. Он бегает в любую погоду,
в любой мороз — каждый день, по
десять, двадцать километров. Во
время обязательных плановых
кроссов легко обгоняет
"утомленных" службой
лейтенантов.

— Всю жизнь
воевал и сейчас воюю…

Я собирался
уходить. Николай меня остановил:

— Задержись
на минуту, — сказал он, доставая
аккордеон. — Это мой верный
неразлучный друг.

Полковник
играл, наклонив голову к
инструменту и прикрыв глаза. В
пустой квартире лились звуки
"Офицерского вальса". На
диване лежал тяжелый от орденов
китель.

Сыновья были
на службе. Они готовятся стать
офицерами.