Великие,
не попавшие в Советскую
Энциклопедию

Крестоносец

В
"сравнительных
жизнеописаниях" Ходоса и
Талалаева совпадают время и место
действия. И великий врач, и
основоположник биологической
защиты лесов — наши земляки. И еще.
Их судьбы связаны с Иркутским
университетом. Ходос — выпускник
медицинского факультета ИГУ.
Талалаев заведовал в университете
кафедрой и проблемной лабораторией
микробиологии. Что же касается
характеров двух сибирских титанов,
то это натуры совершенно несхожие.
И земные пути их разнятся, как путь
миссионера-проповедника и путь
воина-крестоносца.

После
известного погрома научной школы
академика Н.И. Вавилова мало кто из
его сотрудников спал спокойно.
Увольнений и арестов опасалось
даже испуганное большинство — те,
кто публично отрекался от
"чуждых идей" вейсманистов,
морганистов и от своего опального
шефа.

Поэтому
молодой специалист ВАСХНИЛ Женя
Талалаев и решил сменить место
жительства, уехать подальше от
столиц, где научная интеллигенция
огорчительно быстро освоила жанр
политического доноса.

Списавшись с
ректоратом Иркутского
университета, он получил
приглашение на работу. Так
незадолго до войны он оказался в
родных местах, откуда родители
увезли его малым ребенком.

… Тяжелое
зрелище являла собой тайга после
нашествия шелкопряда сибирского х).
До самого горизонта, насколько
хватало глаз, сопки щетинились
мертвыми стволами. Мириады черных
волосатых гусениц сожрали хвою и
молодые побеги лиственниц, сосен,
кедров. Лес умер.

Боролись с
этой напастью препаратами мышьяка.
Центнерами разбрасывали отраву с
самолетов.

На трактах,
на вокзалах, на пристанях дежурили
специальные патрули. Груды
кедрового ореха, брусники, тушки
рябчиков — все, что везли в город
добытчики из отравленной тайги,
обливалось керосином и сжигалось.
Горело неохотно, смрадно.

Каждая
человеческая душа огорчается и
мимолетно скорбит при виде трупика
зверушки или птахи. Талалаева же
происходящее потрясло. Не то чтобы
он был сентиментальнее других. Но в
силу своей профессии натуралиста
он и все сущее в мире воспринимал
по-своему. Он с удовольствием
наблюдал целесообразное копошение
живых существ повсюду, даже там, где
обычный человек не видит ничего, — в
комочке почвы, в капельке влаги. И
картина тотального умерщвления
ядом больших и малых тварей — от
медведя до инфузории — ошеломила
молодого ученого. Его естество
яростно не желало всеобщего
небытия.

Война
задвинула эти сложные переживания
и раздумья на задний план.

На фронт
Евгения Васильевича не пустили.
Велели решать в тылу задачи
простые, насущные. И Талалаев
четыре года истово совершенствовал
методы хранения корнеплодов,
методы повышения эффективности
органических удобрений, и т.п. Писал
инструкции для агрономов и
кладовщиков. Мотался по совхозам и
овощехранилищам. "Неси это
гордое бремя не как надменный
король. К простой и черной работе,
как раб, себя приневоль…"

В первое же
послевоенное лето Талалаев снова
поедет по шелкопрядникам. Таежные
мужики неохотно нанимались в его
экспедицию. Скопище шелкопряда —
место гнусное. Воздух там насыщен
"шерстью" черных гусениц. Эти
волоски ядовиты, от них гноятся
глаза, воспаляются гортань и
носоглотка. Случалось, люди
задыхались и гибли.

Работали
только в тех шелкопрядниках,
которые не подвергались обработке
ядохимикатами. Талалаев собирал
гусениц, личинок и бабочек
шелкопряда, причем только дохлых.
Набирал пуды этого добра. И всю зиму
его лаборанты толкли в ступках,
препарировали, раскладывали по
пробиркам, намазывали на
предметные стеклышки эту падаль.

А Талалаев
колдовал и колдовал. Надолго
припадал к микроскопу. Искал
причину, от которой зловредные
насекомые скончались.

Бацилла,
вызывающая болезнь и гибель
шелкопряда, была им обнаружена и
увековечила его имя в славных
анналах биологии — bacillum dendrolimus talalaev.

Под
увеличением в 10 тысяч раз в теле
бациллы Талалаева можно разглядеть
остренький ромбовидный
"кристаллик". В нем-то и таится
"кащеева смерть" — токсин,
вызывающий гнилокровие шелкопряда.

Из трупного
порошка гусениц, погибших от
гнилокровия, Талалаев изготовил, по
сути, биологическое оружие
направленного действия и испытал в
лаборатории на здоровых гусеницах
(дружно дохли) и на морских свинках
(оставались живыми и здоровыми).
Предстояло выяснить, как препарат
действует на человека. Евгений
Васильевич сам хлебнул его из
пробирки, обследовался у
инфекционистов и с чистой совестью
написал заключение: для
теплокровных и человека препарат
безвреден.

Три года ушло
на собирание виз и согласований,
выбивание средств, необходимых на
изготовление первых тонн
дендробациллина (так Талалаев
назвал свой препарат). Наконец все
было готово. Приехала из Москвы
госкомиссия. В воздух поднялись
самолеты и обработали сотню
гектаров тайги, кишевшей
гусеницами. Но когда в назначенный
день члены государственной
комиссии вошли на контрольные
участки, оказалось, что гусеницы и
не думают дохнуть, а как ни в чем не
бывало хрупают хвою.

Жизнь
рухнула. Евгения Васильевича
официально зачислили в шарлатаны.

На следующее
лето Талалаев снова приедет на
место неудачных испытаний и увидит,
что вся гигантская биомасса
шелкопряда превратилась в
зловонную слякоть. Гусеницы,
личинки, бабочки — все стало слизью
и смрадом, от которого у Евгения
Васильевича мутилось сознание. И
все-таки трупы его врага пахли
хорошо! Увы, этого запаха не могли
обонять носы членов
государственной комиссии.

Через
несколько дней убойным действием
бациллы Талалаева любовалось все
областное управление лесного
хозяйства. В Иркутске и раньше
верили профессору и возлагали
большие надежды на его препарат.
Теперь лесники кричали Талалаеву:
"Ура!". Шелкопряд был мертв, а
лесной народец (бурундуки, сороки, и
прочая и прочая) — жив.

С помощью
энтомологов выяснили причину
годичной задержки результата.
Оказалось, физиологические циклы
шелкопряда таковы, что, если
инфицировать его возбудителем
гнилокровия в межлетный год, он не
проживет и месяца. А если в летный,
то шелкопряд будет носить в себе
свою смерть и погибнет, но —
следующим летом. К моменту
испытаний Евгений Васильевич этой
подробности не знал, поскольку
штата ассистентов и консультантов
у него тогда не было.

В Иркутске
радовались, но в Москве и слышать не
хотели о повторных испытаниях. У
бездушной бюрократической машины
нет заднего хода. Денег на
дальнейшую отработку технологии
Минлесхоз не дал.

И Талалаев
мобилизовал внутренние резервы:
жена строчила на машинке марлевый
чехол размером с грузовой парашют.
На своей "Волге" ГАЗ-21 они с
Евгением Васильевичем везли этот
чехол в тайгу и облачали в него
дерево, облепленное гусеницами;
привязав на длинный шест сетчатый
мешочек с порошком
дендробациллина, трусили на крону…

За годы этих
трудов Евгений Васильевич кончил
на лесных ухабах свою "Волгу".
Многочасовое стояние под деревьями
с шестом обернулось закупоркой вен
на ногах. Потом его на полгода
свалил инфаркт. А когда он
поправился, умерла жена…

Такую цену
пришлось заплатить за то, чтобы
дендробациллин пошел в
производство и остановил-таки
экспансию сибирского шелкопряда.
Кстати, выяснилось, что тот же
дендробациллин эффективен и против
куриной вши, заедавшей несушек на
птицефабриках, и еще против
нескольких паразитов.

… Евгений
Васильевич был красивым стариком
башенного роста. Посадка головы
гордая, и седина, стриженная
коротким ежиком, отливала платиной.
Семь-восемь веков назад такой
могучий старикан был бы уместен в
родовом замке. Вечерами он кутался
бы в ветхий белый плащ с линялыми
крестами, вышитыми на спине и
плечах.

В личном
"крестовом походе" в защиту
тайги профессор Талалаев провел
больше двадцати лет. Возвратился с
победой.

Р.S.
Очевидная несправедливость, по
которой имена Ходоса и Талалаева
отсутствуют в "Большой Советской
Энциклопедии", я думаю, будет
исправлена. Но не ранее чем
составят и издадут энциклопедию
российскую.

К
чести героев этих заметок, сами они
никогда не хлопотали ни о наградах,
ни об академических званиях для
себя. Не позволяло достоинство.
Хотя такие люди всегда знают цену
сделанного ими.

Александр
ГОЛОВАНОВ, выпускник ИГУ 1976 г.

*)
В отличие от благородных
родственников — тутового и
дубового шелкопрядов — шелкопряд
сибирский (он же сосновый и
кедровый) никакой пользы человеку
не приносит. Напротив, является
наиболее опасным вредителем,
уничтожая тысячи квадратных
километров лесов.